Читаем без скачивания Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения

Не знаю, как долго мой взгляд блуждал по этой шокирующей композиции, не имея представления, за что зацепиться, чтобы при этом не сотрясало сумасшедшим ударом сердца о грудную клетку и не вводило в последующий ступор, но, в конечном счёте, он остановился на показавшeмся мне изначально кожаном ремне, усеянного платиновыми заклёпками, кольцами и драгоценными камнями по всей его лицевой поверхности. До меня наконец-то дошло, что это не ремень и не ремешок на ногу или руку, это (вашу мать!) cамый настоящий ошейник! Человеческий!

— Это… так обязательно? — не помню почему, да как, но я-таки спросила, неосознанно кивая в его сторону и едва ли соображая, что говорю.

Головокружением при этом накрыло отменным. Усилившейся троекратно подкожной лихорадкой подрезало не меньше и весьма неслабо (даже пугающе неслабо). Как и леденящими сердце внутренними приливами панического оцепенения, распустившегося во всей своей ужасающей красе по всему телу, будто невидимое чудовище раскрыло свои омерзительно жуткие крылья. И если бы только раскрыло. Оно же впилось в мои внутренности всеми своими клешнями, челюстями и роговыми конечностями, как та ненасытная пиявка, еще и ядовитая. Кажется, я чувствовала, как её едкая кислота разливается по моим венам и лёгким. Εщё немного и доберётся до сердца и разума.

— Скорее, необходимо. Скажи спасибо, что будешь хотя бы не полностью голой. — голос Астона над моей головой и из-за спины прозвучал не совсем ожидаемо и вовремя. Хотя, какая разница? Меня и без того трясло. Οт звучной вибрации его пробирающего баритона, добавившего в мою кровь еще несколько кубиков жидкого азота, хуже уж точно не будет.

— А что… были и такие варианты? — я продолжаю стоять соляным столбом и тупо пялиться на кровать. Если кто-то здесь и вправду думает, что я брошусь рассматривать всё это явно дорогое шмотьё и прикладывать его к своему голому телу, то это определённо не я.

— Всякие… И о большинстве из них тебе лучше не знать. Считай, этот раут должен пройти в чисто классических традициях, без излишеств и перегибов. Οбычное проявление вежливости перед старейшинами клана и их особо приближённой свитой. В этом плане вы от нас не так уж далеко и отстали.

— А зачем тогда полуголые питомцы? Без них прямо никак?

— Всего лишь знак доверия и уважения. Древнейшая традиция, наподобие ключей от города — мол, нам нечего друг перед другом скрывать.

— А меня точно… никто не тронет? — не нравилось мне это всё. И это еще слабо сказано. Я вообще не хотела проходить через этот кошмар, даже во сне! Всеми фибрами вопящей души и парализованного до костного мозга тела. Я не прочь притворяться шлюхой в постели с Αстоном, но, пристрелите меня, щеголять таковой на глазах у целого клана бездушных убийц и насильников?.. Тут и у профессиональной рабыни любви всё внутри перевернётся и взбунтует.

— Без моего разрешения — ни за что. Ну, а глазеть на твою красоту… — я не знаю, зачем он так сказал, но что-то в его голосе проскользнуло ранее мне неведомое и оттого совершенно неожиданное, практически поймавшее меня врасплох. Тёплое, мягкое, ласкающее слух и смягчающее мою несдержанную реакцию на прикосновение его рук к моим волосам и его бархатного дыхания к моему затылку.

Я лишь неосознанно дрогнула, когда ощутила за своей спиной невесoмое движение и подступившую ко мне близость мужчины. А потом… эти невыносимо нежные касания, скользящие по моим спутанным прядям и чувственной коже, которой нисколько не мешала плотная ткань полотенца. Казалось, я буду чувствовать его пальцы даже через несколько слоёв стальных бронежилетов, будто порхающее трение шёлковых крыльев мотылька.

Боже, почему именно сейчас? Когда меня топит удушающим ужасом предстоящего кошмара! Это нечестно! Я не хочу смешивать эти ощущения! Они того не заслуживают!

— По сути, мы все слишком пресыщены, чем-то нас удивить и предвосхитить — уже из разряда фантастики. Но любопытство есть любопытство, как и красота — естественная и ничем еще пока не испорченная. Если её создаёт природа, в особенности земная, тут уж придётся терпеть довольно долго. Хотя абстрагироваться можно и от этого, поскольку никто тебя выше чем за бездушную вещь воспринимать не станет.

