Читаем без скачивания Русские на Ривьере - Эдуард Тополь

Эдуард Тополь

Александр Стефанович

Я хочу твою девушку

Русско-французский роман-карнавал

Книга вторая

Русские на Ривьере

Вот книга, читая которую Вы, я надеюсь, будете так же хохотать, как я порой хохотал, когда писал ее с моим другом Александром Стефановичем, и грустить той же чистой и легкой грустью. И если в тяготах Ваших будней прозвучит этот смех, я буду счастлив.

Эдуард Тополь

Книга первая

Часть третья

К лазурному берегу

Отсутствие Галины Павловны было видно во всем – цветы в гостиной торчали в вазах почти без воды, на кухне в раковине стояла кастрюля с засохшей овсяной кашей, рядом с немытой посудой лежал клавир. И здесь же, надрываясь, свистел в свисток давным-давно закипевший чайник. Но Рострапович стоял в другом конце гостиничных апартаментов, у телефона, принимал поздравления со всех концов мира.

– Thank you very much, Your Honesty!… Заходите, ребята, располагайтесь!… I'll see you soon, I'll be there next month. Thank you again[1]. – Он положил трубку, но телефон тут же взорвался снова. – Ребята, – успел сказать он, – чай на кухне!… Алло! Спасибо! С шести утра звонишь? Ну что я могу поделать? Нет, все в порядке, тут пришел Тополь с приятелем… Понимаешь, я не могу выключить телефон, вчера российский консул сказал, что с утра будет звонить Ельцин, хочет сам поздравить… Да, сейчас будем завтракать, пока…

– Слава, мы привезли тебе привет с Родины – бутылку настоящей «Московской».

– Спасибо. Какая жалость, что вы не приехали вчера! А сейчас я не могу выпить – у меня репетиция… Алло! Bonjour, cimon ami! Comment allez-vous? Merci beaucoup! Mes amities a Cardinal!…[2] – Он положил трубку и повернулся ко мне. – Ты нашел чай? Тут есть какие-то печенья…

– Слава, у тебя найдется еще ваза для цветов? Я хочу тебя познакомить. Это мой друг кинорежиссер Александр Стефанович. Мы вмеcте учились во ВГИКе и не виделись двадцать лет. Сейчас мы заняты одним кинопроектом, едем в Ниццу на встречу с продюсером. Но специально сделали небольшой крюк, чтоб тебя поздравить.

– Спасибо. Как твой сын? Ты привез фотографии? Я в мае даю концерт в Чикаго, а ты сейчас где, в Нью-Йорке?

– В Майами.

– Жаль, а то бы показал мне жену и сына. Между прочим, писатель, я же был в Самаре, ставил там оперу и купил одну книгу – это нечто! Я с ней не расстаюсь, у меня даже закладки заложены…

Я ревниво насторожился. Пелевин? Сорокин?

– Смотри. – Он взял с подоконника какую-то книжку. – Читаю:

«Мужчины высоко ценят высокоамплитудные движения женского таза, так называемые подмахивания. Они осуществляются… с резким торможением женского таза в верхней точке, благодаря чему происходит почти полный вылет полового члена из влагалища в высшей точке и затем при обратном движении его полное погружение на всю его величину, что дает особые фрикционные воздействия насыщенного характера…»

Я слушал, изумленно распахнув глаза. Великий Рострапович и…

– Кто это?

– Это претендент на кресло президента России!

– Кто?!

– Жириновский, «Азбука секса». Тут такие тексты! Слушайте!

«Проблема эрекции полового члена мужчины – это проблема женщины. Мужчина тут вообще ни при чем. Половой член мужчины есть сфера владения, обладания и распоряжения женщины, и никакого отношения к нему сам мужчина в половом акте не имеет. Что с ним происходит и происходит ли вообще что-то – это сугубо женская проблема…»

Или вот:

«Наша российская концепция секса в корне отличается от западной, и прежде всего американской… Хотя страсть всунуть свой половой член до самого упора вполне естественна, отвечает мужскому сексуальному позыву, но тут должно быть самоограничение…»

Ну, Жириновский! Вот это тип! Он, кстати, когда-то заявил, что Рострапович нищенствует и играет на своей скрипочке в парижских кафе! – Слава повернулся к Стефановичу. – У вас там в Думе все такие умники? И кстати, что там за скандал с генеральным прокурором? Вы можете мне объяснить? Как его фамилия?

– Скуратов, – сказал Саша.

– И что, его действительно засняли в постели с проститутками? Или это кинотрюк? Скажите мне, как профессиональный киношник.

