Читаем без скачивания Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.2 - Вера Камша

– Конечно, – сказала Луиза то, что только и могла сказать. – Она – молодец… Ну и повезло же этому борову, твоему папаше!

Глава 3

Надор. Ракана (б. Оллария)

Худой, сутулый человек сидел у камина, вытянув длинные ноги в потертых сапогах, и на что-то смотрел. На что именно, Чарльз разобрать не мог, хотя сама фигура и казалась знакомой. Самым же глупым было то, что капитан Давенпорт знать не знал, как и куда его занесло. Последнее, что он помнил, была гостиница, в которой он заночевал вместе с другими офицерами авангарда. Последующие события канули во мрак, но в том, что они с Бэзилом Хейлом на сон грядущий не пили, Чарльз был свято уверен. Тем не менее прятаться в углу было глупо, и Давенпорт вышел на середину комнаты. Просторной, но удивительно неуютной.

– Добрый вечер, сударь. Вы, вероятно, удивлены…

Сударь продолжал таращиться на какую-то вещицу и блаженно улыбаться, и тут Давенпорт его узнал. Граф Эйвон Ларак, один из надорских чудаков и отец приезжавшего к Савиньяку толстяка. Последний раз Чарльз видел графа у Рокслеев лет пять назад. Странно, но с того дня Ларак не только не постарел, но стал казаться моложе.

– Господин Ларак, – повысил голос Чарльз, – прошу простить мое вторжение…

Граф не слышал, но он мог и оглохнуть. Куда хуже было мутное, старое зеркало, в котором отражалось все, кроме капитана Давенпорта. Чарльз зажмурился, глубоко вздохнул и вновь открыл глаза. Камин, Ларак со своим сокровищем и зеркало были на месте, но капитан в нем так и не появился.

– Ларак! – крикнул Чарльз, подходя вплотную к графу. – Вы меня видите?!

Ответ был очевиден. На всякий случай Чарльз поднес руку к шандалу – его не только не видели и не слышали, он не отбрасывал тени и не обжигался! И вообще как, уснув в «Четырех кабанах», он очутился в Надоре?! Никак! Значит, он там и не очутился, а Эйвон ему снится. Ничего удивительного, ведь завтра к вечеру предстоит взять замок под охрану, и лучше иметь дело не с вдовой Эгмонта, а с Лараком. Совершенно успокоившись, Чарльз еще раз оглядел комнату. Будет смешно, если кабинет графа и в самом деле окажется таким – с вытертыми медвежьими шкурами на полу, почтенными, чтоб не сказать дряхлыми, охотничьими гобеленами и парочкой портретов.

Граф Эйвон зашевелился, поцеловал то, что разглядывал, сунул его за пазуху, откинулся на спинку кресла и замер, выставив седоватую бородку. Какой скучный сон! Любопытно, вспомнится утром хоть что-нибудь? Чарльз ущипнул себя за потерявшую тень руку, надеясь проснуться. Не помогло, разве что огоньки свечей испуганно заметались, а Ларак вздрогнул и вскочил. Граф к чему-то прислушивался, а пламя продолжало бестолково метаться. Потом сверху что-то свалилось, угол гобелена с медвежьей охотой нелепо загнулся наружу, открыв украшенную пятнами стену. Все, что висело, задрожало и принялось раскачиваться, а допотопные стулья с резными спинками ожили и сами по себе сдвинулись к середине комнаты.

Граф Ларак схватил свечу и выбежал вон. Чарльз за какими-то кошками бросился следом. Капитан прекрасно понимал, что спит и видит сон, но оставаться наедине со свихнувшимися стульями и собравшимся упасть гобеленом не хотелось.

Догнать Ларака оказалось несложно. Граф, перескакивая через две ступени, мчался куда-то наверх, а вокруг в полной тишине сыпалась всякая дрянь. Дурацкий сон был хоть и цветным, но беззвучным. Происходи все на самом деле, вокруг стоял бы треск и грохот, но доспехи, охотничьи трофеи, какие-то шесты валились бесшумно и медленно, словно тонули в прозрачном, тягучем вареве. И еще отчего-то было светло, словно над разбитой лестницей подвесили полную луну.

Под ноги осенним листом лег тяжеленный ржавый щит, и Чарльз со всей силы ударил по железяке босой ногой, не почувствовав ни боли, ни холода. Этого и следовало ожидать, ведь он лежит в «Четырех кабанах» и видит какую-то чушь про землетрясение и Эйвона… А может, заорать? Здесь его не слышат, но это не значит, что Бэзил Хейл оглох. Если полковник обольет орущего соседа водой, сосед скажет спасибо, только бы прекратился этот кошмар с рушащимися галереями и дохлым желтым светом.

– Бэзил! – заорал Чарльз, невольно уворачиваясь от наплывавшего на него куска перил. – Бэзил! Разбудите меня!!!

Обломок неспешно поравнялся с лицом капитана, древесина была темной от старости. Чарльз ругнулся, деревяшка, способная убить быка, медленно проплыла сквозь него.

Лестница кончилась, граф Ларак, задыхаясь, побежал замусоренной анфиладой, навстречу выскочила женщина в одной сорочке. Она что-то волокла и, наверное, кричала. Чарльз ее не слышал, а Ларак, похоже, не видел. Граф проскочил узким коридором, чудом увернулся от позеленевшего светильника, миновал какую-то комнату и забарабанил в закрытую дверь. Бедняга качался, как пьяный, или это качался пол?

Подняв столб пыли, рухнул карниз, следом отвалился ставень, и в трясущийся замок забралась луна, которой на небе быть ну никак не могло. Ларак бросил стучать, разбежался и, выставив плечо, рванулся вперед – решил высадить дверь. Та подалась сразу же, ее никто не запирал. Граф, нелепо шатаясь, ввалился внутрь.

Это была спальня, судя по разбросанным платьям, женская. Ларак заметался, потом поднял зеленое платье, на мгновение прижался к нему лицом и бережно положил на пустую кровать…

Со стороны обрыва слышался грохот от валившихся вниз камней. Обычных камней, не ползавших чужими тропами, а, как и положено от века, честно падавших вниз. Земля гудела и дрожала, обвал следовал за обвалом, но это было лучше жуткой процессии. Если б только погасла проклятая звезда и поднимавшиеся к ней луны! Луиза задрала голову, с ненавистью разглядывая переливчатый бледный круг, на котором висели четыре светила, казалось, выпившие из окружающего мира все краски. Яркий холодный свет превращал настоящее в бесплотные тени, а тени наделял угольно-черной плотью. Тени… Только они и были настоящими в эту ночь.

Женщина мягко отстранила прильнувшую к ней дочь.

– Я сейчас приду.

Селина кивнула, не отрывая взгляда от развалин, в которых исчезла Зоя. Она еще надеялась. Вопреки желтой звезде и здравому смыслу. Луиза поднялась и подошла к краю того, что Зоя называла тенью. Ничего не случилось – каменные черепахи прошли, и залитая лунным светом тропа была пуста.

– Мама, – окликнула дочь, – не уходи!

– Я здесь, – отозвалась Луиза, вслушиваясь в доносившийся снизу грохот, земля продолжала корчиться, но устоять на ногах было можно. – Я только гляну на за́мок и вернусь.

Она сама не знала, что ожидала увидеть, но не увидела ничего. Ненавистный свет погас, луны исчезли, и мир заволокла чернота, сквозь которую смутно белел снег. Гул стал тяжелее и ниже, капитанша опустила голову, явственно ощущая, как в глубине горы что-то медленно поворачивается.