Читаем без скачивания Крылья империи - Владислав Кузнецов

Владислав Кузнецов

Крылья империи

1. Явление

Дор-Баглир ап Аменго. Звучное имя — но что в нем толку для изгнанника? Тем более для ссыльного в совершенно чужой мир. Мир, из которого невозможно вернуться. Вообще-то его должны были умертвить. Как нежизнеспособного. Но отец уродца был ветераном битвы за Южный Лаин. Он сказал, что если его сына Баглира убьют, он повесит Орден сорока лучей в сортире. Смешная угроза для тирана, но не для выборных правителей республики. Они стали торговаться — и сторговались.

И вот Баглир летел над бескрайним лесом, размышляя о насущном. То есть о пропитании. Попробуйте прокормиться в лесу, если в вас четыре пуда веса, и вам надо каждый день полстолько мяса. И если при этом у вас размах крыльев — двадцать восемь локтей. То есть собственно в лес вы спуститься не можете. А спустившись, не сможете взлететь.

Поначалу он так и поступил. Приземлился. Потом ругал свой ум, за то, что оказался задним, а не передним. Оказаться голым и босым в чужом лесу — да еще и не мочь взлететь. Испугался, конечно. Но ведь и готовился к чему-то в этом роде всю свою жизнь. Осмотревшись, остался почти доволен — деревья в лесу были знакомыми — елями всех оттенков и размеров. Между иными пробивались сосны. Решил — раз деревья свои, значит, и животные будут такие же, и люди. Уровень развития — другой вопрос. Отношение к чужакам — тоже. Но все равно надо выйти к цивилизации.

Для начала нарвал колючих веток, обмотал ноги. И начал движение. Еловые лапы больно хлестали наотмашь. А иной раз и отбрасывали назад. Что с того, что ты сильный, если ты легкий. И поход по лесу превращался в битву против тяжелых еловых лап — только перья летели.

Выматывался он сильнее, чем при долгом полете. В полете все больше паришь, движений мало. А тут — ломись вперед, не жалея мышц, рискуя тонкими костями. Вскоре Баглир стал пригибаться, и час от часу все ниже. А потом, обмотав лапником и руки, перешел к четвероногому передвижению. Это оказалось даже удобнее.

Первые дни Баглир питался грибами, ягодами и прочей морошкой, ничуть не отличающейся от водившейся в его мире. И страстно мечтал о мясе. Мечты воплотились совершенно случайно — кабан и волк поспорили на узкой лесной тропинке и проиграли оба. Волк, растоптанный до состояния отбивной, был облеплен насекомыми и нестерпимо смердел. А кабан с порванными поджилками был еще жив, вот только бегать уже не мог. И с ним даже спешенный Баглир мог покончить безо всякого труда. Тем более что века цивилизации не лишили его расу когтей. Острей любой бритвы, они прятались в складках внутри пальцев, не мешая писать или пожать руку друга. Но ими можно было при пожатии пощекотать руку врага. Или кромсать плоть в рукопашной схватке, отбросив бесполезную в тесноте винтовку. Они были единственным оружием, которое Баглиру удалось взять в новый мир.

Сырое мясо он съел с отвращением — но без тошноты, сказались тренировки, которым он подверг себя заранее. Потом, завернув тушу в еловые ветки, чтобы не испачкать перья, пошел дальше. Ковылять на трех лапах было неудобно, но одной он придерживал заброшенную за спину добычу, а идти на двух получалось слишком медленно и неудобно, и ветви норовили отшвырнуть назад. Зато при себе пища. Все лучше, чем ягодки искать. Можно идти прямо на юг, ориентируясь по мху на стволах. Баглир знал, что степная зона расположена южнее зоны хвойных лесов. Туда он и стремился. Туда, где он сможет летать.

Мелкие животные ему не досаждали — даже со сложенными крыльями Баглир выглядел достаточно крупным существом, чтобы с ним не связывались, да и ломился он к своей цели, как таран — шумно и по прямой. Что поделать — искусство охоты в его родном мире выродилось, сведясь к красивому забою самых злобных самцов среди скота. Он этим немного занимался во время подготовки к изгнанию, но быстро понял, что забава — просто архаичное упражнение для солдат. А незнакомый зверь саженной длины, пусть и хромающий на трех лапах, пусть и невысокий в холке — это солидно.

Вот только в тайге есть звери и посолиднее. А если от хромающего зверя еще и кровью несет… Тушу у Баглира на второй день отобрал медведь. Не помог и леденящий даже собственную душу крик, которым обычно отпугивали нежелательных диких гостей его сородичи. Зато Баглир еще раз убедился, что четыре ноги быстрее двух. И что когти хороши не только в бою, но и для лазания по деревьям. А вот хвойные обмотки с лап свалились. Новые делать Баглир не стал, и страдал от заноз, пока лапы не загрубели.

