Читаем без скачивания Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович

– Иди новую гимнастерку в запасных вещах возьми, – посоветовал Иванов, сливая на шею сержанта кружку ледяной воды. – Потом новые комплекты закажем.

– Чего там брать, обойдусь. Я и так куртку временно заимствовал.

– О, большое дело. Вещи-то мы всегда найдем. Не мрачней, Тима. Разнообразная у нас война, ничего не поделаешь.

– Да я не того. Слово забыл.

– Это какое? Про эту секс-бомбу? Так Женька культурно ее обозвал «шмонда салашисткая».

– А это точно культурно? Что-то я сомневаюсь.

Слово Тимофей вспомнил только вечером. Волоокие глаза были у искусительницы. Черт знает почему, но именно так. Шмонда волоокая, да.

Десятого января наши штурмовые группы пересекли бульвар Хунгария, зацепились за центральный городской парк. Отбиты контратаки боевых групп 13-й танковой дивизии и полицейской роты. Отбита контратака со стороны кладбища Керепеси.

Люфтваффе выполнило двадцать транспортных рейсов, посадочных площадок не осталось, грузы сбрасывались осажденным.

Судьба Будапешта продолжала решаться к западу от города. У Секешфехервара противник безостановочно атаковал крупными бронетанковыми силами.

17. Январь. Задача

Писем было аж три: два из Плешки и одно от тылового, но отнюдь не бездельничающего лейтенанта Васи. Стефэ рассказывала о домашних делах и успехах Тимофеевича, готовящегося первый раз в жизни встретить Новый год, ну и всякое прочее домашнее. На листочке имелась и обведенная карандашом пятерня младшего Лавренко – действительно вырос, да еще вертелся, когда запечатлевали.

Вася писал об окончании всяких следственных мероприятий (естественно, иносказательными намеками), передавал приветы от недолгих сослуживцев (особенно от Ангелины Марковны) и уже прямым текстом намекал, что если что, то «ждут для продолжения службы, звание и жилье будут».

Это были хорошие письма, в самый раз, чтобы человеку на фронте настроение поднять. Но одного Тимофей не понял. Стефэ восторгалась полученными посылками: «Все замечательное, а за мануфактуру и папиросы родители отдельный поклон шлют, рады безмерно. И мыло просто чудо чудное!»

Тимофей в недоумении уточнил у бойцов: может, их домашние тоже из какого фонда помощи фронтовикам посылки получают? Сапер Николай сказал, что у него точно ничего не получают, и вообще, дома довольно хреново: немец туда хоть и не дошел, но живется так себе. Жора рассказал, что, по слухам, посылки с трофеями домой посылать разрешено всем, но нужен специальный талон-квитанция, а их от командования фиг дождешься. Может, когда на переформирование отведут…

– Что ты, Тима, удивляешься? Может, из фонда, а может, американские граждане решили семье героя-сержанта помочь, мало ли как бывает, – рассудительно заметил Сергеев, зашивающий подкладку порвавшегося кармана. – Главное, помогают, а не наоборот. Ну и дома у тебя все хорошо. Вон Сашка, дурак, домой вообще не пишет, говорит: «Если убьют, так чего нервы мотать, а живой останусь, лично приеду». Ты бы, Тима, на него воздействовал по комсомольской линии и просто по товарищеской. У него, у дубины, мать одна, на старшего сына похоронку еще в сорок втором получила.

Бойцы осудили дурного шофера, Тимофей пообещал сразу после операции мозги человеку вправить. Выход на объект намечался под утро, все слегка нервничали.

Начали ставить задачу. Карта сегодня была открыто пришпилена к стене конторы, старший лейтенант Земляков выглядел официальным и сосредоточенным, показывал карандашом-указкой:

– Таким образом, маршрут движения нам ясен. После выхода на исходную водители отводят транспорт и ждут сигнала. Примерно в этих домах – вот, длинный, четырехэтажный – располагается КП полка, они в курсе. Основная часть опергруппы движется сюда. Это завод. Мадьярское название и формальное подчинение завода значения не имеет, оно фальшивое. Завод настоящий, делает всякие несерийные штуковины из дюраля и иных легких сплавов, работал до последних дней, пока продукцию могли вывозить. На данный момент предприятие не взорвано и не разрушено. Наша основная задача – проникнуть в конструкторское бюро и изъять интересующую командование документацию. Что именно нужно брать, укажет товарищ капитан.

