Читаем без скачивания Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье

Его Величество согласился с тем, чтобы Нимская ассамблея была переведена в Ла-Рошель, и на следующее утро, 2 января, отправил г-на де Невера уточнить все условия проведения переговоров.

В тот же день Его Величество покинул Ла-Рошфуко и 7 января прибыл в Пуатье, в тот самый момент, когда попытка пленить всех принцев в Сен-Мексане, где они должны были собраться, провалилась: если бы их не предупредили – а считают, что они были предупреждены самим герцогом де Гизом, – они все оказались бы в руках Короля.

8 января Его Величество снова отправил к Господину Принцу барона де Тианжа, действовавшего сугубо от его имени, а также маршала де Бриссака и г-на де Вильруа, которые договорились с ним выбрать в качестве места проведения переговоров город Лудан, а также назначить их на 10 февраля при условии, что до 1 марта с обеих сторон будет объявлено о перемирии. Ордонанс Его Величества, устанавливавший сие перемирие, был опубликован 23 января.

Их Величества прибыли в Тур 25 января, и там случилось странное и зловещее происшествие: 29 января пол комнаты в особняке Ла-Бурдезьер, в котором поселилась Королева, провалился, а вместе с ним провалились и большинство вельмож и офицеров; одна лишь Королева и придворные, находившиеся возле нее, не пострадали.

А в Париже ночью того же дня на Сене растрескался лед, начался ледоход и несколько груженых кораблей затонули, при этом была снесена часть моста Сен-Мишель, а другая часть обвалилась некоторое время спустя.

Герцог Вандомский, которому было доверено командование и выделены средства для создания войска, до этого присоединился к армии Короля, но не выступал против него, что привело, несмотря на перемирие, к столь большому количеству столкновений, что герцогу приказали разоружить войско; однако, вместо того чтобы подчиниться приказу, он отступил к Бретани, где Реннский парламент 26 января обратился к жителям городов и деревень с вердиктом атаковать его войска под звуки набата, Король же отправил к нему герольда с приказом сложить оружие под угрозой обвинения в оскорблении чести монарха.

Тогда герцог Вандомский сбросил маску и 18 февраля объявил, что принадлежит к партии Господина Принца, с которым он виделся в Лудане; это заставило Его Величество воздержаться от его дальнейшего преследования.

Предложения принцев, как обычно, излагались чрезвычайно пышно и под девизом служения Королю и благу государства. Они требовали продолжить поиск виновных в смерти покойного Короля и настаивали на создании парламентской комиссии; на том, чтобы приоритет галликанской Церкви был подтвержден; чтобы постановления Тридентского собора были отвергнуты; чтобы влияние и достоинство независимых судов не оказались подорванными; чтобы полностью соблюдались эдикты о перемирии; чтобы через определенное время были удовлетворены наказы парламента и Генеральных Штатов; чтобы сохранялись старые союзы; чтобы дары и пенсионы не были излишни, особенно в отношении тех, кто их не заслужил.

На все это Король без труда согласился. Далее они потребовали принятия первой статьи наказов третьего сословия. На это Его Величество не мог согласиться и пообещал, что рассмотрит их требование с учетом мнения своих главных советников, когда будут рассматриваться наказы Генеральных Штатов.

Они настояли, чтобы постановление Совета относительно наказов парламента было отозвано. Его Величество был вынужден пойти на то, чтобы это постановление не было пущено в ход.

Самый большой ущерб королевской власти нанесло согласие Его Величества на то, чтобы все эдикты, патентные грамоты, постановления, решения, приговоры, вердикты и декреты, направленные против принцев и их сторонников, были отменены и удалены из реестров; то же самое – в отношении декларации, принятой в Пуатье в сентябре минувшего года, дабы она не послужила в будущем примером того, как нужно относиться к достоинству принцев крови.

Своим поступком Его Величество как бы признал, что данная декларация противоречит справедливости. Он пообещал также загладить оскорбления, якобы нанесенные Господину Принцу епископом и жителями Пуатье, а также вернуть в город всех тех, кто был изгнан оттуда за приверженность Принцу.

Пообещал король объявить недействительными и принятые против них меры, а кроме того, лично распоряжаться назначениями на должности в гвардейском полку, хотя этого делать и не стоило, поскольку Господин Принц, кажется, выдвинул это требование из ненависти к герцогу д’Эпернону. Это послужило поводом приверженцам мятежа заявить, что королевских слуг вознаграждают злом, а те, кто служит принцам, получают настоящие награды.

Королева с большим трудом согласилась на настойчивую просьбу Господина Принца возглавить Совет Его Величества и подписывать все постановления, которые в дальнейшем оный Совет принимал бы. Однако она не видела причин отказать ему в его просьбе, тем более что была еще одна просьба принцев к Королю: она касалась Амьенской крепости. Тут принцы были неумолимы, что вынудило Их Величества продлить перемирие до пятого мая.

Зная, что этот вопрос напрямую связан с маршалом д’Анкром, Их Величества предпочли скорее лишить его этой крепости, чем позволить снести ее, поскольку она являлась важным укрепленным пунктом. Оставалось лишь решить вопрос об управлении названной крепостью.

Г-н де Вильруа, прознав о том, что Королева недовольна им из-за двух последних положений, словно он не сделал всего, что было в его силах, дабы помешать принцам настаивать на них, или же ослабил их преследование, отправился к Королеве в Тур и, пытаясь оправдаться, заявил, что для блага королевской власти даже выгодно предоставить Господину Принцу все желаемое, чтобы тот снова мог появиться при дворе, и что предосудительно держать его на отдалении, в его наместничестве, где заговорщики могут воздействовать на него, постоянно подстрекая на все новые мятежи; что предоставленное ему право подписывать постановления никоим образом не уменьшит власть Королевы, поскольку если он будет исправно служить Его Величеству, то документы приобретут больший вес, а если он будет вредить, то это поправимо, ведь он будет целиком в руках Их Величеств.

Что же касается маршала д’Анкра, то ему пристало, во имя своего долга и служения Королеве, а также во имя самого себя, не навлекать на себя, а это значит – и на Королеву, зависть всего королевства, что помешало бы усмирению волнений и не позволило бы восторжествовать общественному благу.

В крайнем случае, если бы Королева пожелала сохранить за маршалом это место, она могла бы отдать его ему позже, когда принцы оказались бы разобщенными, а их армии распущенными, и сделать это было бы еще легче с помощью обмена Пикардии на Нормандию – герцог Лонгвильский также получит свое и не станет больше цепляться за Амьенскую крепость.