Читаем без скачивания Охотники за алмазами - Георгий Свиридов

Катер, сбавив ход, подошел к песчаному откосу. У зарослей ивняка стоял шофер райкомовского вездехода, Далманов его сразу узнал.

— Застряли… Второй час бултыхаемся, — ругался шофер.

— Ну, ты силен! Разве катером я смогу вытащить твой вездеход?

— Да не о том! У меня человек… — шофер хотел было сказать «секретарь обкома», но вовремя осекся, помня наставления Евдокимова. — Командировочный! Ему в рыбачий колхоз надо… Тут пустяк остался, километров тридцать!

— Где твой командировочный?

— В машине… Я сейчас, мигом!

Командированный был осанистый мужчина, одет по-городскому — кожаное коричневое пальто, шляпа, которая промокла, и поля ее понуро обвисли. Сапоги и полы пальто заляпаны грязью; было видно, что приезжий товарищ активно помогал водителю выкарабкаться.

— Издалека к нам? — спросил Фарман, когда спустились в кубрик.

— Из центра, — ответил командированный. — Ну и погодка!

— По рыбной части? — допытывался Фарман, ставя на стол алюминиевые кружки.

— И по рыбной тоже. Промерз я немного. Промок, наверное. У вас тут тепло!

— Сейчас согреемся. Ты вот что, друг, — Далманов сразу же перешел на «ты». — Давай разувайся. Бери шерстяные носки и сапоги мои. Они кирзовые, а внутри с мехом. Знаешь, как на Кавказе говорят? Береги ноги. Ноги простудишь — горло болеть будет. А если горло промочишь, — Фарман прищелкнул пальцами по подбородку, — ноги заплетаться начнут. Прямая и обратная связь, как говорят люди от науки.

Пока командированный переобувался, Фарман нарезал колбасы и сыра, налил в кружки немного спирту.

— Как тебя звать?

Секретарь обкома снизу вверх посмотрел на Далманова. Слишком уж панибратски тот себя ведет. Но Евдокимов не склонен был по всякому пустяку обрывать человека. Он назвал свою фамилию.

— Фамилию не надо, мы не в милиции. Как по имени-отчеству?

— Борис Александрович.

— А меня Фарман Курбанович. Ну, будем знакомы! — Далманов взял кружку.

— Только по одной, чтобы согреться, — согласился Евдокимов.

— По второй не будет, а то пьянство получится, — Фарман выпил, крякнул, сунул в рот кусок колбасы. — Только дураки могут портить такой напиток пьянством, верно, друг?

Евдокимов кивнул, накладывая на хлеб кусок сыра.

— Хороший напиток на что похож? — спросил Фарман. — Как по-твоему?

— Хороший напиток, как песня. Приносит радость.

— Правильные слова! Только не на всю песню, а на припев.

— Почему же?

— Понимаешь, песня — это как жизнь. А припев — как мечта.

— Верно, друг Фарман, — Евдокимов ухватился за край стола. Катер подпрыгнул, качнулся набок и снова выпрямился. — Чья посудина?

— Моя! — ответил Фарман, обнажая в улыбке белые зубы.

— Какой организации, спрашиваю?

— Геологи мы. Нефть ищем.

— Которые из Сибирска? — уточнил Евдокимов.

— Из Сибирска, — Фарман чертыхнулся. — Завидую рыбакам! К ним вот командировочный из центра, а к нам никто не заглядывает. Только цифры давай, только план. Никому нет дела, как мы живем!

И Далманов, крестя свое «начальство», стал доказывать Евдокимову несуразности в оценках деятельности геологических партий.

— В промышленности как? По готовой продукции оценка труда идет. Сделал больше — и благодарность получай заслуженно. А у нас как? Как в МТС и колхозах было недавно. МТС что надо? Гектары. А колхозу? Тонны урожая. Так и у геологов. Что нам планируют? Метры проходки. Нашли мы нефть или не нашли, — плановиков не интересует, им пробуренные метры подавай. Глубина скважин и освоенные средства. Понимаешь, когда в Кузбассе бурили, в передовиках ходили — почет, премии, хотя пустые дыры в земле сверлили. А здесь нефтью пахнет, понимаешь? Условия для бурения трудные, но нефть есть, честно говорю. Никто слушать не хочет, давай метры, и все!

Далманов разошелся:

— Райком партии тоже не уделяет внимания геологоразведчикам, — вспоминают, когда отчет посылать надо. И обком не посылает своих представителей в глубинку…

Евдокимов молча слушал. Иногда задавал наводящие вопросы. И старался запомнить, чтобы потом проверить, уточнить, исправить. А попутно и понять, взглянуть на жизнь поближе. Руководить областью — наука сложная. Секретарю обкома надо знать многое, уметь разбираться в лесозаготовках, агротехнике, машиностроении, строительстве, понимать рыбака и оленевода, уметь быть и педантичным экономистом, и дипломатом, и прямолинейным, как командир роты, уметь слушать и убеждать, чтобы вести людей к цели.

