Читаем без скачивания Запоздалая оттепель, Кэрны - Эльвира Нетесова

Лишь куски рыжей шерсти дружно полетели во все стороны, да короткий истошный визг напомнил всему живому, что ничто не вечно в тундре, кроме нее самой.

Кэрны сбила волчицу, норовившую добраться до человечьего мяса. Кэрны зарычала. И не миновать бы новой схватки, да белолобый подоспел. Усмирил. По-своему, как подобало вожаку. Волки отошли от охотника, уступив его белолобому и Кэрны.

Полукровка оглядела знакомый берег. Клочья шерсти, собачьи и волчьи, окровавленные, лежали на корягах, песке, кочках. Не стало своры. А человек… Вот он — все еще не ожил. Если и придет в себя, в радость ли ему это будет? Сама-то Кэрны чудом уцелела. Случись на месте белолобого другой вожак, валялись бы теперь в ягеле ее клочья. Стая быстро бы отделила в полукровке собачье от волчьего. С этими, уцелевшими, она не только сама, но даже с помощью человека не смогла бы справиться. Стая уменьшилась лишь на треть. Где не взять силой — нужна смекалка. И Кэрны, зная законы стаи, легла на спину человеку, как на свою добычу. Какую по праву подруги вожака могла никому не уступить. Только бы не пришел в себя человек именно теперь. Сейчас это было бы совсем некстати. Ведь он попытается встать. А тогда… Уж лучше пусть лежит тихо. Вот так…

Белолобый подталкивает Кэрны в бок, лижет ей морду, зовет в тундру. Она не шевелится. Тихо, еле слышно порыкивает на вожака. Кэрны знает, уйти с ним теперь нельзя. Стая поймет, что она оставила добычу, и тут же разорвет человека. Даже костей не оставит. Хотя и маловато его одного на стаю… Но придется-таки отступиться волкам. Главное — не двигаться — вон стая уже своих порванных собратьев грызет. Но этим не набьешь брюхо всем… И Кэрны лежит, не шевелясь. Пока белолобый рядом, волки не тронут ее, а значит — и человека.

Вскоре стая опять стала кружить вокруг человека и Кэрны. Полукровка вжалась в спину хозяина. А белолобый зарычал на волков. Зло, угрожающе. Стая сбилась. Отступила. Вожак рыкнул громче. Словно понял полукровку. И волки, истолковав поведение вожака по-своему, убежали, оставив человека, Кэрны и белолобого наедине с тундрой.

Полукровка знала: волки теперь не вернутся. Станут ждать вожака поодаль. И, успокоенная, подошла к белолобому. Несмело обнюхала его: нелегко жилось вожаку в тундре. Вон сколько рубцов прибавилось на боках, спине и морде. Следы поединков с волками. Трудно быть вожаком стаи. Ее подчинял он себе лишь своей силой да собачьей смелостью. Почуяла Кэрны следы рысьих и медвежьих когтей. А вот здесь, на брюхе, олень рогами след оставил. Долго болел после этого белолобый. Самому в тундре выживать приходилось. Никто не помогал. Не было у него подруги. Не было и волчат. Холодным, одиноким ветром жил он и умирал. Взматерел в горе, озлобился на жизнь… Полукровка робко лизнула его в бок. Прижалась к нему спиной, как когда-то давно… Вожак долго пробыл с Кэрны. Он радовался встрече с полукровкой. И все подталкивал, звал ее в тундру, в стаю. Но Кэрны не уходила от охотника.

Полукровка знала, что вожак разделит с нею добычу и логово. Защитит от стаи. Но никогда не рискнет из-за нее своею шкурой и жизнью. Это может лишь человек… Вожак разделит добычу пополам. Но никогда не отдаст все, как человек. Вожаку она нужна лишь в зимы. Лишь до весны заботился б о ней. А человек помнил о Кэрны всегда.

