Читаем без скачивания Княжна из клана Куницы. Тетралогия (СИ) - Вера Чиркова

— Чему ты улыбаешься? — мрачно осведомился Феодорис, проклинавший себя за то, что не настоял на своём.

Девчонка ведет себя хоть и разумно, на первый взгляд, но совершенно не так, как должна вести обвиняемая в применении проклятых заклинаний одаренная, осознавшая, куда попала.

— Вспомнила одного человека… ты на него необычайно похож.

— Это действительно смешно. — Яд, звучавший в этих словах, казалось, был собран с зубов гадюки. — И кто же он? Из клана Куницы или Барса?

— Мне показалось, он сам по себе, — задумчиво улыбнулась воспоминанию Веся, сделав вид, будто не заметила попытки ее задеть, — хотя должен быть в клане Ястреба.

— Да? — Слова чародея еще сочились прежним ядом, а брови уже нахмурились, как у человека, торопливо перерывающего в памяти всех, на кого он может быть хоть чем-то похож. — А имя у него есть?

— Да, — кивнула Весеника и, жалея, что так некстати припомнила старого мельника, виновато вздохнула, — но назвать его я тебе не могу.

— Почему? — насмешливо изогнулась густая бровь, но на лице Феодориса вдруг мелькнула растерянность, а его сияние стало на миг светлее и лучистее. Чародей недоверчиво уставился на девушку и осторожно спросил: — А если я назову?

— Ты?! — И вдруг Веся отчётливо поняла, он действительно вполне может знать прадедушку княжичей, и значит, она своим болтливым языком навела на старика беду.

Темные силы, вот что делает с людьми голод! Она ведь в этот момент вспомнила суп, каким кормила выздоровевшего Береста!

— Никого ты не назовешь, — сразу сухо отреклась от своих слов княжна и, сжав губы, отвернулась к окну. — Я пошутила.

— Вот как… — Чародей забыл про осторожность, положил руку на соседний столик и выбил на нем ногтями какой-то сигнал. — А можешь ответить на простой вопрос: почему ты голодаешь? Ведь твой браслет защищает… от зелий и ядов.

— А я и не боюсь ни зелий, ни ядов, — печально вздохнула Веся, — и я не голодаю. Я просто не хочу ничего есть в этом доме.

— Но ведь мы можем накормить тебя силой! — Феодорис сразу понял, какой закон не желает преступить куница: гостеприимства!

Она не желает ничем быть обязанной жителям Цитадели, ведь по закону северных кланов гость обязан уважать хозяев дома, где с ним разделили хлеб. И по возможности помочь, если потребуется. Следовательно, она не желает их уважать и не согласна ничего для них делать, даже под страхом смерти. Вот же упрямая куница!

И выходит, зря они тратят на нее время и силы, раз она уже сама себя приговорила! А жаль… ох, как жаль! Но остается только один шанс… крохотный и неверный… но, похоже, единственный.

— Можете, — помрачнела Веся, — но это будет принуждение. А принуждение за гостеприимство не считается.

Ну вот, она и подтвердила его подозрения. Значит, и в самом деле готова умереть… Дурочка малолетняя. Да только он сам вовсе не безответственный глупец, как обозвал сегодня Саргенс, а рассудительный и опытный магистр. Ну надо же, как задели его слова друга, желчно усмехнулся чародей и, строго уставившись в необыкновенные глаза княжны, отчеканил:

— Я, глава Цитадели чародеев, верховный магистр Феодорис, клянусь своей силой и всем, что для меня свято, приказать тебя немедленно сжечь на костре, если ты не прекратишь истязать себя голодом! — сердито посопел и добавил ворчливо: — Чего дать для начала, отвара или простокваши?

Весеника ошеломленно рассматривала Феодориса, стараясь понять, правильно ли поняла это объявление и что мог значить зелёный всполох, промелькнувший в ореоле чародея.

— Лучше стакан простокваши, — не найдя в его словах тайной лазейки, наконец согласилась куница и сделала себе крохотную поблажку, какую не позволила бы пациенту. — И маленький сухарик. Глава восьмая

— Где Веся? — едва распахнув глаза, хрипло произнес Берест, и откашлявшись, повторил вопрос: — Весеника где?

— Пока ты не выпьешь навар, я на вопросы отвечать не стану! — сухо объявил Ансерт, пряча глаза.

— Анс… а ты не забыл, кто из нас старше?

— Для лекаря возраст подопечного не имеет значения.

— А то, что я твой командир?!

— Звания и знатность, а также размеры замка и казны тоже не важны, когда речь идет о здоровье пациента!

— Согласен, — прищурился командир, — но я не твой пациент. Меня Веся лечила… я помню, как очнулся в лодке. А сейчас я себя чувствую намного лучше… и хочу знать, что с моей невестой?!

— Ты можешь ругаться, выгнать меня из отряда и вообще делать все, на что хватит совести… но пока не поешь, я ничего не скажу.

— Темная сила… все так плохо? — Бересту припомнилось, как падала побледневшая княжна, как тащил ее на руках какой-то мужик… — Куда она делась? Анс, я съем твой проклятый навар, только скажи… она жива?

— Жива, — несчастно промямлил алхимик. — А теперь ешь… ты пообещал!

— Да, пожалуйста. — Берест взял в руки миску и прямо через край принялся глотать мясной навар, как глотает измученный жарой путник долгожданную воду. — Вот и всё. Теперь давай одежду. И рассказывай, как её найти.

— Берест, — в дверь ворвались Даренс с Ранзелом, — как ты себя чувствуешь?

— Как тэрх. Кто меня проводит к Весе?

— Ансерт. — Даренс сел на стул напротив него и уставился в лицо другу необычайно серьезным взглядом. — Мы все обсудили и решили, с ним тебе будет лучше всего. А мы поделим отряд между собой… до вашего возвращения.

— Откуда? — замер командир и отпустил застежку куртки. — Откуда мы вернемся? Да чего же вы все загадками разговариваете, можете мне прямо сказать?

— Можем, — пробасил Ранзел, — но ты не волнуйся… её чародеи забрали.

— Кто?! — ошеломленно переспросил Берест и оглянулся на брата. — А почему вы отдали?

— Нас там не было… мы под Турой бились. Пока все переправились, туда вторая орда подошла… хорошо, что из первой большая часть хингаев к мосту умчалась, лодки ловить. А вот селяне пытались Весю не отдавать, она ведь всех их спасла… — Даренс сглотнул и смолк.

— Дальше!

— Говорят, как в варенье попали… ни рук поднять, ни ног вытянуть, — хмуро пояснил Ансерт, и Берест вдруг отчётливо понял, сейчас они говорят правду… но чего-то все же не договаривают.

— А что было потом? Ну, не тяните! Даренс!

— Я не могу… пусть Ранз.

— По-вашему, Ранз самый толстокожий, — обиделся вдруг богатырь, — и бессердечный.

— Ранз, ты просто самый смелый… — мягко сказал Берест, уже сообразивший, братья сейчас просто не представляют, как сообщить ему очень неприятное известие, и отлично их понимал.