Читаем без скачивания Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница - Василе Александри

— Ну да, разумеется, — отвечу я. — Но светский хроникер должен уметь преодолевать свои симпатии и быть совершенно объективным. А далеко не каждый сумел бы это сделать так, как Туртурел [107].

— Какой Туртурел?

— Эдгар Бостандаки… Туртурел — это ласкательное имя, которым звали его в детстве маменька, папенька и старшие сестры… Туртурел — не правда ли, это отлично звучит? Во всяком случае, именно этим, довольно прозрачным псевдонимом подписывает Эдгар свои светские корреспонденции.

И все же, несмотря на свою корректность, бесстрастие и галантность, он допустил однажды ошибку в своей «светской записной книжке».

По инициативе комитета, состоящего из дам высшего общества Тыргу-Маре, в салонах Королевской гостиницы состоялся «большой филантропический бал, половина доходов которого должна была пойти на нужды страждущего человечества, а другая половина — на увеличение бюджетных фондов местной классической гимназии до ее перехода на иждивение государства». Майор предоставил для бала полковой оркестр, специально прибывший из резиденции префектуры.

Бал удался на славу. Он был отнюдь не хуже любого бала в уездном городе. Памятуя о благородных целях этого предприятия, местные дамы превзошли в туалетах самих себя. Отлично были представлены также военные мундиры и даже фраки, хотя в последних были лишь субпрефект, примарь и Туртурел. Остальные мужчины явились в сюртуках, а некоторые даже в коротких пиджаках. Гостей принимали дамы из комитета во главе со своей председательницей, госпожой Атенаисой Григорашко, женой субпрефекта. Веселье продолжалось до семи часов утра, когда рассвет коснулся розовыми пальцами дверей горизонта и, потушив своим светом керосиновые лампы, напомнил наконец неутомимым танцорам, что, увы, настала пора расставаться.

На другой день господин Туртурел отправил почтой свою корреспонденцию под рубрикой «Светская записная книжка», сопроводив ее запиской: «Прошу выслать, как всегда, пятьдесят экземпляров газеты по моему адресу». А вечером наш светский репортер, состоявший также секретарем дамского комитета, огласил в присутствии его членов отчет о материальных результатах филантропического предприятия. Здесь излишне приводить весь текст этого сугубо официального документа. Ограничимся выводами: «Валовой доход бала — 575 лей; расходы — 368 лей; чистый доход — 207 лей; 103 леи 50 бань ассигновано на увеличение бюджетных фондов местной гимназии; 103 леи 50 бань — на нужды страждущего человечества».

После того как господин Эдгар Бостандаки поблагодарил дам от имени местной гимназии, а господин примарь — от имени страждущего человечества, собрание было объявлено закрытым и присутствующие уселись за карточные столы.

Еще через два дня прибыли долгожданные экземпляры газеты «Голос зубра», в которой была напечатана корреспонденция господина Туртурела под заголовком: «Как у нас развлекаются».

«В субботу вечером состоялся наконец блестящий благотворительный бал, организованный комитетом под председательством грациозной мадам Атенаисы Григорашко, урожденной Пержою…

…Многочисленная публика, состоящая из высших представителей общества Тыргу-Маре, присутствовала на балу, и каждый из присутствующих счел своим долгом засвидетельствовать почтение и признательность очаровательной председательнице инициативного комитета, любезной и досточтимой госпоже Атенаисе Григорашко…

…Под звуки военного оркестра, исполнившего с большим темпераментом воздушный вальс, поплыли танцующие пары, точно подхваченные волнами океана. По временам казалось, что даже время остановилось, чтобы посмотреть, как в бешеном темпе, охваченные горячим вихрем, проносятся мимо диковинные цветы, словно оторванные от земли неистовым ветром страсти… Госпожа Атенаиса Григорашко — божественная королева божественного вальса…

…Внезапно, по невидимому сигналу, раскрываются двери в соседний салон… Ужин! Настала минута отдыха!.. Мадам Атенаиса Григорашко занимает место во главе стола и со свойственной ей грацией приглашает гостей…

…Хлопают пробки, производя шум, подобный стрелковой атаке, но этот грохот нисколько не пугает пирующих…

…Шампанское льется рекой, госпожа Атенаиса Григорашко и здесь подает пример: она подымает свой бокал, как божественная Феба, и с непревзойденной поэтической грацией притрагивается горячими губами к его холодным краям…