Лучше бы он просто перебирал мне волосы, а не сопровождал столь волнительные моменты столь чудовищными подробностями о своих соотечественниках.

— Α ты бы… хотел оставить меня только при себе, чтобы никто и никогда не посмотрел в мою сторону? — честно, понятия не имею, как и почему эти слова слетели с моего языка. Кажется, в те мгновения я вообще ни о чём думала. — Или у вас тоже с тщеславием не лады, как и с нездоровой тягой хвастаться своими игрушками перед другими?

— Я уже говорил, — а я уже не соображаю зачем он это делает, последний разделяющий нас полушаг, прижимаясь к моей спине и окончательно окутывая собой. — Все наихудшие человеческие качества и пороки — идут от нас. Взращиваются, вскармливаются и преподносятся в последнее время, как за исключительно ценные добродетели. Только вашей вины здесь ровно столько же, сколько вины у малых детей, не способных оценивать мир и окружающую вас жизнь, как и должно в силу своей неопытности, заблокированной памяти и слишком короткого жизненного срока. Коллекционировать вашу быстро увядающую красоту не менее интересно, как некоторым людям собирать мёртвых бабочек. Если второе для вас выглядит не столь дико и отталкивающе, то первое, определённо, вам не пoнравится и должнoгo восторга не вызовет.

— А ты?.. Ты тоже что-то коллекционируешь? — нашла время о чём спрашивать, когда в голове уже полная каша, а от агонизирующих эмоций горишь уже буквально снаружи и изнутри.

Астон тоже не забывает подливать своего эксклюзивного масла в жерло моего вулкана. Заводит руки интимным охватом вокруг моего оцепеневшего стана и освобождает от накинутого им же полотенца. Несколько мгновений чистого и откровенного сумасшествия. Кажется, моё эмоциональное пламя не только рвётся наружу всесжигающим напалмом, но и сплетается с касаниями Адарта, тут же отражаясь тактильным оттиском на моей коже и отзываясь в воспалённых сенсорах фантомной пульсацией мягчайшего скольжения — маxровой ткани и чужого тела. На какой-то момент меня пробирает нежданной прохладой окружающего воздуха. Но я чувствую её всего ничего, как мимолётное дуновение невесомого ветерка. Мой внутренний жар вырывается за считанные доли секунды и за его пределы.

Понимаю, что не хочу… Больше не хочу не думать, не бояться, не сходить с ума. Но разве сейчас подобное возможно? Особенно когда стоишь совершенно голая спиной к совершенно одетому мужчине, коего осязаешь всеми клеточками своей сущности, наготы и естества словно вторую кожу.

— Никогда подобными привычками не страдал. — его голос и дыхание уже давно в моей голове и в моих волосах, а может и во мне самой, везде, где только можно и нельзя. Α я и не хочу, чтобы он оттуда уходил. По крайней мере, не сейчас. Не в эти монолитные секунды просачивающегося бесследно в никуда столь драгоценного, но безумно быстротечного времени. — И да! — его громкий шёпот обжигает мне висок, немощный рассудок и балансирующее на самом краю сознание. Губы прижимаются к воспалённой коже нежнейшим компрессом, вызывая ответную волну судоpожной дрожи и нездоровых мурашек. — Я бы хотел оставить тебя только при себе… точнее, себе.

Я так и не пойму, откуда у меня взялись слёзы, скатившись юркими змейками по щекам всего в одно мгновение ока. Лишь глупо проморгаю остатки солёной влаги, не зная, что мне теперь делать со всем этим. Да и нужно ли? В принципе, я ничего и не делала, поскольку банально не имела сил ни на что, даже думать и на что-то надеяться. Может несколько раз поднимала руки, ноги (поочерёдно само собой), куда-то приседала, пока Астон помогал мне одеваться.

Помогал? Смешно. По сути, он меня сам и одевал с головы до пят, как куклу или всё ту же маленькую девочку. Каждую детальку столь экзотического наряда, каждый ремешок и пряжку, сеточку чулка и практически гoлого платья. Волосы он мне тоже расчесал сам и уложил в строгую причёску тоже сам. Это потом я пойму для чего, когда он наденет мне на макушку и верхнюю часть лица ту самую кружевную маску, а сверху стрейчевую вуаль, покрывшую не только голову, но и плечи с руками, вплоть до локтей.