Читаем без скачивания Почему не гаснут советские «звёзды» - Федор Раззаков

Высоцкий, который куролесил не меньше, чем все вышеперечисленные деятели, в этот список не угодил ни тогда, в 68-м, ни позже, когда его звезда на небосклоне гитарной песни засверкала ещё ярче и должна была всерьёз обеспокоить партийных идеологов. Возникает законный вопрос: почему? Судя по всему, певца продолжали «крышевать» те же высокие покровители, что и Юрия Любимова. Кроме этого, была ещё одна веская причина не трогать Высоцкого: его громкий роман не просто со звездой французского экрана, а с членом Французской компартии Мариной Влади. Об этом романе стоит рассказать отдельно.

Со звездою в лапах

В официальном высоцковедении принято окружать роман Высоцкого и Влади флёром романтики. Не станем спорить, романтика в нём присутствовала. Однако помимо неё в нём было также немало политики, причём закулисной.

Известно, что впервые Высоцкий и Влади встретились летом 67-го, когда Влади приехала на Московский кинофестиваль и в одной из пауз в его работе была приглашена в Театр на Таганке. Отметим, что Влади до этого уже имела честь неоднократно посещать Московский кинофестиваль (он проводился с 1959-го раз в два года): в последний раз это случилось в 65-м, и тогда рядом с нею был её муж — бывший лётчик, владелец аэропорта в Гонконге. Теперь она приехала в Москву одна. Высоцкий был давно тайно в неё влюблён, но познакомиться лично возможности не имел — в первые дни фестиваля он был увлечён репетициями «Пугачёва». Как вдруг судьба сама подбрасывает ему шанс…

Не догнал бы кто-нибудь,Не почуял запах, —Отдохнуть бы, продыхнутьСо звездою в лапах.

Как пишет биограф Высоцкого В. Новиков: «Есть интерес у парижанки к актёрам Таганки». Однако не объясняет, что это за интерес. Вполне вероятно, этот интерес зиждился не только на слухах об этом театре как форпосте либеральной фронды, но и на каком-то тайном сговоре тех теневых деятелей советско-французских отношений, который давно существовал в Кремле (ещё с 20-х годов). Эмиссарами этих связей были: в Москве — бывшая возлюбленная В. Маяковского Лиля Брик, журналист французской коммунистической газеты «Юманите» Макс Леон, в Париже — член ЦК ФКП Луи Арагон, писательница Эльза Триоле (родная сестра Брик и жена последнего).

Связь некоторых из этих людей (Брик, Арагон, Триоле) с советскими органами госбезопасности тянулась ещё с 20-х годов. Собственно, под это дело ГПУ и позволил Лиле Брик организовать в Москве аристократический салон (причём деньги были не только гэпэушные, но и В. Маяковского, который ни о чём не догадывался), где «столовались» не только многие видные деятели советской богемы, но и иностранцы, работавшие в столице. Курировали этот салон зампред ГПУ Яков Агранов и замначальника иностранного отдела ГПУ (он же и куратор советской резидентуры во Франции) Михаил Горб (настоящие имя и фамилия — Моисей Розман). Когда в конце 30-х обоих расстреляли, салон власти не тронули и, поменяв кураторов, продолжили его деятельность.

Более того, с конца 35-го по личному распоряжению Сталина именно Брики стали официальными наследниками памяти В. Маяковского, организовав его музей в Гендриковом переулке. Их деятельность на этом поприще продолжалась десятилетиями. В итоге к концу 60-х Лиля Брик продолжала содержать богемный салон-квартиру, только теперь уже по другому адресу: на престижном Кутузовском проспекте по соседству с гостиницей «Украина» (въехала она в эту квартиру в 58-м, когда хрущёвская «оттепель» ещё благоволила к еврейской элите). Там столовались многие видные советские либералы, которые не догадывались (а может быть, и наоборот, поскольку сами были на крючке у КГБ) о том, что эта квартира находится «под колпаком» чекистов (таких салонов в Москве было несколько, причём не только либеральных: например, один из них содержала жена Сергея Михалкова Наталья Кончаловская, и там собирались представители «русской партии»).

Отметим, что одним из завсегдатаев бриковского салона был писатель Константин Симонов — большой друг не только Лили Брик, но и Луи Арагона с Эльзой Триоле, с которыми он встречался в Париже, выезжая туда в качестве сотрудника Всемирного совета мира. Именно Симонов весной 64-го был одним из тех, кто «пробивал» в верхах создание любимовской «Таганки».

