Читаем без скачивания Охота на Зверя - Ульяна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очередная молния совсем рядом, словно приветствуя её. Видишь, малыш, мы вышли встретить тебя здесь. Слышишь, как радуется дождь твоему приезду? Он понятия не имеет, почему ты приехала. Сама! Ко мне! Именно сегодня, когда я бы трижды душу дьяволу продал за эту встречу с тобой, потому что времени больше нет. От нетерпения ливень всё сильнее бьёт по деревьям, он самоотверженно тонет в глубоких лужах в ожидании тебя. Открыть глаза, чтобы смотреть на появившиеся вдали слабые отблески света. Фары. Всё ближе и ближе. И моё сердце присоединяется к рваной пляске дождя, все быстрее и быстрее, беснуется с ним, сходя с ума и теряя контроль. Смотреть, как автомобиль останавливается возле дома, и мысленно подталкивать тебя скорее выйти. Я долбаный псих, если так соскучился по тебе. Так, что свело скулы от желания приникнуть к твоим губам, когда вскинула голову вверх и посмотрела прямо на меня. Дождь целует тебя, а я вонзаюсь когтями в ладони, чтобы сдержаться, чтобы не спрыгнуть вниз, к тебе и не стереть следы его поцелуев с твоих губ. Потому что ревную. Дьявол, ревную даже к дождю! К порывам ветра, который играет твоими мокрыми волосами, нагло задирая подол твоего пальто. Ревную и не делаю ни шага навстречу. Потому что это твой путь. Это твой выбор. Я свой сделал давно. Сделал и ждал все эти дни, успеешь ли сделать его ты или корчится мне в этом пекле одному.
Пальцами ласкал её ресницы мокрые, скулы, целую вечность проводил по губам, чтобы потом голодно впиться в них и застонать от дикого удовольствия, ударившего в голову, сильнее красного порошка. Жадно слизывать капли дождя, прикусывая плоть, чтобы отметить собой. Потому что впервые почувствовал своей. Только своей. И это самое охренительное, что я когда-либо чувствовал. Я, мать вашу, даже не знал, что вообще умею чувствовать, малыш. Я так злорадно высмеивал самого себя в прошлом, потешался над идиотом, опустившимся до слюнявых эмоций и зависимости от женщины, а теперь я нашел себя там же, где был и он…если не ниже и не глубже. Увяз по самое горло. Сдыхал от мысли, что моей не станешь. Ты знаешь, что значит за все гребаные пять веков ощутить, что тебя любят, видеть в твоих глазах, слизывать с каплями пота с твоего тела и трястись от удовольствия только от звука моего имени твоим голосом? Потому что НИКТО и НИКОГДА не произносил его так, как умеешь ты. А потом на острые рифы адского разочарования, что не меня…Не меня, чёрт её побери!. И возненавидеть это свое имя, отражение в зеркале, почерк.
В глаза твои смотрю, жадно выискивая ответы и меня разрывает на части потому что в них вижу СЕБЯ. Не его. Наконец-то не его.
– Теперь моя.
Оторвавшись на короткие секунды, чтобы снова с рычанием накинуться на её рот, когда кивнула и прошептала:
– Твоя. Только твоя…всегда твоя.
Глава 25
Я думал, что смогу забыть, каково это держать её в своих объятиях и вздрагивать от прикосновений теплых ладоней к своему лицу. Думал, если исчезнуть, запретить себе видеть её, перемещаться в её комнату, чтобы продолжать тайно, словно вор, любоваться её сном, то смогу избавиться от состояния вечного голода по ней. Ни черта! Мать её, ни чер-таааа!
Прижимал её к себе, потираясь щекой о бархат её щеки, вдыхая аромат ванили, приправленный нотками дождя, и ощущал, как голод становится всё сильнее, всё неудержимее. Яростнее. И злее. Потому что я, наконец, дорвался. Потому что ни одна фантазия никогда не сравнится с ощущением тепла её тела в моих объятиях. Ни одна иллюзия не будет кружить голову так только от взгляда в глаза её полупьяные. И я себя таким же пьяным ощущаю.
Словно обезумевший, оттолкнул Марианну к стеклянным дверям веранды и, срывая пуговицы, сдернул вниз её пальто. Не переставая терзать солёные от слёз губы, по которым так истосковался, что свои начало покалывать от прикосновений, непослушными руками лихорадочно вытаскивать полы блузки из-за пояса юбки, чтобы разорвать её руками, оставив висеть жалкими лохмотьями на её плечах. Отойти на шаг, долгие секунды любуясь бурно вздымающейся грудью, скрытой красным кружевом, вздрагивая от возбуждения, прострелившего в паху от одного только взгляда на бесстыже торчащие соски. И снова наброситься на неё, углубляя поцелуй, сжимая упругие полушария руками.
Судорожными движениями ладоней спуститься к подолу юбки, поднимая его вверх и проникая пальцами за резинку трусиков. Горячая…Такая горячая, что между нами воздух искрами вспыхивает, разрядами молний впивается под кожу.
Она дрожит, и меня колотит вместе с ней от желания взять быстро. Не насытиться – нет. По крайней мере, точно не так скоро. Но утолить это адское, иссушающее чувство голода.
– Соскучился…, – прикусывая мочку уха и утробно зарычав, когда почувствовал новый приступ её дрожи, – пи***ц тебе, малыш.
Оторвавшись от неё, спускаться языком по длинной шее, царапая клыками, и снова возвращаясь вверх. Ладонью надавить на плоть под нижним бельём, ловя губами её выдох.
В голове только одна мысль – сожрать. Всю и целиком. Только сначала заставить кричать от наслаждения всю ночь. Кричать так, чтобы голос сорвала. Тихим рыком в ухо, когда вонзилась ногтями в мои плечи. А мне эта боль лаской отдается. Самой изысканной. Хочу чувствовать, как её срывает вместе со мной. В мою бездну.
Двумя пальцами проникнуть в жаркое лоно, сцепив зубы, когда обхватила их мышцами изнутри.
– Последняя возможность вернуться, малыш. Потом, – толчок пальцами, перекатывая между пальцами другой руки напряженный острый сосок, – потом не отпущу.
Я лгал. Хрена с два я ее отпущу теперь! Но хотел услышать её ответ. Мне мало ощущать его влагой на пальцах, мало видеть в сиреневом хрустале, подёрнутом кружевом страсти. Должен услышать этот ответ её голосом… и разорвать на части. В самом порочном смысле этого слова.
Выскользнуть из неё, чтобы, отыскав набухший узелок, погладить его, шипя в открытые опухшие губы, зверея от тихих стонов и закатывающихся в удовольствии глаз.
– Тебя убью. Сам сдохну. Но не отпущу.
***
