Читаем без скачивания На задворках галактики - Александр Валидуда

В сопровождении конвоира, теперь уже бывшего, Масканин получил изъятые при оформлении деньги. Не так и мало, около двухсот рублей – всё что накопилось за последние месяцы. А ведь и сестрам отсылал изрядно. Там же в окошке ему выдали сложенный тюком плащ, часы, кой-какую мелочёвку и 'Сичкарь'. Пистолет он получил в госпитале, там этого бесхозного добра навалом, там же Максим выменял ППК всего за двадцать пачек сигарет. Пистолет-пулемёт, доставшийся вольнонаёмному каптенармусу после смерти прежнего владельца, валялся у него в загашнике, а Масканину, как не курящему, сигареты не нужны были. Раз положены сигареты по пайку, брал. Когда раздаривал их, а когда и менял на что-нибудь. ППК и бебут, вместе с полевухой, он оставил под присмотром портного.

Приятная весть настигла Максима, когда он уже собирался покинуть казённые стены. Приехал, вызванный телеграммой, брат и подался в полицейскую префектуру. Там ему и сказали ждать.

Из здания следственной тюрьмы Масканин вышел с чувством лёгкости и душевного подъёма. Брата он давненько не видал, соскучился. Кроме того, приятно всё-таки подышать свежим морозным воздухом после спёртого смрада камеры. Вот и здесь на юге зима наступила. До нового года рукой подать… Тут Максим поразился пришедшим мыслям. Тяжёлая каменюка на душе никуда не подевалась, две трети отпуска – псу под хвост. Сам арест его нисколько не угнетал, как не крути, а душная камера в сравнении с промёрзшей землянкой – курорт. Но однако же и предновогоднее настроение появилось. Странно даже, два предыдущих декабря он ни о чём подобном не думал. Не до праздников было. А теперь вот накатило. Как говорится, жизнь продолжается.

Следственная тюрьма впрямую примыкала к префектуре полиции, всего минуту-другую пройтись. Однако очень скоро Масканин понял, что пробраться к префектуре будет сложно. Никогда ещё он не видел в таком количестве правоблюстителей. На краю проспекта разгружались грузовики, десятки жандармов выстраивались в шеренги повзводно. Территориалы, судя по форме. Да ещё толпа просителей и родни у самой тюрьмы, плюс вездесущие репортёры. Неужели последствия беспорядков до сих пор резонируют? На улицах полно конных патрулей, от малиновых околышей жандармов в глазах рябит. Префектура располагалась в центральном районе Старграда и если уж здесь так много малиновых, то на окраинах их должно быть ещё больше. Похоже, власти опасались рецидива прошлой декады, поэтому в город продолжали стягиваться дополнительные силы.

Масканин остановился у ступеней парадного входа. Минут пять подождал, сам не зная чего. Потом сплюнул и поднял воротник плаща. Холодно и ветряно, а одет он не по-зимнему. Руки и шея уже начали подмерзать. Сейчас бы шерстяной шарф и рукавицы…

Народу и здесь хватало. С трудом протиснувшись, он был остановлен у закрытых дверей. В здание никого не впускали кроме репортёров и редких счастливчиков из толпы. И как теперь искать брата? Впрочем, он мог и на улице быть. Масканин огляделся, особо не надеясь на удачу. Так и есть, сплошь незнакомые, чем-то озабоченные лица, многоголосый гомон и скрытое раздражение. Этак постоишь здесь и вся радость от предстоящей встречи испарится. А вдруг брата и здесь нет? Вдруг он ушёл, спеша по каким-то своим делам? Досадно будет, если так и окажется. С лета не виделись. Или с мая? Но впрочем, какие у него дела, если он специально по телеграмме приехал?

Что толку стоять и ждать неизвестно чего? Масканин развернулся и побрёл сквозь толпу.

– Максим!! – услышал он, когда вышел на перекрёсток.

Он обернулся. По ту сторону проспекта у двухэтажного особняка стоял белый ирбис, в холостую урча мотором. Из-за машины, махая рукой, показался брат, на ходу запахивая длиннополую шубу.

Движение по проспекту в этот час было редким, должно быть из-за суматохи царящей в городе, а может из-за ударившего мороза и выпавшего снега. В Старграде снег всегда был проблемой, всегда почему-то не хватало снегоуборщиков, чем охотно пользовались извозчики, ведь лошадь и сани автомобилям ни чета. Максим поспешил через дорогу, лишь раз пропустив едва ползущий грузовичок.

– Ну что, хулиган, отвёл душу? – шутливо-строгим тоном спросил брат, разнимая объятья.

– Здравствуй, Вовка! – выдохнул Максим, словно не заметив вопроса.

– Опять на подвиги потянуло? Нельзя тебе одному без присмотра. Нельзя. Это ж надо, в кутузку загреметь! Погоди, это ещё отец не знает, ужо вставит тебе ума-разума, коли Господь своим обделил…

– Ты как добрался? Трассу от снега очистили?

– Да ты меня не слушаешь совсем! – брат старался напустить на себя строгости, но не смог и разулыбался.