– Документы и чертежи чрезвычайной важности, – подчеркнул капитан Жор. – Есть подозрение, что этот архив может погибнуть: сгореть или еще как-то его уничтожат. Работать предстоит быстро; если найдем, что намечено, срочно загоняем машину в заводской двор и загружаем.

– Работать будем двумя машинами: это не тот момент, чтобы технику жалеть, – продолжил Земляков. – Задача саперов – проверить зону работ на предмет мин, потом подготовить подъезд техники. На первом этапе помогут полковые саперы – договоренность есть, ворота и подъезд они осмотрят. На заводе работаем уже сами, малыми силами.

Сапер Николай кашлянул:

– Вопрос можно?

– Само собой, для этого и обсуждаем, – пояснил Земляков.

– А там что, серьезно заминировано? Или охрана эсэсовская? Я к тому, что завод-то не особо большой. Чего там этакого, если по карте три цеха, заводоуправление да склады или что-то вроде них, – показал на карту сапер.

– Это он на плане небольшим кажется. Этажи вниз идут, – пояснил старший лейтенант. – Насчет минирования сведений нет. Собственно штурм в нашу задачу не входит. Выбивать противника будет стрелковый батальон – мы у них гостили, взаимодействие наладили, комбат с опытом, бойцов у него негусто, но толковые, артиллерийской поддержки хватает. Собственно, сами заводские строения в узел обороны фрицев включены лишь краем – вот здесь и здесь они крепко держатся. Мы идем сразу за нашей пехотой, в бой не ввязываемся; как с угла завода фрицев выбьют, сразу занимаемся делом. Полноценной обороны на самом заводе быть не должно. Может, кто-то случайный из немцев или салашистов задержится, этого исключать нельзя. Так что осторожно, но быстро спускаемся вниз и ищем.

– А сколько же там этажей? – не без тревоги поинтересовался Жора.

– Сведений нет. Но вряд ли больше трех в минус. Река недалеко, затапливала бы, – пояснил Земляков. – Саперы и боевое прикрытие (это старший лейтенант Иванов и сержант Лавренко) обеспечивают проход, на месте выставляют охрану и наблюдение. Далее товарищ капитан, товарищ Лабодской, ну, и я работаем. Да, все присматриваем за Егором Дмитриевичем, он все же большого опыта штурмовых и следственных действий не имеет.

Переводчик закряхтел:

– Верно. Вот возраст я имею. Но постараюсь соответствовать.

– Все постараемся. – Земляков взглянул на сержанта: – Тима, противогазы, каски, наколенники и кирасы в обязательном порядке. Не растеряли имущество?

– Все готово, – заверил Тимофей.

– Не забываем надевать и иметь при себе. Смысл в этом есть. Водителей тоже касается.

– Я, если в каске, головой в кабине упираюсь, – попытался отвертеться Сашка.

– Перетерпишь, – однозначно сообщил Земляков. – Там не сто верст ехать. Бронетранспортер нам не выделили, приходится личными панцирями обходиться. Инструктора политотдела у нас тоже нет, потому говорю кратко и лаконично: товарищи, это ответственный момент, Родина на нас очень надеется.

Тимофей вышел раздавать дополнительное снаряжение. Последние слова старшего лейтенанта внезапно произвели впечатление. Если уж Земляков так формулирует… Не в привычках старлея впустую комиссарить, это все бойцы знают.

Лишнее имущество с машин было снято – еще накануне сдали в штаб связи под опечатанное хранение. На улице было темно, стоял морозец, похрустывал свежий снег под сапогами, от капотов заведенных машин шло тепло. Отягощенные не очень привычными кирасами-жилетами саперы загружали свое минно-противоминное хозяйство.

– И вправду как черепаха, – пыхтел Жора.

Тимофей помог поднять мешки с шашками. К машине подошел Иванов.

– Готовы? Идем головной, Тима, будь настороже.