Читаем без скачивания Большое Гнездо - Эдуард Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Далеко ускачу я на этом коне, — задумчиво произнес Вобей. — А что, Дунеха, не поедешь ли со мною?
У мельничихи глаза заблестели. Гребешок охладил ее:
— Ты шатучего татя поболе слушай, он те наговорит.
Вобей усмехнулся и вошел в избу.
4
Привольно раскинулся у Золотых ворот богатый владимирский торг. Кого только здесь нет: греки, булгары, грузины, бухарцы, армяне, свои — владимирцы и мордва, новгородцы и кияне. Торгуют дорогими тканями, попонами, конской сбруей и мечами, лаптями, корзинами и лукошками — выбирай, что хочешь на свой вкус и по своему карману.
Гул стоит над площадью, тут и там шныряют князевы мытники, собирают пошлину в пользу князя, не забывают и себя. Под присмотром зорких весцов, взвешивались епископской строго вымерянной капью [175] зерно и репа, изделия из золота и серебра. Ткань отмеряли локтями, мед — пудами и малыми гривенками, воск — скалвами вощаными.
Гребешок приехал во Владимир вместе с Дунехой — оставлять ее одну на мельнице он побаивался. Да и Дунехе весело взглянуть на иную жизнь, посудачить с бабами, поглядеть в завидку на разодетых боярынь и купчих.
Едва проехали они на своей дребезжащей телеге под сводами Золотых ворот, как тут же и лишилась она покоя, задергала своего мужика: все-то ей нужно пощупать, ко всему прицениться, хоть и брать не будет, хоть и поглядит только. А иное, глядишь, и купит. Пока до оружейников добрались, до седельников и щитников, навалила она на телегу кадушек и ковшиков расписных, коробов и пестерей [176].
Гребешок ворчал:
— Все-то вам, бабам, мало. Глаза у вас завидущие и руки загребущие. Волю дай, так весь торг с собою бы уволокли. Ну, на что тебе пестери, аль своих мало?
— Свои-то поизносились…
— А лукошки?
— Скоро пойдут грибки…
— Тьфу ты! — сплюнул Гребешок и стал быстрее править конем. Но в толпе скоро не проедешь, все равно затрут. Мужики кричат, вожжи вырывают из рук:
— Куды народ топчешь? Посторонись!..
Навстречу шли биричи [177]. Звон медных тарелок, в которые они били, заглушал разноголосый шум. Рядом с биричами бежали ребятишки.
— Эй, люди добрые! — выкликал зычным голосом тощий мужик с козлиной бородкой. — Слушайте все. Спрашивает вас протопоп Успения божьей матери: не потерял ли кто свое дите? Нынче, после заутрени, нашли на паперти мальчика… Эй, христиане!
Люди отрывались от покупок, слушали, разинув рты.
— Мальчонку, слышь, подкинули, — прокрался шепоток.
— Нет на людях креста…
Снова зазвенели тарелки, и снова зычный голос возвестил:
— Похитили ввечор на болоньях Одноокова доброго коня. Кто укажет татя, тому награда серебром. Эй, христиане!..
Гребешок поперхнулся, заерзал на сене тощим задом.
— Про Вобея енто, про Вобея, — горячо зашептала ему в затылок Дунеха.
— Пронеси и помилуй, — испуганно перекрестился Гребешок и дернул за вожжи что было мочи.
Биричи удалялись, все тише и неприметнее становилось позванивание медных тарелок. Толпа неохотно размыкалась перед телегой и тут же смыкалась позади. Подозрительные мужики с красными носами кричали Дунехе:
— Куды спешишь, баба? Пойдем с нами. Муж-то у тебя неумыт, а мы добры молодцы. Погляди на нас, чо потупилась?
Но Дунеха и не думала смущаться: призывные крики и озорные разговоры только раззадоривали ее. Сидя спиной к Гребешку, она подмигивала мужикам и болтала ногами, оголяя из-под сарафана белые икры.
— Тпрру! — остановил коня Гребешок и спрыгнул с телеги.
— Ты покуда в телеге сиди, — сказал он жене, — а я погляжу.
Перво-наперво направился Гребешок к седельникам. Почти все мастера были его старые знакомцы.
— Здорово, Кубыш!
— Здорово, Гребешок!
— А ну, кажи свой товар…
— Никак, разжился конем? — удивился Кубыш, глядя, как мельник впился взглядом в высокое боевое седло.
— Свату ищу лошадиной убор…
— Лучше, чем у меня, не сыщешь, — похвастался Кубыш. — Вот — гляди. Седло удобное, луки не шибко высоки — в самый раз, путлища из воловьей кожи — крепки, подперсья тож, а уж про стремя я и не говорю.
Гребешок оглядывал седло придирчиво: и дугу пощупал, и крыло, ладонью похлопал по потнику.
— Доброй товар.
