Читаем без скачивания Свет обратной стороны звезд - Александр Петров

Это повторялось снова и снова, пока в разгар бреда он вдруг вспомнил, что все было совсем не так. И все, как по мановению волшебной палочки, переменилось. Воображаемые картинки, порожденные болезненным состоянием, сменились воспоминаниями.

Конечников снова пережил, как в тот, неудачный для него день, толпа сильно помяла его и забрала пистолет, который он так и не пустил в ход.

С этого дня у Федора не было кошмаров. Он вернулся в реальность, прочно зацепившись за ощущения пропитанного одуряющими цветочными ароматами лета 7020 года на планете Алой.

Теперь у Конечникова было время, чтобы подумать обо всем. Он продолжал быть прикованным к растяжкам и приборам. Дни проходили в абсолютном однообразии.

С утра наведывался полковник Терских, который, казалось, и был его лечащим врачом. «Особист» с подозрением прикасался к аппаратуре и кабелям подключения, делал выговор по поводу недостаточной чистоты в палате, напоминал, чтобы все пожелания и прихоти раненого удовлетворялись. Потом являлся капитан медицинской службы Абрамов, лучший врач отделения травматологии и ортопедии.

От эскулапа веяло раздражением и озабоченностью. Он осматривал пациента, давал указания, коротко расспрашивал о состоянии и уходил, заглядывая ее в обед и перед уходом домой, в четыре часа пополудни.

Когда Конечников спрашивал медика о возможности выздоровления, он с наигранной веселостью говорил: «На живой кости мясо может нарости», призывал ждать, просил довериться силам природы и разуму врачей. При этом эскулап старался не смотреть больному в глаза.

Присутствия сестер — сиделок, которые постоянно читали любовные романы, Конечников старался не замечать. Ему не слишком хотелось выслушивать их причитания, он стыдился собственной слабости, того, что не мог сходить без посторонней помощи по нужде, а главное просто боялся, что его очень быстро разоблачат как самозванца.

Он не без основания полагал, что под личинами медсестер, прячутся штатные агенты Службы Безопасности, жадно ловящие и анализирующие каждое его слово. Конечников лежал, погруженный в свои мысли, делая вид, что спит.

Ничего не менялось. Та же белая поверхность стены, бирюзовое, чужое небо в окне, запахи сада, нагретой, влажной земли, сквозняки, от которых колышутся занавески… и больше ничего. Так проходили долгие пустые дни.

Работающий мозг требовал нагрузки, и в сознание врывалось то, отчего Конечников старательно избавлялся всю службу.

Ему не думалось, что снова придется вернуться на Богом забытую планету, а тем более держать ответ не только перед своей совестью, с которой, в общем, нетрудно договориться, но и перед живыми людьми.

Он спрашивал сам себя, как он посмотрит в глаза Алене, которая стала женой его брата? Как они смогут жить под одной крышей — два брата — соперника и женщина, которая спала с обеими?

Как он уживется с Виктором, на которого сбросил то, что мешало ему взлететь к звездам: — старика, который их вырастил, дом, необходимость продолжения традиций рода охотников и землепашцев…

Единственно, чего он не боялся — это встретиться лицом к лицу с дедом. Федор был уверен, что дед, ловкий и сильный, который умел играть на гитаре и гудке, пел и плясал как молодой, знал наизусть целые книги, помнил пришедшие из тьмы веков предания и вел поселковую летопись, давно понял и простил его.

Конечников, в промежутках между болезненными лечебными процедурами и не менее неприятным кормлением, повиснув на растяжках в поле уменьшенной на треть гравитации, вспоминал, а вернее просто проживал заново моменты своего детства и юности, в поисках ответа на погребенные до поры вопросы, которые встали перед ним снова.

… Алена была младше его на год. Она приходилась какой-то дальней родней тете Дуне, и жила у нее с тех пор, как умер ее дед Савва, чей дом был первым на дороге, ведущей к заброшенным карьерам. Алена была худой, нескладной, веснушчатой девчонкой, которую они с братом поначалу приняли в штыки, отказываясь с ней играть и вообще знаться.

Но со временем она стала «своим парнем», а потом и вовсе превратила Федора и Витьку в бесплатное приложение, приятелей — телохранителей, которые следовали за ней повсюду, не вмешиваясь в ее дела, разговоры со сверстницами и флирт с большими мальчиками.

Это случилось, когда вдруг обнаружилось, что «нескладеха» и «макаронина» стала превращаться в красавицу с бездонными, голубыми глазами и грацией дикой кошки.

Однако, по мере того, как братья входили в силу, любителей кокетничать с ней становилось все меньше. Этому способствовало и то, что он был единственным, кто мог часами рассказывать о звездах и жизни на других планетах. Эти данные он почерпнул из загруженных в компьютер книг, в основном кратких, сильно урезанных курсов для кадетов военных училищ ВКС. Но даже эти, короткие отрывочные, сведения были откровением Божьим в лесном поселке на заштатной, забытой всеми планете.

А может просто старший из братьев Конечниковых нравился девушке… К 16 годам Федор сумел отодвинуть в сторону всех конкурентов, включая Виктора.

Конечников подумал, что почти не помнит ее, не помнит ее лица и тела, лишь какие-то черты, которые сохранила память, да ощущение, которое вызывало ее присутствие.

Чаще всего он переживал заново их последний вечер.

Они стояли Аленой на холме над речкой. От Хованки наплывал туман, скрывая извилистое русло Гремячки, заставляя расплываться в дымке желтые огни поселка. В отдалении, над космодромом, который успели построить, за последний год, поднимались сиреневатые столбы света от окаймляющих летное поле прожекторов.

На быстро темнеющем небе маленькой изломанной искоркой блестела Криона. Крупные, сочные звезды Млечного Пути, словно костер, пылали во все небо, давая более чем достаточно света, чтобы видеть все вокруг.

Девушка прижималась к нему спиной, запрокинув голову вверх, отчего золотой водопад ее волос накрывал плечи и шею Федора.

— Ты уезжаешь? — спросила Алена.

— Да, Аленка, — ответил он, — дед говорил, что занятия в летной школе должны начаться через полтора месяца по универсальному календарю.

Конечникову было грустно и немного страшно. Он хоть и был уверен в успехе, побаивался своей затеи, боялся, что военные просто не станут говорить с деревенским парнем. Или того хуже, отправят домой, придя к выводу, что он молодой мечтатель учился не тому, не по тем учебникам и, вообще, в армии князя-императора такие не нужны.

— Зачем тебе все это? — горько сказала она. — Есть ты, есть я, есть наш дом. Есть река, есть лес вокруг и наши пашни. Чего же тебе кроме этого надо?