Читаем без скачивания Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2 - Лев Гомолицкий

 Чегринцеву продавать не берусь – переслать теперь деньги за границу труднее, а увеличивать Вам долг в редакции не хочется. Но если можно, пришлите несколько книжечек для Тувима, Яворского (который похвалил «Шахматы» в рецензии о «Нови»).

–––

 Иваск мне как-то писал, что пошлет Вам свои стихи для отзыва. Как они Вам нравятся? Поэт ли он? Я очень ценю его как теоретика, но теория его не находит воплощения в его стихах.

–––

 Иртель мне не писал уже полгода. И то это были беглые деловые открытки.

–––

 Книжечку Вашу получил. Спасибо. Д. Вл. Ф<илософову> переслал помеченный для него экземпляр[426]. Статья у меня по поводу Вашей книги написана, но всё не решаюсь выпустить ее из рук[427].

 О юбилейном пушкинском материале для «Меча» будет разговор в редакц<ионном> комитете. М<ожет> б<ыть>, у них явится какой-ниб<удь> план – тогда напишу Вам. Ваши строки из письма о этом прочел Бранду.

–––

 «Настоящего» письма от меня давно не было потому, Альфред Людвигович, что тяжело писать о тяжелом. Положение мое всё делается безвыходнее, петля всё стягивается. В редакции я служу последний месяц, почти не получая жалованья, которое растянулось уже на два с половиной месяца. Идти мне некуда. Все мое положение знают, никто не хочет или не может помочь по-настоящему, т.е. дать постоянную, хоть вот с таким маленьким заработком, какой был в редакции, работу. Не вижу исхода, чувствую, что обречен. Живу со дня на день в условиях унижающих, выматывающих, не дающих ни отдыха, ни права быть собою. Об этом тяжело говорить.

 Жена благодарит Вас за привет. Можете представить, в каком и она сейчас состоянии. Она переносит всё труднее, чем я, и так же в этом положении беспомощна.

 Благодарю Вас от всего сердца за Ваше доброе к нам отношение и ласку.

                                                                   Ваш Л. Гомолицкий.

 Администрация наша просит узнать у Вас, продолжать ли высылку газеты тем Вашим подписчикам, которые заплатили по 1 апреля?

 проф. А. Камневу (гимназия в Морав<ской> Тшеб<ове>)[428], Долгорукому[429] и Головину?[430]

 Высылка газеты им пока не прекращалась.

                                                                                          Л.Г.

93. Гомолицкий – Бему

                                                                                        29.X.36

  Дорогой Альфред Людвигович,

 я послал Вам на днях книжки переводов на польский Пушкина. Тувиму я вашу книжку и сборник Чегринцевой передал. Ему очень нравятся ее стихи – от некоторых он в восторге. Письма Вашего он, по-видимому, тоже не получил. Не понимаю почему. М<ожет> б<ыть>, адрес был не точен: Mazowiecka 7. Juljan Tuwim. Теперь мы с ним временно в постоянном контакте: я помогаю ему при издании его переводов Пушкина, делаю черную работу. С одной стороны, я ему полезен, но он, видимо, искренне хочет помочь мне и с тем и дал эту работу. За нее я получил сто злотых, что дало мне возможность просуществовать этот месяц (ведь жалованья я в Мече с августа не получаю). Это единственный человек, который реально помог. Но постоянно он меня нигде устроить не может, стипендии давать тоже не может, да я бы и постыдился принять. Но к себе я еще вернусь, тут же могу Вам дать перечень его переводов, благо сам же составлял его для книги:

 1. Ангел (в дверях Эдема) 1827, 2. Анчар 1828, 3. Бесы 1830, 4. Блажен в златом кругу вельмож 1827, 5. Близ мест, где царствует Венеция 1827, 6. Брожу ли я вдоль улиц шумных 1829, 7. Был и я среди донцов 1829, 8. В альбом (Что в имени тебе моем) 1829-30, 9. В начале жизни школу помню я 1830, 10. Ворон к ворону летит. 1828, 11. В прохладе сладостной фонтанов. 1828, 12. Приятелям 1825 (Враги мои, покамест я ни слова), 13. В часы забав иль праздной скуки 1830, 14. Герой. 1830, 15. Город пышный, город бедный. 1828, 16. Гусар. 1833, 17. Дар напрасный, дар случайный 1828, 18. Демон 1823, 19. Дорожные жалобы 1829, 20. Жив, жив Курилка! 1825, 21. Заклинание, 22. Зимний вечер 1825, 23. Зимняя дорога 1826, 24. Зоилу, 26. Из Анакреона LV (Узнают коней) 1835, 27. Из оды «Вольность» 1817 – запрещенный конец, 28. Из «Осень» (Октябрь уж наступил) 1833 VII-XII октавы, 29. Из Пиндемонти 1836, 30. Из Пира во время чумы, 1836 – песня председателя, 31. Из Полтавы – полтавский бой, 32. Из Разговора поэта с книгопродавцем, 1824, 33. Из Цыган – эпилог, 34. Клеветникам России 1831, 35. Когда в объятия мои 1831, 36. Когда к мечтательному миру (К Жуковскому) 1818, 37. Мадонна 1830, 38. Мирская власть 1836, Моя родословная 1830 без P.S., 39. Муза (В младенчестве моем) 1821, 40. Медный всадник, 41. На Булгарина (Не то беда) 1830, 42. На гр. Воронцова (Полугерой) 1824, 43. На холмах Грузии 1829, 44. Недавно я стихами как-то свистнул (Ex ungue leonem, 1825), 45. Не дай мне бог сойти с ума 1833, 46. Обвал 1829, 47. О муза пламенной сатиры 1821-24, 48. Он между нами жил 1834, 49. Подражание итальянскому (Как с древа сорвался) 1836, 51. Подражания Корану I, V и VI, 1824, 52. Подъезжая под Ижоры 1829, 53. Послание в Сибирь 1826, 54. Поэт (Пока не требует) 1827, 55. Поэту (сонет) 1830, 56. Приметы 1829, 57. Прозаик и поэт 1825, 58. Пророк 1826, 59. Птичка 1823, 60. Расставанье (В последний раз) 1830, 61. Саранча летела 1824, 62. Свободы сеятель пустынный 1823, 63. Собранье насекомых 1829, 64. Совет (Поверь: когда слепней) 1825, 65. Соловей (В безмолвии садов) 1827, 66. Соловей и кукушка 1825, 67. Сонет (Суровый Дант) 1830, 68. Среди рассеянной Москвы (кн. Волконской) 1827, 69. Стамбул гяуры нынче славят 1830, 70. Стихи, сочиненные ночью, во время бессонницы 1830, 71. Сцена из Фауста, 72. Телега жизни 1823, 73. Три ключа 1824, 74. Ты и вы 1818, 74. Уединение (Блажен кто в отдаленной) 1819[431], 75. Умолкну скоро я 1821, 76. Храни меня, мой талисман 1827, 77. Чернь 1828, 78. Я вас любил 1829, 79. Я памятник себе воздвиг 1836, 80. Элегия (Безумных лет угасшее веселье) 1830, 81. Эхо[432].