Не мог он сейчас наставлять на путь истинный Максима, а злиться на него вообще не умел. Восемь лет разницы между ними и с детства Владимир опекал брата, многое ему прощая или втолковывая мудрости от собственных набитых шишек. Вот и сейчас он видел перед собой не взрослого мужика и боевого офицера, а всё того же маленького Максимку.

– Так как ты, Вовка, так удачно в Старград попал?

– Удачно! – фыркнул брат. – Встречать тебя у тюрьмы – это удачно? Ты это… Не сердись, но телеграмма застала меня перед самым отъездом…

– Хочешь сказать, по делам приехал?

– Да. Так уж совпало, прости…

– А отложить дела нельзя? До вечера хотя бы.

– Давай в машину, – скомандовал брат вместо ответа. – Нечего стоять носы морозить.

В салоне было тепло. Максим тут же подставил озябшие руки под исходивший от печки тёплый сухой воздух, крякнул от удовольствия и поинтересовался:

– Отец, говоришь, не знает?

– Пока да… – Владимир поудобней пристроил ножной протез, пристёгнутый к ампутированной по колено ноге. Проверил, нормально ли попадает на педаль обутая в ботинок искусственная стопа. И тронулся, плавно набирая скорость. – Хоть я и припрятал телеграмму, но это не надолго. Скоро узнает. Я на въезде в город в ресторанчик заскочил. Всю ночь ехал, передохнуть хотел, ну и перекусить заодно. Так вот, у мальчишки-разносчика 'Старградские ведомости' купил. Полистывал я газетку, почитывал, завтрака дожидаясь, и вдруг вижу свою фамилию. А инициалы твои. Это в ведомостях на последней странице списки всех задержанных напечатали.

– Значит, ты не завтракал…

– Тьфу ты! Лучше подумай, что отцу скажешь, когда он обо всём узнает.

– Так зачем его расстраивать? Ему пока объяснишь что-нибудь, такого наслушаешься…

– Отца, конечно, можно не посвящать. Да только ты забыл, что он 'Старградские ведомости' выписывает.

– Ладно, переживу как-нибудь. Ты лучше о себе расскажи. Как жонка, как наследники?

– Замечательно. Приедешь, увидишь…

– А дома как? Митька с Иркой? Как Надюха? – спросил Максим про младших сестёр и брата.

– Всё по-старому, Макс, всё по-старому, – Владимир свернул с проспекта и сбавил скорость. Впереди показалась кавалькада. – Иринка по стопам Надьки решила пойти, в медицинский готовится. Митька всё также по горам носится. Кажется, он служить надумал. В горных егерях.

– Давно пора.

– Ты не понял. Он о военной карьере мечтает.

– И что?

– Что значит: 'и что'? С его-то успехами в точных науках? Да с его мозгами…

– Эх, любишь ты за всех решать. Митька не малец давно, шестнадцать на носу… Слушай, что там с Надькой? Я писем давно от неё не получал. Деньги отсылаю, а не знаю… Она адрес не сменила?

– Тебе что, никто не сообщил? Хотя, да… думали вот, как ты писал: из госпиталя прямиком домой. В общем, поссорилась она со всеми. В смысле, со мной и отцом. Стукнуло ей, видишь ли, на фронт. Можно подумать, в Вольногорске у неё работы нет. Её из больницы тоже отпускать не хотели, врачей не хватает. Так она что отчебучила? Главврачу надерзила.

– Понятно, – сказал Максим, рассматривая дневную иллюминацию магазинных вывесок. – Раз с вами поссорилась, значит не блажь. И в больнице мосты сожгла.

– Замнём. Тебя куда подбросить, на вокзал?

– Нет. На Шелкопрядную. Там, где фонтан, знаешь?

– Знаю, конечно. Комнату что ли снял?

– Не-а. Вещички мои в мастерской у портного остались. Забрать хочу.

Дальше ехали, болтая о мелочах. За окном проплывала нескончаемая вереница двух– трёхэтажек и заснеженные дворики.

– Может всё-таки почавкаем вместе? – не потерял надежду Максим.

– Да спешу я, пойми… Не обижайся, но во-первых, я по твоей милости полтора часа у префектуры потерял, пока протискивался со своим протезом… Во-вторых, встречу назначил не я, а мне. В 'Айсберг' опаздывать, сам понимаешь…

Максим кивнул. Брат нисколько не изменился, дела для него превыше всего. 'Айсбергом' в Старграде называли шестиэтажную несимметричную высотку, выкрашенную в чистейший белый цвет. В шестиэтажке этой размещалось представительство купеческой гильдии. Купцы – люди серьёзные, пунктуальность почитают за добродетель. Да, брат нисколечко не изменился. Может так и надо? Осуждать Владимира, а тем паче обижаться на него – глупо. Ведь он наследник, с виноградниками управляется, заводиком с недавних пор без вмешательств отца руководит. Прирождённый винодел. Максим не знал даже, что бы делал, доведись родиться ему, а не Владимиру первым. Тяги к семейному делу он не ощущал никогда. Но хочешь, не хочешь, а пришлось бы управляться, так как по закону все семейные предприятия наследовались старшими сыновьями. Когда ирбис подкатил к зданию мастерской, они крепко обнялись.