Белолобый торопил. Он знал: полукровка уже привыкла к человеку. Но тот теперь не имеет власти над нею. И не сможет больше поймать волчицу в капкан. Человек недвижим, почти мертв. А белолобый — вот он. Живой. В силе. Вожак. Ему послушна целая волчья стая. У человека же нет никого. Ни одной собаки. И самого могло не стать. Вообще… Это он, вожак, не отдал его стае. Ведь когда-то этот охотник мог убить белолобого. Там… В реке. Да оставил вожака. Дал шанс выжить. Вот и он тоже дает ему выбор. Либо выжить, либо умереть. Но самому. Как того захочет сам человек. Но полукровку вожак ему не оставит. Слишком долго жил он один, без волчицы. Ни одна не подпустила его к себе. Не имел белолобый логова. Одинокой тенью скитался по тундре. Часто голодный и больной. Его гнали от себя матерые волки. Лишь молодые, первогодки-сироты слушались белолобого и, сбившись в стаю, шли за ним. Ведь взрослым волкам, имеющим своих волчат, некогда обучать чужую молодь охоте и жизни в тундре. Лишь белолобому было не до выбора. Своих волчат, от полукровки, отнял человек. Свое им привил. И разрывали они волков, помогая человеку. Белолобый взрастил бы их по-своему. Нет, он не учил бы нападать на людей. Ведь и чужих волчат — свою стаю оберегал он от людей неспроста. Боялся и их учил бояться. Но не только это заставляло белолобого обходить человека. Где-то в крови вожака, а может, даже в сердце — жила память о жизни в человечьем жилье. О временах, когда люди не были врагами, а их глаза и руки не хотели убивать. Да было ли такое? Но если нет, то почему же при виде человека так хотелось ему подставить под его руку свою морду и спину? Почему он никогда не водил стаю к человеческому жилью? Это изумляло волков. Вот и сейчас… Только истошный собачий вой, каким отпевает свора улетевшую человеческую жизнь, привлек сюда стаю белолобого. Собаки, утратившие хозяина, все равно станут добычей тундры.

Человек… Его вожак обходил и в ночи. От одинокого — отводил стаю. Голодную, злую. И даже когда угасал огонь костра и человек беззащитным оставался наедине с тундрой, белолобый не вступал с ним в поединок. Знал, нельзя зверю нападать на человека. Не знал лишь почему.

Человек… Он приходил в тундру с ружьем и много раз целился в белолобого. Вожак убегал, чтобы не обнажать клыки на человека. Может, и от того, что один из них кормил его волчат. Что не убил их…

Но теперь — нет. Полукровка должна уйти с ним. Ведь человек все равно умрет, даже если сейчас он еще жив. Да, белолобый уведет отсюда свою стаю и уже отогнал ее, но придет другая. Те волки не пощадят ни человека, ни полукровку… Но почему медлит она? Белолобый куснул ее за бок легонько, поторапливая. Кэрны встала. Оглядела хозяина. Тихо взвыла, словно прощаясь с ним. И послушно пошла за белолобым.

И вдруг до слуха полукровки донеслось тихое, как песня снегов, озябших в тундре, как потерянная надежда, как плеск сонной реки:

— Кэрны-ы-ы, Кэрны-ы…

Белолобый хотел преградить путь подруге, не пустить ее к человеку. Ведь она уже согласилась! Она пошла с ним! В тундру! В стаю. Но Кэрны не оглянулась на вожака. Виновато угнув голову, она, не колеблясь, пошла на зов охотника.

Белолобый смотрел, как полукровка прилегла рядом с человеком. Тот хотел привстать, с трудом оперся на руку, но упал лицом в прибрежный песок. Тяжелый стон прокатился камнем по воде и замер на другом берегу реки. Охотник опять лежал без движения…

Нет. После памятного случая, когда он, неискушенный, был ранен ножом, никогда белолобый не нападал на человека. Не мерился с ним силами. И ничего не отнял у него. Но человек, этот, даже сейчас, умирающий, отнимает у вожака его единственное, его подругу. У нее скоро снова появятся его волчата. И их тоже хочет отнять человек!

Вожак зарычал. Он сделал прыжок. И, оказавшись рядом, совсем близко от охотника, обнажил клыки. Так проще! Шея открыта. Руки слабы. Они не смеют, они не должны, они не смогут помешать вожаку. У каждого в тундре своя жизнь. Свои тропы, свое начало и свой конец. Пусть плохо будет тому, кто немощным попытается встать на тропу зверя!

Щелкнули клыки. Белолобый отлетел в воду. Там, в реке, лишь в последний миг понял, что подруга поднырнула под его прыжок, защищая человека, и через рваную рану в глотке выпустила жизнь из белолобого…

Надоевшее ожидание заставило двоих волков вернуться к месту схватки. На это они решились лишь к утру. И увидели, как человек, опиравшийся на ружье, будто па палку, садился в нарты на другом берегу реки. Второй помогал ему. Но кто с ними, волки? Нет. Ведь только собаки носят ошейники…

Впрочем, трое из них, белолобые, были так похожи на вожака стаи…

Впереди упряжки стала Кэрны. Она повела ездовиков к селу. Последний тундровый снег налипал на лапы. Полукровка выкусывала его на бегу, не останавливаясь. Она не оглянулась на волчий вой, донесшийся с противоположного берега реки. Кэрны вела нарты тропой, проложенной собаками. И людьми. Она не озиралась на тундру. В ней Кэрны ничего не искала, никого не ждала. Лишь крупные, совсем собачьи, слезы — сдувал с ее морды шальной тундровый ветер и рассыпал их в пыль…

Примечания

1

То есть вода с примесью железа.

2

Остол — палка для торможения нарт.

3

Кукуль — меховой спальный мешок.

4

Чижи — носки из оленьего меха.

5

Хор — матерый олень, вожак оленьего табуна.

6