 Не могу найти Вашей последней открытки и не помню, не было ли в ней еще каких-нибудь вопросов, на которые я должен был ответить. Я переживаю такие трудные дни, что они мне кажутся годами. Вчера вечером, возвращаясь домой, я понял, что я четвертован и отдельные части мои разбросаны по Варшаве. Сейчас по-настоящему только почувствовал всю безвыходность своего положения. Дело ведь в том, что «Меч» это группа, стоящая в стороне от всех в Варшаве и всем остальным кругам враждебная. С ней я был связан со своего появления в Варшаве – естественно, что нигде, кроме ее же, этой группы, я принят не могу быть (среди русских). Среди же поляков сами понимаете, как трудно при безработице теперешней, при моем бесправном образовании и плохом знании польского языка. Бранд же сокращением моим спасает положение газеты – он плохой коммерсант, у него всегда радикально-фантастические планы. Впрочем, я, м<ожет> б<ыть>, мало нужен газете...

 Получил милую открытку от скитников – коллективную, «из русского бара». Передайте им эти несколько слов:

 Друзья дорогие! Меня очень тронула Ваша открытка. Я благодарен за память и мысли обо мне. И раз Вы уже думаете обо мне – подумайте «лучше», –: как мне помочь – п<отому> ч<то> очень тесно, совсем безвыходно стало в Варшаве. М<ожет> б<ыть>, Вам удалось бы перетянуть меня к себе в Прагу.

Искренне Ваш

        Л. Гомолицкий.

94. Гомолицкий – Бему

            20.XI.36

 Дорогой Альфред Людвигович,

статья Ваша и стихи Иваска (от него не было никакого письма; вообще он давно мне не писал) уже сегодня напечатаны[433]. Спасибо за Ваши заботы обо мне и постоянную память. Чегринцева мне писала и я ей ответил, послал кое-что из своего для сборника[434]. Теперь она мне ответила, и хочу просить Вас передать ей моих несколько слов в ответ, которые при сем прилагаю. Отзыв мой о Чегринцевой[435] по необходимости был смят, п<отому> ч<то> у нас говорили, что недавно была большая Ваша статья[436] и нельзя писать много; да и я теперь сам не свой и мне очень трудно писать. Тувиму Вашу просьбу я передал. Книжечку Вашу он получил через меня; ее я тотчас же отнес, как только она была получена. Да, «Камена» интересный журнал. Яворский теперь получил за нее лит<ературную> награду города Люблина (он оттуда). С Иртелем я теперь опять начинаю списываться. Он женится и пока отложил лит<ературные> дела. В Варшаве начнет выходить в декабре газета рус<ского> об<щест>ва молодежи (РОМ), где лит<ературный> отдел поручен мне, причем я имею полную свободу. Хочу сделать его боевым. Я сделал выборки из важных лит<ературных> писем (Меч), общие суждения о молодой заруб<ежной> лит<ературе> и буду их давать в каждый номер понемногу, п<отому> ч<то> в них полно выражена моя программа. Конечно, будет указано, откуда сделана перепечатка. У меня есть надежда, что, познакомившись с моим отделом, Вы не откажетесь помочь мне и оригинальным материалом (если не под своим именем, то хотя бы под новым псевдонимом). Хочу просить принять участие и «Скит». У нас объявился новый поэт и, кажется, хороший. Это сын познанского проф. Витольда Клингера, о кот<ором> Вы, наверно, слышали или которого, м<ожет> б<ыть>, даже и знаете. Его единственного из Польши буду печатать. Хочу привлечь еще Иваска. Те стихи его, что Вы прислали (о Гронском), хороши.