— Бери, Гребешок, не пожалеешь. А ежели что, сыскать меня знаешь где…
Под перстенек Вобеев у златокузнеца Ходыки выменял мельник полную калиту [178] сребреников. Когда менял, потел от испуга: а что, как признает Ходыка перстенек, кликнет мытника? Но Ходыка перстенька не признал и спокойно отсчитал сребреники.
Били по рукам Кубыш и Гребешок. Мельник взвалил тяжелое седло на спину и отволок его к телеге. Возле телеги мужики, как мухи вокруг медового пряника, вились вокруг Дунехи. Баба по-дурному взвизгивала и смеялась.
— Эй вы, кобели, — сказал Гребешок, сваливая со спины седло. — Куды глаза пялите на чужой товар?
От седельного ряда через еще более густую толпу направился мельник к кузнецам-оружейникам. «Меч бери у Морхини», — наставлял его Вобей. Поздоровался мельник с кузнецом, восхищенными глазами оглядел разложенные на рогожной подстилке голубые, с чернью мечи, топорики и ножи.
Кубыш подивился тому, что ищет Гребешок седло. Морхиня тоже спросил:
— А на что тебе меч?
— Лихие люди вокруг шастают. Аль не слышал, что выкрикивал бирич?!
— Как же, слышал. Коня, сказывают, у Одноока увели.
— Без меча нынче как спокойно уснешь?..
— Оно и верно. Выбирай, что по душе тебе, Гребешок.
— Вот ентот разве, — протянул руку мельник к длинному мечу в ножнах из красного сафьяна.
— Хороший меч, — кивнул Морхиня. — Глаз у тебя приметливый.
Гребешок вынул меч из ножен, уважительно провел пальцем по острому жалу, пощупал яблоко и огниво, поперечное железцо у крыжа [179], погладил голомень, с любовью примерил к ладони рукоять. У верхней части ножен устье было украшено затейливым рисунком.
— Так берешь ли? — спросил Морхиня.
— Беру. Лучшего-то меча мне на всем торговище не сыскать.
После сделанных покупок от перстенька у мельника, почитай, ничего не осталось. Так разве, на брагу и на мед.
Подвел Гребешок коня своего к питейной избе, сказал жене:
— Ты бражников-то боле не привечай.
— А коли сами лезут?
— Беда мне с тобой, — покачал головою Гребешок. — Ну так жди — я мигом.
В питейной избе шум и гам, мужики сидят на лавках и на полу. От двери крепким медовым духом прямо сшибает с ног.
Хозяин знал Гребешка, налил ему ковшик до краев, к уху склонившись, сказал:
— Про Вобея слышал?
— Да чо про Вобея-то? — не донеся ковшика до губ, поперхнулся мельник.
— Мужики говорят, не сгиб он, в наших краях объявился. Озоровать стал. Не иначе как и Однооков конь — его рук дело…
— На что ему конь-то?
— А без коня — какой он шатучий тать?
— Ох-хо-хо, — вздохнул Гребешок, — ишшо на мельню ко мне направит свои стопы — быть беде. Вот — меч ноне купил, тревожно стало.
И впрямь — тревожно стало Гребешку. Не слишком ли много судов да пересудов? Как примутся разыскивать Вобея, не доведет ли ниточка и до его мельницы, не притянут ли и Гребешка к ответу? Одноок никому спуску не даст, за свое добро кому хошь горло перегрызет…
Выпил он с горя один ковшик, выпил другой, не скоро выбрался из питейной избы. Размазывая слезы по щекам, Дунеха ругала его по дороге:
— Любого мужика только к меду подпусти, ему и бабы не надо.
— Нишкни, дура, — пьяно огрызался Гребешок. — Мне от твово Вобея лихо. Вот вернемся на мельню, брюхо ему мечом разверзну.
— Куды уж тебе! Ты с ковшиками управляйся, а с бабой и мечом другие управятся.
— Наперед-то не забегай, ишшо увидишь, како обернется.
— Вобей те разверзнет брюхо. Вобей тя быстро отрезвит…
И верно, недалеко уехали от Владимира, а стало мед из мельниковой башки выветривать, сделался он потише и попокладистее.
— Седло и меч я ему взял — пущай идет на все четыре стороны… А ты перед Вобеем задом не верти.
— Кто вертел-то, кто? — накинулась на него жена.
— Ты и вертела. И с Однооком тож…
— Про то и скажи боярину.
Гребешок с опаской поглядел на жену: разговорилась шибко, осмелела. А может, дать подзатылину?
Ничего, вот уедет Вобей, другая беседа у них пойдет. Впредь спуску Дунехе он не даст.
На том и успокоился Гребешок, с такими мыслями и въехал к себе на двор.
Глава девятая
1
Константин ушел в поход со Всеволодом, а Юрий с меньшими братьями Ярославом и Святославом остался дома под присмотром матери. Ежели бы не она, упросил бы он отца взять и его с собою, но княгиня ни за что не хотела расставаться со своим любимцем.