Читаем без скачивания Метаморфозы - Della D.

Метаморфозы

Глава 1. Подмена

Профессор зельеварения Школы колдовства и ведьмовских наук «Хогвартс» Северус Снейп не любил покидать свои подземелья. Особенно он не любил делать это в по–летнему солнечные сентябрьские дни. Меньше всего в такой день он мечтал оказаться в кресле гостя в кабинете директора Альбуса Дамблдора. Дело в том, что положение этого кресла относительно окон, а самих окон, в свою очередь, относительно солнца, было таким, что практически в любое время светового дня на тебя попадали солнечные лучи. Незадолго до полудня же солнце светило гостю прямо в глаза. А Снейп это ненавидел. Он подозревал, что Дамблдор прекрасно об этом знает (ведь старик знал абсолютно обо всем) и специально вызывает его именно в это время, чтобы поиздеваться.

Вот и сейчас Альбус поприветствовал его милой улыбкой, гостеприимно указал на кресло и улыбнулся еще шире, когда Северус скривился от ослепительных лучей, сразу ударивших ему в глаза.

— Чаю, Северус?

«Та–а–ак, – прошептал внутренний голос, – плохое начало». Но сам Снейп не усмотрел в этом ничего плохого, так как завтрак он благополучно проспал, проведя большую часть ночи патрулируя коридоры и выискивая нарушителей.

— Да, пожалуйста, – со всей доступной ему вежливостью ответил профессор зельеварения.

Дамблдор сделал движение рукой, на столе появился поднос с чайником, чашками и бисквитами. Директор, не спеша, налил чай в чашки, протянул одну Снейпу, другую взял себе. Северус ждал. Не имело смысла что‑то спрашивать: старый интриган ничего не скажет, пока сам не захочет.

— Лимонную дольку? – между тем предложил директор.

«Ну, все, дружок, ты попал по полной, – не унимался внутренний голос. – Это очень–очень плохое начало».

Снейп изобразил один из своих самых убийственных взглядов, но решил гордо промолчать. В конце концов, сколько можно отвечать одно и то же на этот вопрос?

Дамблдор ничуть не смутился, только пожал плечами. После чего закинул лимонную дольку себе в рот и запил чаем. Терпение Снейпа было на исходе. Он уже был готов все же поинтересоваться, зачем его вызвали. Солнце сводило его с ума. Но тут Альбус неожиданно серьезно начал:

— Северус, меня очень беспокоит то, что ты недавно мне сообщил, – он посмотрел на молодого волшебника вопросительно, словно проверяя, понимает ли тот, о чем речь. Снейп кивнул.

Конечно, он понимал. С неделю назад он поделился с Орденом Феникса весьма тревожной информацией. Лорд Волдеморт задумал какую‑то очередную авантюру, включавшую в себя ловушку для Гарри Поттера. Однако никакой конкретной информации не было, и Орден не знал, от чего же надо защищать Мальчика–со–шрамом.

— Сейчас, когда мы ищем хоркруксы, мы не можем допустить, чтобы Волдеморт похитил Гарри. Если мальчик встретится с ним сейчас, он не сможет победить. Понимаешь, о чем я?

— И да, и нет, – сдержанно ответил Снейп. – Я понимаю, что Поттер еще не готов к встрече с Лордом, но не понимаю, при чем здесь я? Я сказал все, что знал. Никакой дополнительной информации у меня нет. Лорд не слишком‑то доверяет мне сейчас и не делится своими планами.

— Я не об этом, Северус. Я знаю, что ты сообщил бы нам, если бы знал что‑то еще. Сейчас нам надо сосредоточиться на том, чтобы защитить Гарри.

— Я делаю все, что могу.

— Я знаю, Северус, не ищи подвоха в моих словах, – Дамблдор мягко улыбнулся. – Насколько мне известно, ты недавно усовершенствовал Оборотное зелье так, что оно действует несколько часов?

— Четыре, если быть точным, – Снейп кивнул. – Вы хотите превратить Поттера в кого‑то другого?

— Нет, я хочу спрятать Гарри, а на его место поставить кого‑то другого. Тогда его не будут искать, – Дамблдор снова вопросительно посмотрел на Снейпа, на этот раз словно спрашивая его мнения. Внутренний голос нехорошо поежился.

— Идея имеет смысл. Но этот кто‑то должен быть хорошим актером. Речь ведь идет не об одном часе, Поттера придется заменить надолго. Никто не должен догадаться, а это непросто. Вы кого‑нибудь имеете в виду? – поинтересовался профессор, делая глоток чая.

— Да. Тебя, — последовал короткий ответ.

От неожиданности Снейп изобразил смертельный номер «человек–фонтан», в результате чего чай оказался на бороде Дамблдора.

— ЧТО?! – забыв о своей обычной сдержанности, завопил Северус, как только прокашлялся.

— Только ты сможешь это сделать, тебе не привыкать играть роль, у тебя к этому способности.

— Нет, – твердо сказал Снейп и даже головой покачал для убедительности. – Нет, нет и нет, – повторил он. – Ни за что! Я под маской Гарри Поттера? Лучше Азкабан! Лучше я поцелуюсь с дементором! Я не…

— Северус, – мягко прервал его Альбус, – так нужно. Я прошу тебя. Мы не можем рисковать жизнью Гарри.

Снейп откинулся на спинку кресла, соединил перед собой пальцы так, что они образовали «домик». Его взгляд стал очень холодным и отрешенным.

— Конечно, не можем, – с презрением бросил он.

— Северус, мальчик мой, я не говорю, что твоя жизнь менее важна. Но ты сильнее Гарри, ты справишься, если что…

— Не надо, Альбус, – тихо перебил Снейп. – Мы оба знаем, что моя жизнь ничего не стоит. Я сам согласился на это много лет назад. И не собираюсь отступаться.

— Я не хочу, чтобы ты думал…

— Не надо, – повторил Северус. – Все в порядке. Я сделаю, как вы хотите. Я слишком многим вам обязан.

— Северус, я не стал бы просить тебя, если бы кто‑то другой мог с этим справиться, во–первых. И если бы не думал, что тебе это может пойти на пользу, во–вторых.

— О чем вы?

— О Гермионе Грейнджер.

Снейп побледнел и явственно почувствовал, как сердце пропустило пару ударов. Внутренний голос мерзко хихикнул. Собрав в кулак все свое самообладание, Северус как можно более безразличным тоном сказал:

— Не понимаю, о чем вы, Альбус. Причем здесь эта гриффиндорская выскочка?

Но Дамблдор одарил его таким взглядом, что Снейп сразу как‑то ссутулился, словно из него выпустили воздух.

— Как вы узнали? Нет, глупый вопрос, вы все знаете. Давно?

— А ты сам‑то давно об этом знаешь? – голос Альбуса был наполнен сочувствием.

«Ничего другого ты и не достоин, – прошептал внутренний голос. – Только жалости и презрения за свою слабость».

Снейп задумался над вопросом директора. Давно ли он понял, что влюблен в собственную студентку? Наверное, с начала этого года, когда допустил в своих размышлениях возможность того, что он вообще может любить хоть кого‑то. И тогда все стало на свои места. Но вот когда он умудрился в нее влюбиться?

Очевидно, не на первом курсе. Она ведь была совсем ребенком. Раздражающим, вечно сующим нос не в свое дело, но весьма миловидным ребенком. Впрочем, тогда она его только раздражала. Если не считать эпизода с троллем, когда его поразила до глубины души способность гриффиндорки так спокойно врать.