Все попытки добыть огонь окончились неудачей — кремней он так и не нашел, а для трения места были сыроваты. И Баглир шел вперед — а что ему еще оставалось?

Он понемногу зверел, вливался в экосистему, повадкой все больше напоминая рысь. Даже перья на голове из высокого хохолка разделились надвое и сложились в подобие стоячих ушей с кисточками. На вторую неделю он уже освоил средний эшелон высот между небом и землей — ветви. Спал тоже на деревьях. А когда встретился с настоящей рысью, то получил возможность вспомнить трактаты по таксидермистике и ошкурить большую кошку. Потому как холодало. Но рысья шкура годилась ему разве на воротник, шить же шубу из нескольких шкур было нечем. Медведи уже собирались расходиться по берлогам, когда он решил превратить одного из них в помесь шубы и палатки.

Сородичи Баглира на медведя с рогатиной не ходили. У них просто не достало бы сил. Никакого толкового оружия изгнанник изготовить тоже не сумел. Поэтому план, который составил он для боя с хозяином тайги, был планом боя зверя со зверем.

Этот медведь еще недавно был в статусе медвежонка. Именно поэтому Баглир его очень опасался. Молодой, еще очень гибкий. До того, как впадет под ударами врага в безумную ярость, может и попасть лапой по юркому врагу. Баглир не забыл о кабане и волке. Но он уже начал покашливать, и в носу горячо свербело. И если он не собирался умереть зимой от холода и добыть медвежью шкуру, он должен был рискнуть в этом бою своей.

Медведь терся спиной о дерево, помечая территорию. Терся подло, накидав на корни сосны кучу лапника. Любой честный медведь наверняка решит, что земли принадлежат сущему мамонту. И не станет нарушать неписаных медвежьих конвенций. И знать не будет, что уступил не более сильному, а более хитрому. Медведь терся о дерево самозабвенно. Видимо, действительно чесалось. А сверху, по ветвям, к нему подкрадывалось некогда цивилизованное существо, собирающееся решить бой одним ударом. Свист падения. Удар острых когтей по морде, по чувствительному носу, мелькнувшая на долю секунды и скрывшаяся на соседнем дереве яркая, цветастая тень. Мишка взревел, и боль ушла. Пришла ярость, пришла сила, пришло то самое, что вселялось с медвежьим духом в тела скандинавов — берсерков. Снова мимо пролетела тень, рванула, ушла из-под тяжелых лап под тяжелую крону вековой сосны. А когда мачтовый ствол задрожал под гневными ударами, как осинка под топором, возникла вдруг прямо на медвежьем хребте, дернула — и ушла, распрямив длинный, спружиненный лук спины, подслушивать разговоры сосен с Солнцем.

Ярость так и не прошла, а боль не пришла до тех пор, пока медведь не обнаружил, что не может поднять лапу. А когда злая разноцветная тень остановилась и прокусила медведю горло своими крохотными клыками, боль уже ушла. А тень, напившись крови, стала вылизывать свои перья. Хотя ей и было противно. Но вымыться было негде, а цивилизованное существо должно соблюдать определенные правила. Где угодно. Баглир про это читал. Одним из правил, которые он установил тогда для себя, было — держать свои перья чистыми. Кроме того, кровь — не грязь. С такими утешительными мыслями победитель стал снимать шкуру с побежденного. Прорех в ней оказалось многовато. Задувало. Рысь Баглир одел на голову.

На медведе жили блохи. Когда их хозяин погиб, они преспокойно стали кусать Баглира. Жили они частью в медвежьей шкуре, частью же переселились под перья. Несколько дней Баглир терпел. Потом, измученный бессонницей, вспомнил, что он не лесной зверь, а разумное существо. И нашел способ с ними расправиться.

Возможность представилась в тот же день, явившись в виде шевелящейся полоски огромных рыжих муравьев. Пойдя вдоль этой оживленной магистрали, он пришел к тому, что искал — к громадному, в три Баглировых роста, муравейнику. Его обитатели отнюдь не обрадовались, когда выломанная ветка соседнего дерева смела верхние этажи их мегаполиса. И бросились в атаку — сначала на засунутые вглубь их позиции шкуры, потом на самого обидчика.

После этого Баглир чесался от муравьиных укусов — зудело несколько дней. Но блохи погибли все. Наконец, он снова смог отоспаться. Охотился, ел и спал — почти неделю. Потом снова снялся с места — на юг!