…Но вот музыка снова зовет нас. Да здравствует вальс! Неутомимая сильфида, мадам Атенаиса Григорашко…»

И вот тут-то в слове «сильфида» была ужасная, неприличная опечатка…

На другой день, это было как раз в воскресенье, остроумный репортер, сидя в Центральном кафе, самодовольно читал друзьям свою корреспонденцию. Молодежь слушала его с восхищением и, я бы даже сказал, с некоторой завистью, ибо понимала, как счастлив тот, кто обладает не только талантом, но и целой колонкой в газете, где он может сказать так много приятного знакомым дамам! В то время как слушатели еще продолжали комментировать блестящую корреспонденцию, а ее автор старался объяснить своим друзьям значение таких уподоблений, как «божественная Феба», в кафе появился господин субпрефект Рауль Григорашко, муж «неутомимой сильфиды». Господин субпрефект важно раскланялся со знакомыми и, подойдя к Эдгару Бостандаки, заговорил неожиданно суровым тоном:

— Господин Туртурел! Я запрещаю вам, осел вы этакий, отпускать дурацкие шутки по адресу моей жены, госпожи Григорашко!

И, нервно пройдясь по кафе, он добавил:

— A-t-on jamais vu pareille insolence![108]

Эдгар ничего не понимает… Но Рауль снова обернулся к нему, размахивая хлыстом, с которым никогда не расставался.

— В следующий раз, если вы позволите себе что-либо подобное, я просто выдеру вас за уши!

— Но…

— Оторву уши! Понятно? Espèce d’imbécile![109]

И, разъяренный, покинул кафе.

Присутствующие были вне себя от изумления. «В чем дело?.. — спрашивали они друг друга. — Что его так обидело?.. Феба?.. Или что-нибудь другое?»

— Ничего не понимаю, — промолвил бедный Туртурел, пожимая плечами.

В то время как присутствующие все еще обсуждали эту загадку и каждый предлагал свое объяснение, в кафе неожиданно появился господин майор Эдмонд Буздрогович, благодаря любезности которого благотворительное мероприятие получило военный оркестр. Никого не приветствуя и явно чем-то взбешенный, господин майор направился прямо к столу Эдгара с таким страшным видом, что последний невольно вскочил и застыл по стойке «смирно».

— Сударь, — закричал Эдмонд, и все увидели, что он вскипел при этом, как самовар, — это вы пишете все эти гадости?.. Отвечайте!

И разъяренный Буздрогович сунул Эдгару в лицо газету со знаменитой корреспонденцией.

— Да, я! — ответил молодой человек и отступил на шаг.

— А разве мадам Буздрогович, моя жена, не была на балу?

— Была.

— Почему же о моей жене вы не пишете ни слова?.. Почему вы даже не сочли нужным упомянуть ее имени?.. Пусть без комплиментов — она на это не претендует!.. — но не упомянуть даже ее имени?!

— Господин майор…

— Негодяй! — вскричал Буздрогович, и, прежде чем присутствующие опомнились, прежде чем кто-либо из друзей Эдгара сумел помешать этому, майор отпустил хроникеру две увесистые пощечины и вышел из кафе.

— Честное слово… теперь я уж совсем ничего не понимаю! — пробормотал Эдгар и выбежал вслед за ним.

1899

ДРУЗЬЯ

Перевод Ю. Кожевникова

Господин Маке сидит за столиком в пивной и ждет, когда подвернется кто-нибудь из друзей. Он весел, и ему хочется поболтать. Долго ждать не приходится. Проходит всего несколько минут, как появляется один из его лучших друзей, господин Лаке. Господни Лаке не в духе. Он подходит и садится за столик. Читатель извинит меня, что я не даю никаких указаний в отношении тона, жестов и тех проявлений темперамента, которые сопровождают этот диалог (указаний столь необходимых для выразительного чтения), и сам восполнит этот недостаток с помощью воображения.

Лаке. Добрый вечер, Маке.

Маке. Вечер добрый, Лаке.

Лаке. Давно пришел?

Маке. Нет. Минут десять назад. Пива выпьешь?

Лаке. Выпью.

Маке. Человек! Две большие кружки… (К Лаке.) Да что с тобой? Ты вроде не в духе…

Лаке. Настроения нету. Устал. Всю ночь до утра просидели у Космана.

Маке. С кем?

Лаке. Так, с друзьями. О тебе много говорили.

Маке. Да… Ну и что?

Лаке. Так, ничего. Пустяки! Ты что, людей не знаешь?