Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам - Эдуард Филатьев

Как известно, от великого до смешного – один шаг. Вот и великое противостояние «верзилы» от футуризма (Маяковского) и маленького «скворушки» из Госиздата (Скворцова-Степанова) неожиданно послужило поводом для создания презабавного произведения.

Обидой рождённое

Всё началось ещё в начале декабря 1920 года, когда Маяковский приехал в Петроград. Корней Чуковский, собиравший в свой альбом «Чукоккала» автографы разных знаменитостей, попросил и Владимира Владимировича что-нибудь написать туда. Но поэт не спешил. Торопя его, Чуковский в шутку сказал, что боится, как бы Маяковский не отнёс его альбом на Сенной рынок и не продал его там.

Незадолго до этого Чуковский прочитал лекцию «Две России», в которой сопоставлял творческие манеры Владимира Маяковского и Анны Ахматовой.

Начав, наконец (8 декабря), заполнять «Чукоккалу», Владимир Владимирович решил немного пошутить. По аналогии с окнами РОСТА он изобразил Окно Сатиры ЧУКРОСТА с шаржированными рисунками и стихотворными подписями. Был нарисован читающий свою критическую лекцию Чуковский, справа от него – Ахматова, слева – Маяковский с окровавленным ножом в зубах. Подпись гласила:

«Что ж ты в лекциях поёшь,будто бы громила я,отношение моё жсамое премилое.

Не пори, мой милый, чушь,крыл не режь ты соколу.На Сенной не волоку жя твою Чукоккалу.

Всем в поясненье говорю:для шутки лишь "Чукроста".Чуковский милый, не горюй —смотри на вещи просто!»

Увидев шаржи и прочитав стихи, Чуковский очень обиделся, так как решил, что «шутливая» стихотворная подпись продолжает тему, поднятую в злом сатирическом стихотворении Маяковского «Гимн критику», опубликованном ещё в 1915 году Начинался тот «Гимн» так:

«От страсти извозчика к разговорчивой прачкеневзрачный дитёныш в результате вытек.Мальчик – не мусор, не вывезешь на тачке.Мать поплакала и назвала его: критик».

В этих строках Корней Иванович увидел насмешку над своим происхождением – он был незаконнорождённым и очень страдал от этого. Заканчивалось стихотворение призывом:

«Писатели, нас много. Собирайте миллион.И богадельню критикам построим в Ницце.Вы думаете – легко им наше бельёежедневно прополаскивать в газетной странице!»

Обиженный Чуковский отправил Маяковскому письмо, в котором высказал свои недовольство и возмущение. Поэту пришлось оправдываться. Тоже в письме:

«Дорогой Корней Иванович!..

Ваше письмо чудовищно но не основанной ни на чём обидчивости.

И я Вас считаю человеком искренним, прямым и простым и, не имея ни желания, ни оснований менять мнение, уговариваю Вас: бросьте!

Влад. Маяковский.

Бросьте!

До свиданья».

Корней Иванович этим объяснением удовлетворён не был. И в ответ на стихотворный удар по своему самолюбию решил тоже написать стихотворение. При этом был явно учтён успех спектакля «Таракановщина» в Москвовском театре сатиры, где высмеивался Маяковский.

Поэту не понравилось, что в лекции Чуковского он выглядел громилой? Это можно легко исправить, написав стишок про маленького таракашечку, возомнившего себя огромным тараканищем и принявшегося стращать всех вокруг. А чтобы читателям легче было угадать, кто является прототипом страшного насекомого, Чуковский написал:

«А он между ними похаживает,Золочёное брюхо поглаживает:"Принесите-ка ко мне, звери, ваших детушек,Я сегодня их за ужином скушаю!"»

Эти строки у многих тогда мгновенно ассоциировались с ранним стихотворением Маяковского, начинавшимся словами:

«Ялюблю смотреть, как умирают дети».

Стихотворение Чуковского заканчивается, как известно, так: прилетел Воробей, клюнул обидчика, и Тараканища не стало.

«То-то рада, то-то радаВся звериная семья.Прославляют, поздравляютУдалого Воробья!»

В Воробье, освободившем зверей от пугавшего их Таракана, явно подразумевался «скворец» из Госиздата, то есть Скворцов-Степанов.

Сколько лет прошло с тех давних пор! Нет уже ни Скворцова– Степанова, ни Маяковского, ни обидевшегося на него Чуковского, а забавный стишок «Тараканище» до сих пор читают детям. Не задумываясь над тем, кто же послужил прототипом этого страшного Таракана-Таракана-Тараканища.

О конфликте Маяковского с Госиздатом разговоров ходило в ту пору много. Поэт Николай Адуев даже написал пародию на «Облако в штанах», в которой (упоминая всё тех же «воробьёв») высмеивал работу поэта, готового «в „Известиях“ ежедневно бить по воробьям из пушек».

Тяжба поэта-лефовца с Госиздатом обсуждалась и в прессе.

Александр Михайлов:

«… нашлись люди (журналист Л.Сосновский), которые воспользовались этим случаем. Появился фельетон «Довольно маяковщины», где в грубой форме Маяковский обвиняется в халтуре и стяжательстве, получении «фантастических» гонораров и т. п. Фельетон был опубликован в тот день, когда дистовсуд пересматривал «дело Госиздата»».

35-летний Лев Семёнович Сосновский был в ту пору не просто журналистом, он заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК РКП(б). Что же такого «грубого» написал он в своём фельетоне?

Газетный фельетон

На первой странице «Правды» от 8 сентября 1921 года в глаза бросается призыв:

«Готовьтесь к неделе помощи голодающим Поволжья!».

Передовица озаглавлена «Этого мы не позволим». В ней ВЧК сообщала о причинах ареста членов комитета помощи голодающим:

«Советская власть… никому не позволит наживать политический капитал на трупах поволжских крестьян».

Затем следует материал под названием «Какое количество соли даст Баскунчак», а за ним – фельетон Льва Сосновского, того самого, что был автором статьи «Жёлтая кофта из советского ситца», опубликованной в «Правде» 24 мая 1921 года. Его новая критическая заметка называлась «Довольно пмаяковщинып». В ней деяния поэта-футуриста назывались словом, очень созвучным с тем, что было присвоено всему, связанному с Нестором Махно, ярым врагом страны Советов: «махновщина». Фельетон излагал обстоятельства первого суда: