Читаем без скачивания От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гопкинс поблагодарил Сталина за «весьма интересные сведения», с чем и расстались.
Гопкинс по итогам встречи направил Трумэну подробный отчет: «Вчера вечером мы с Гарриманом встречались со Сталиным и Молотовым в третий раз, – сказал Гопкинс. – Вот важные результаты этой встречи:
Советская армия будет должным образом развернута на маньчжурских позициях к 8 августа. Сталин повторил сделанное им в Ялте заявление о том, что у русского народа должна быть веская причина для начала войны, а она зависела от готовности Китая согласиться на ялтинские предложения.
Он впервые заговорил о том, что готов обсудить эти предложения непосредственно с Суном, когда тот приедет в Москву. Он хочет встретиться с Суном не позднее первого июля и ожидает, что мы примем решение с Чан Кайши к тому же времени. Из-за последующих высказываний Сталина о Дальнем Востоке эта процедура представляется наиболее желательной с нашей точки зрения.
Он не оставил у нас никаких сомнений в том, что собирается напасть в августе. Поэтому очень важно, чтобы Сун приехал сюда не позднее 1 июля, и Сталин готов встретиться с ним в любое время.
Сталин категорически заявил, что сделает все возможное для содействия объединению Китая под руководством Чан Кайши. Далее он сказал, что его руководство должно продолжаться и после войны, потому что никому другому оно не под силу».
В свете сказанного Сталиным Гопкинс считал желательным, чтобы американское правительство предприняло ряд действий, предложенных главой СССР.
Трумэн согласился с оценками и доводами Гопкинса. Тем самым он отверг идею тех своих советников, которые предлагали подождать ответа Чан Кайши на ялтинские договоренности по Китаю до получения результатов испытания атомной бомбы и до встречи президента со Сталиным. Трумэн 31 мая напишет Гопкинсу: «Мы сообщим Суну о желании Сталина встретиться с ним в Москве не позднее первого июля и обеспечим необходимую воздушную транспортировку. В момент прибытия Суна в Москву я обсужу с Чан Кайши условия, выработанные на Ялтинской конференции».
Четвертая встреча Сталина с Гопкинсом состоялась 30 мая и была посвящена по большей части объяснениям по польскому вопросу. Гопкинс утверждал:
– Искреннее желание американской стороны заключается в том, чтобы позволить полякам выбрать собственное правительство и свой общественный строй, чтобы страна обрела подлинную независимость. С точки зрения США, советское руководство, опираясь на правительство в Варшаве, видимо, не собиралось предоставлять им такие права.
– Дважды за четверть века, – ответил Сталин, – русским пришлось пережить ужасные вторжения, проходившие через территорию Польши, которые были подобны набегам гуннов. Немцы всегда использовали эту страну в качестве открытого пути проникновения на Восток. Так сложилось исторически, что целью европейской политики было иметь в Польше правительства, враждебные России. Польша была или слишком слаба, чтобы сопротивляться Германии, или просто позволяла ее войскам пройти. Этот опыт заставил сделать вывод, что необходимо воссоздать могучую и одновременно дружественную Советскому Союзу Польшу. Однако со стороны Советского Союза нет намерения вмешиваться во внутренние дела Польши. Страна будет иметь парламентскую систему, как в Чехословакии, Бельгии или Нидерландах, и любое утверждение о намерении советизировать Польшу – глупость. Польские политические лидеры, среди которых и коммунисты, настроены против советской системы. Польские лидеры правы, потому что советская система не может прийти извне. Она должна сложиться в самой стране, однако благоприятные условия для нее в Польше еще не созрели. Ничто не заставит советское руководство прибегнуть к таким репрессивным мерам в Польше, к каким прибегло британское правительство в Греции.
– Если в отношении Польши будет достигнуто всеобщее соглашение, оно будет выгодно и России, – убеждал Гопкинс. – Если Россия навяжет свое решение, проблема так и не будет разрешена. Вопрос останется открытым и будет отравлять отношения.
Сталин апеллировал к невозможности предоставления свободы деятельности фашистским и антисоветским партиям и заставлял Гопкинса оправдываться, заявив, что корень проблемы – в позиции британского правительства.
– Как можно объяснить, что британцы настаивают на включении в новое правительство одного из ведущих представителей реакционной польской группировки в Лондоне Янковского, который стоял во главе подполья в Польше?!
Гопкинс отрицал наличие у американского правительства намерений ввести в состав польского Временного правительства членов лондонского правительства в изгнании.
– Это очень хорошая новость, – подчеркнул Сталин. – Почему бы не принять то же соглашение, что было подготовлено для Югославии? Из 18–20 постов в польском правительстве четыре или пять постов было бы предложено представителям демократических фракций, не представленных в действующей администрации. Тогда можно было бы обсудить конкретных кандидатов на эти посты.
Гопкинс предложил Сталину не предрешать заранее, какое количество новых кандидатов могут быть избраны в польское Временное правительство. Пусть этот вопрос будет решен в ходе консультаций трехсторонней комиссии – Молотов, Гарриман, Кларк Керр.
По итогам беседы Гопкинс сообщил президенту: «Дело выглядит так, что Сталин готов вернуться к выполнению крымских соглашений и разрешить группе польских представителей приехать в Москву, чтобы провести консультации с комиссией».
В итоге пятая встреча Сталина с Гопкинсом 31 мая будет посвящена, главным образом, обсуждению кандидатур будущего польского правительства.
Посланник американского президента смирился с тем, что члены просоветского Люблинского правительства составят большинство будущего польского кабинета:
– США могут согласиться на предложенные Москвой количественные квоты при советских уступках по персональному составу приглашаемых на консультации.
После этого дальнейший торг свелся к определению списка, который был согласован к концу переговоров. Сталин дал добро на включение туда не только Миколайчика, но также Витоса и Станчика. Общий баланс – семеро против пяти – оставался в пользу просоветской группировки.
Вечером после официального обеда, данного Сталиным, Гопкинс попытался убедить советского лидера, что американцам и англичанам было бы гораздо проще пригласить в Москву кандидатов, входивших в список, если бы советское правительство отпустило на свободу тех польских заключенных, которые были обвинены в незначительных преступлениях.
Сталин ответил, что все заключенные были замешаны в «диверсионных действиях». И весьма эмоционально подчеркнул, что не намерен терпеть, чтобы британцы занимались польскими делами. Тем не менее, идя навстречу американскому и британскому общественному мнению, он сделает все возможное.
– Хотя заключенные предстанут перед судом, к ним будет проявлена снисходительность.
Гопкинс по итогам дня телеграфировал президенту: «Это, я полагаю, список, который может удовлетворить всех заинтересованных лиц, и было бы желательно, если бы вы одобрили его. Если вы согласны с ним,