Возвращаясь к Марине Влади, предположим, что она попала в поле зрения КГБ ещё в первой половине 60-х, когда начала приезжать в СССР. Однако не эти поездки заставили обратить внимание чекистов на неё, а её симпатии к коммунистам. Она сама пишет в своих мемуарах: «Мне вспоминается начало 50-х, когда я работала в Италии с режиссёрами-коммунистами — Висконти, Пепе де Сантисом, Уго Пирро, Тонино Гуэрра, Карло Лицани… Мы участвовали в антифашистских демонстрациях, и иногда дело доходило до драк на улицах. Этот пройденный вместе с ними путь сблизил меня тогда с Итальянской коммунистической партией…»

Видимо, именно те итальянские события могли заронить в умы советских (и французских) коммунистов надежды на то, что Марина Влади имеет все шансы вступить в ФКП (что позже и произойдёт). Учитывая, какой вес она имела в мире (как-никак звезда мирового масштаба!), подобный шаг мог принести весомые дивиденды как Кремлю, так и «бульвару Пуасоньер» (именно там размещена штаб-квартира ФКП). Поэтому вполне вероятно, что «подбивать клинья» под Влади КГБ начал загодя. И в этом деле большую помощь могли оказать именно завсегдатаи бриковского салона (тот же журналист Макс Леон). На основе этих умозаключений можно предположить, что появление Влади в пролиберальной «Таганке» было отнюдь не случайным, а являлось частью тайного плана по введению её в советскую богемную среду.

Первым спектаклем, который она посмотрела в театре, был «Послушайте!» о В. Маяковском, за которым, как мы помним, стояла именно Лиля Брик. Эта женщина вообще считалась большим специалистом по хитроумным делам амурного плана (этакая элитная сводня). Во многом благодаря им она столько лет удерживала подле себя Маяковского, о чём есть масса свидетельств. Приведу лишь одно из них — в изложении биографа поэта А. Михайлова. История эта датирована концом 20-х, когда Маяковский внезапно увлёкся парижской красавицей русского происхождения Татьяной Яковлевой, и Брик, пытаясь отвадить поэта от девушки, провела хитроумную операцию, которая выглядела следующим образом:

«Завязка „сюжета“ произошла в один из майских дней 1929 года на ипподроме. Маяковский в отличие от своего друга Асеева не был большим любителем скачек, но как-то так устроилось, что он на скачках оказался. И туда же Осип Максимович (Брик) привёз молодую артистку МХАТа Веронику Полонскую. Они с Лилей Юрьевной (Брик) знали Полонскую по фильму, сценарий которого сочиняли Л.Ю. Брик и Жемчужный. Брики знали, что Владимиру Владимировичу нравились красивые женщины. Нора Полонская, дочь известного артиста Малого театра и немого кино Витольда Полонского, была необыкновенно хороша собой, обаятельна. Совсем юной она вышла замуж за молодого артиста МХАТа Михаила Яншина. Знакомство с нею Маяковского могло отвлечь его от далёкой „парижской“ любви…

Полонская действительно понравилась Маяковскому. Не сыграло ли тут роль — помимо женственности и обаяния молодой актрисы — ещё и то обстоятельство, что она оказалась внешне удивительно похожей на Татьяну Яковлеву? Подруга Полонской, артистка МХАТа Михаловская, встретившаяся несколько лет спустя с Яковлевой в Париже, была поражена их сходством. Она только отметила разницу в возрасте. Как бы то ни было, после знакомства на скачках начались встречи Маяковского с Полонской. Сначала — в Москве. Потом — на юге…»

Вот такие хитрые операции проворачивала Л. Брик ещё на заре своей туманной молодости. Сами понимаете, с возрастом её талант на этом поприще должен был только прогрессировать. Так что, вполне вероятно, идея ввести в советскую богемную среду французскую кинозвезду Марину Влади, попутно сведя её с кем-то из советских актёров, могла исходить именно от неё, а чекисты этот план одобрили. Ведь для КГБ, повторюсь, Лиля Брик была ценным агентом, а своим противником её считали представители «русской партии». Комитет вообще очень часто поступал вопреки официальной советской идеологии (из-за чего идеолог Суслов и находился в частом антагонизме с КГБ), поскольку «нарушение устава» было необходимо с точки зрения оперативной надобности. Например, проституция в СССР была официально запрещена, однако КГБ специально воспроизводил на свет элитных проституток — «ласточек» (они вербовались из числа высокообразованных женщин), чтобы те устанавливали нужные контакты с иностранцами.

Та же ситуация была и в сфере браков иностранцев с советскими гражданами. В целом они обществом осуждались, но КГБ иной раз намеренно их поощрял, дабы иметь выходы на интересующих их людей. История с Мариной Влади была из этой категории. Если бы она сошлась с кем-то из советских актёров, то КГБ убивал сразу двух зайцев: получил бы выход на русскую эмигрантскую среду во Франции (со стороны Влади), а также на богемную советскую (со стороны ухажёра актрисы).