Читаем без скачивания Слово чести - Нельсон Демилль

– Вы слишком полагаетесь на общественное мнение американцев.

– Вам тоже следовало бы это делать. Вряд ли мы сможем изменить отрицательное мнение других стран. При подсчете голосов выяснилось, что семьдесят процентов американцев считают вас козлом отпущения.

– Жаль, что я не участвовал в голосовании.

– Вы сейчас в центре внимания, Бен, и будоражите чувства миллионов людей здесь и за рубежом.

Тайсон пожал плечами.

– Я в этом не виноват. Я бы вообще все это бросил.

– Подобно процессу Дрейфуса, это воспринимается как дело, в котором фигурируют не только Бенджамин Тайсон и первый взвод роты «Альфа».

– Разве?

Корва вынул лист бумаги из своего кейса.

– Достаточно того, что в него суют нос международная дипломатия и госаппарат Штатов. Ладно. Давайте вернемся к более важному делу. Я имел приятную беседу с майором Харпер. Это произошло на прошлой неделе в моем офисе. Каково, а?

– Вот как? – небрежно бросил Тайсон.

– Лакомый кусочек, Бен.

– Что-то я не заметил.

– Зато я заметил. Но для меня она слишком высока.

– Наоборот. Это вы для нее маловаты. Что она хотела?

– О... просто хотела переговорить по нескольким вопросам. Самый важный из них: ФБР разыскало Фернандо Белтрана, Ли Уолкера и Луиса Калана.

Тайсон молчал.

– Быстро провели работу. И, безусловно, они знали с самого начала, где проживают эти люди. Но министерство юстиции хотело посмотреть, запляшут ли те, кто хорошо знает Белтрана, Уолкера и Калана, под дудку прессы.

Тайсон многозначительно покачал головой.

– А вам известно, что Карен Харпер предлагала мне сделать публичное заявление и таким образом дать отпор злопыхателям?

– Харпер работала в вакууме. Ее окружали бюрократы, люди из военной прокуратуры, крючкотворцы из министерства юстиции и агенты ФБР, которые корпели над этим делом сотни часов. Она была видимой частью айсберга и даже не знала, что за ней следили. Думаю, что теперь ей это известно, хотя какое это имеет значение. Самое главное в том, что ее попросили связаться по телефону с Белтраном, Уолкером и Каланом. И она это сделала.

Тайсон встал и подошел к окну. Он смотрел, как по мосту мчатся автомобили с зажженными фарами.

– Харпер сообщила, что разговаривала – очень кратко – с каждым из трех по телефону. Белтран и Калан дали ей координаты своих адвокатов. У Уолкера нет адвоката. Он работает механиком где-то в Мейконе, штат Джорджия. Между прочим, адвокаты Белтрана и Калана дали понять, что их клиенты не станут делать никаких заявлений, пока не получат повестку в суд. Белтран – процветающий бизнесмен в Майами, а Калан неплохо устроился в Гонолулу и заправляет там туристическим бизнесом. Харпер поинтересовалась у этих двух адвокатов: как они считают, показания их клиентов будут в защиту Тайсона или наоборот?

Тайсон закурил, продолжая смотреть в окно.

Корва выдохнул:

– Харпер сообщила мне, что они станут вашими свидетелями.

Тайсон выпустил кольцо дыма.

– Итак, – сделал вывод Корва, – в ваших рядах, лейтенант Тайсон, родились зачатки лояльности.

– Они верны клятве. Винс.

– Да, верны. Хотя я вот что вам скажу. Если бы я был адвокатом и того и другого, я бы посоветовал им переметнуться на сторону правительства.

– Почему? – не понял Тайсон.

– Видите ли, их никогда не обвинят в убийстве, даже если они подробно расскажут о том побоище, которое учинили в больнице. А с другой стороны, если они преподнесут вымышленную историю об этом инциденте, а вы будете утверждать обратное, то их могут обвинить в даче ложных показаний.

Тайсон согласился.

– Я уверен, что их адвокаты посоветуют им именно так и поступить.

– Согласен с вами, хотя солдатики намерены выступить в вашу защиту, Бен. Я глубоко тронут, но...

– В каком смысле «но»?

– В том, что если бы это дело дошло до суда в 1968 году или в любое другое время, то этим людям, с почетом уволенным в запас, потом предъявили бы обвинение в убийстве. Оправдают их или нет, но они не собираются представать перед судом и признаваться в массовом убийстве. Мне бы хотелось думать, что они придут на суд защитить вас, потому что верны вам, но ими движет и что-то еще.

– Возможно, Винс. Возможно. Но не нам судить о мотивах их поведения.

Корва поднялся.

– А вы чувствуете то же самое по отношению к ним?

– В смысле?..