В свои сорок два года Евдокимов поднялся на высшую ступень руководства областью. Он воспринял это назначение как новую, еще более ответственную работу, потому что с самой юности считал себя солдатом партии. По скромности своей непритязательной натуры он не видел у себя особых талантов, а все успехи приписывал своему исключительному трудолюбию и долготерпению, умению отказаться от своего собственного «я» ради интересов общества, ради партийного долга. Борис Александрович не был тщеславен, и внешняя популярность его не волновала. Отправляясь в командировку по необъятным просторам. Обь-Иртышья, Евдокимов порой даже не предупреждал о своем появлении, потому что хотел увидеть жизнь и труд людей в натуральном виде, без «показухи». Он ценил только правду, какой бы она ни была, и терпеть не мог фальшивых приписок и украшательств, пустозвонных речей.

Евдокимов жил по своему, установленному для себя режиму. Вставал по звонку будильника в половине шестого. Подниматься рано привык с детства, когда приходилось почти шесть километров топать до соседнего села, где находилась школа, потому что своя школа в годы войны была закрыта. В шесть утра Евдокимов готовил себе чай с молоком, очень крепкий и очень сладкий.

В студенческие годы, в общежитии сельхозинститута, чай с молоком был обычным завтраком, и его шутя называли «чай по-английски». Но потом он узнал, что крепкий чай с молоком пьют степняки, казахи и калмыки.

Пока выпивал свои два стакана чая и курил, он перелистывал блокноты, которые выкладывал на стол. В эти минуты обдумывал план на предстоящий день: кого вызвать, кому позвонить, с кем посоветоваться, где побывать, делал пометки в блокнотах. В шесть тридцать Борис Александрович уходил в свой домашний кабинет и до восьми работал один. В кабинете — вдоль стен полки с книгами, удобный широкий стол, телефон, отличное освещение, под ногами — мягкий ковер. Он не считал уют излишеством, а принимал его как необходимое условие для серьезной мыслительной работы, как калорийную пищу для поддержания жизненной силы в организме.

В восемь появлялся в общей комнате, интересовался жизнью детей; у него их было трое: сын и две дочери. Будничный семейный разговор. В восемь двадцать вместе с детьми выходил из дома; те шли в школу, а Борис Александрович направлялся в обком.

В его служебном кабинете, просторном, как поселковый клуб, с широкими окнами и тяжелыми гардинами, стояло два стола. Один — у стены, длинный, покрытый зеленым сукном, — для заседаний и другой — напротив двери, письменный, двухтумбовый, — рабочий. Рядом с ним небольшая тумбочка, на которой установлены телефоны: внутренний, городской, разные по цвету и форме.

Став первым секретарем, Евдокимов серьезно задумался о будущем Обь-Иртышья. Географическое расположение — самое удобное, в центре страны. А весомость области в общем балансе государства — далеко даже не средняя: крупных индустриальных центров нет, пахотных земель мало, а большая часть территории — тайга, болота, тундра… Потому и в Госплане к Обь-Иртышью соответствующее отношение. Больших средств не выделяют, крупного развития промышленности не планируют… Ничего волнующего, казалось, на ближайшие десятилетия ожидать не приходится. Его предшественник, сдавая дела, под конец заметил:

— Еще геологи. Десятый год роются в земле, миллионы денег ухлопали, а толку никакого.

Евдокимов, после первой же встречи с Эревьеном, на геологов смотрел с надеждой: если кому-либо и суждено круто изменить облик Обь-Иртышья, так это сделают именно они своими открытиями. Увлекла Евдокимова и жаркая мечта Эревьена пробуриться к запасам большой сибирской нефти. Борис Александрович знал, что топливно-энергетический баланс Сибири на пределе. Чуть ли не все, что добывается, тут же расходуется, а потребности, особенно в жидком топливе, растут. Государство выделяет миллионы рублей на изыскательские работы. Разведка ведется широким фронтом, но в основном в южной Сибири. Евдокимов не раз уже объяснялся с Москвой, обращался в Госплан, доказывая необходимость затрат на геологоразведку в Обь-Иртышье. Ему приходилось выслушивать и неприятные ответы.

— Послушай, Борис Александрович, будь реалистом. Допустим, что и найдете нефть. На как ее взять? Кругом дикая тайга одни болота, ни дорог, ни населенных пунктов… Как говорится, за морем телушка полушка, да перевоз дорог.