– Станете ли вы защищать их репутацию?

– Думаю, что стану. Но меня действительно разрывают противоречия. Ведь из-за них я сейчас держу в руке обвинительный документ, как вы изволили заметить.

– В этом ваша вина, Бен. Я понимаю, почему вы предпочли обойтись без шума. Но впоследствии... когда вас благополучно доставили на санитарное судно и у вас было время поразмыслить... Что же это тогда, если не лояльность?

– Предположим, это чувство свойственно мне. Армия насаждает понятие товарищества между командиром и подчиненными и понятие преданности командиру. Но когда происходит нечто подобное, такая лояльность может обернуться судебной ошибкой.

– Я знаю об этом.

На Тайсона нахлынули воспоминания:

– Когда меня ранили, все со мной попрощались. Они были искренни в своих сожалениях. Пустяк, конечно, но этот пустяк дал о себе знать, когда я, лежа на больничной койке, мучился, обуреваемый сомнениями, написать ли мне любовное письмо подружке или донесение о случившемся командиру батальона.

– Я понимаю. – Корва разлил по стаканам остатки спиртного. – В свой вопрос о лояльности я вложил вот какой смысл. Если вас признают виновным, вы непременнодадите правдивые показания, чтобы добиться смягчения приговора до того, как его вынесут присяжные. Правдивые показания, так же как и любая военная небылица, могут обернуться против Садовски, Скорелло, Белтрана, Уолкера и Калана. И одно ваше слово даст возможность обвинить их в лжесвидетельстве, а подобные вещи министерство юстиции разбирает в федеральном суде. За лжесвидетельство дают приличный срок. – Он посмотрел на Тайсона, пытаясь понять, какую реакцию вызвали у его клиента последние слова.

– Почему бы нам однажды не пройтись по этому мосту? – Тайсон поставил стакан на стол. – Расскажите мне о Ли Уолкере.

– Конечно. – Корва взял со стола лист бумаги и пробежал глазами, выискивая нужную информацию. – Харпер сообщает, что, опираясь на первое заявление Уолкера, она склонна считать, что он выступает свидетелем защиты.

Тайсон кивнул. Это не вызывало у него сомнений. Корва старался логически завершить мысль:

– Она обязана была закончить свой опрос на Уолкере, поскольку была уверена, что тот выступит на суде свидетелем в вашу защиту. Итак, майор Харпер предоставила Уолкера мне. Я поговорил с ним по телефону. Что вы о нем помните?

Тайсон допил содержимое стакана и заметил, что бутылка пуста. Он медлил. Сначала поставил стакан, потом закурил сигарету.

– Я не знаю... обыкновенный человек. Честный. Трезвомыслящий. Черная деревенщина из южного штата. Знаете, наверное, такой тип людей.

Корва высказал свое мнение:

– Он немного нервный. Продолжает уверять, что вы не сделали ничего дурного.

– Поставьте его на место того, кто дает показания.

Корва улыбнулся.

– Вот в чем вопрос. Кого из пятерых мы поставим на это место?

– Всех.

– Нет, не получится. Я же объяснил вам, почему мы не можем этого сделать. Все это прозвучит так, будто они выучили один и тот же текст. А мне нужно выбрать лучшего актера, который не подкачает на перекрестном допросе. Это очень важно.

– Вы же еще не виделись с Садовски и Скорелло.

– Нет, не виделся.

Тайсон позволил себе сделать саркастическое замечание:

– Я слышал о кабинетных детективах, а сейчас я повстречал кабинетного адвоката.

Корва искоса посмотрел на него.

– Есть такая вещь, как тщательная подготовка к процессу. Этим я сейчас и занимаюсь.

Тайсон невольно рассмеялся.

– Ладно. Вы же адвокат, вам виднее.

– Хорошо, – согласился Корва. – Между прочим, в заключение майор Харпер сообщила, что Келли, Детонка и сестру Терезу отыскать так и не удалось.

Тайсон кивнул. От ветра, подувшего с моря, зашевелились жалюзи.

– С каждым днем становится прохладнее. Лето выдалось жаркое. Почему-то именно оно чаще всего запечатлевается в памяти. Через какое-то время я стану вспоминать и это лето. А сейчас мне на память пришло лето 1966 года, до того как меня призвали на действительную службу. Я закончил колледж и целых три месяца валял дурака. Это были лучшие дни в моей жизни: никаких обязательств, никакого давления с чьей-либо стороны, только ощущение завершенности определенного жизненного этапа и новая перспектива, открывавшаяся передо мной. – Он взглянул на Корву. – В такие тяжелые времена невольно хочется вернуться в прошлое, но нужно ли это?

– Все в порядке вещей. Если вас это успокаивает, Бен, потешьтесь немного воспоминаниями.