– Такие трюки невозможны, – ответил Саша. – Я как-то сделал на «Мосфильме» картину с Макаревичем в главной роли. А потом начальство спохватилось, что он музыкальный диссидент. И новый директор студии, отставной партийный функционер, на худсовете предложил с помощью комбинированных съемок лицо Макаревича всюду заменить лицом другого актера. Так весь худсовет от хохота по полу катался. Но здесь, Мстислав Леопольдович, сюжет еще интересней…

И Саша стал рассказывать такие закулисные подробности этого скандала, что Рострапович постоянно восклицал:

– Неужели?… Не может быть!… Как жаль, что Галя не слышит! Надо ей пересказать! Может быть, останетесь до вечера?…

А Саша уже перешел на другие байки.

– Кстати, о сексе, Мстислав Леопольдович. Вы знаете, как Подгорный ездил на Кавказ? Не знаете? Однажды Подгорный, тогдашний Председатель президиума Верховного Совета СССР, прилетел в Азербайджан, и его повезли в Кировабад. Там этих высоких гостей принимал отец моего приятеля, первый секретарь Кировабадского горкома. Естественно, в горах, на лоне природы, была накрыта поляна с шашлыками из индейки и баранами, запеченными в земле, под костром. Во время пира Подгорному, как самому главному гостю, подали шампур с жареными бараньими яйцами. «Это что такое?» – подозрительно спросил Подгорный. «Это бараньи яйца, потрясающе вкусно!» – «Нет! – заявил Подгорный. – Эту гадость я есть не буду! Как вы можете мне такое предлагать?» – «Да вы что, Николай Викторович? Неужели мы вам гадость будем предлагать? Это самое главное лакомство на Кавказе, вы попробуйте!…» Короче, уговорили. Подгорный откусил, пожевал и вдруг повернулся к своей свите – а с ним из Кремля прикатило человек пятьдесят секретарей и шестерок, – и вот он повернулся к ним: «Товарищи! Это и правда вкусно! Все попробуйте!»

Отец моего приятеля побледнел – где ему взять бараньих яиц на всю эту московскую ораву? Это же сколько овечьих стад нужно без баранов оставить! Но видит, что Алиев ему кулак показывает, и он дает команду пустить под нож полета баранов. А сам подсчитывает убытки, ведь каждый баран покрывает за лето до сотни овец и обеспечивает приплод ягнят. Но делать нечего, и через час сотня жареных бараньих яиц горой лежит перед кремлевскими гостями, они их под водку и коньяк смели за милую душу.

Назавтра везут Подгорного в другой колхоз, снова накрывают стол, но Подгорный ничего не ест, требует бараньи яйца. И его подхалимы, конечно, тоже. Отец моего друга приказывает пустить под нож еще одно стадо баранов. И так на всем пути Подгорного по Кировабадскому району каждый день вырезались все бараны. За пять дней этого визита животноводству края был нанесен какой-то дикий урон. А Подгорный, улетая в Москву, сказал:

– Вы мне в самолет положите пару ящиков яиц. Для товарища Брежнева и нашего Политбюро. И вообще, я заметил, что вы как-то скуповато нас яйцами угощали. Надо вам увеличить яйценоскость баранов. Это очень ценный продукт…

Глядя на хохочущего Ростраповича и развлекающего его Стефановича, я вдруг испытал странное чувство ревности. Словно до этой минуты Рострапович был моей личной собственностью, которую Саша теперь присвоил.

Неожиданно в дверь постучали.

– Да, да! Войдите! – крикнул Рострапович. Вошли сразу и секретарь Ростраповича, и администратор отеля.

– Мстислав Леопольдович, что у вас с телефоном? Вам уже час звонят из Кремля, а у вас телефон занят и занят!

– Боже мой! – всплеснул руками маэстро и побежал к телефону. – Ну, конечно! Я не положил трубку на рычаг! Мы заболтались…

– А ты спрашиваешь, за что тебя убивать! – заметил Саша, когда мы уже катили из Милана в Ниццу. – Ты зашел к человеку – и телефон отключился, сам Ельцин не мог к нему прозвониться!

Я молчал. Теплое весеннее утро, нежное, как апрельские тюльпаны, парило над нами. Справа были видны Альпы, которые мы пересекли ночью, но там теперь не было и намека на непогоду, грозу и ливень. Пейзаж был такой библейски-идиллический и покойный, что воспоминания о ночном покушении казались пустой нелепостью и отлетевшим в прошлое сном. Хотя Стефанович на всякий случай старался не обгонять автофургоны и вообще не приближаться к ним. Но фургонов было немного, и вообще двухрядное шоссе было достаточно свободно – курортный сезон еще не наступил, а пролетевшая над Европой гроза спугнула преждевременных «дикарей». По обе стороны от нас мягко холмилась зеленая долина с чистенькими итальянскими деревушками и аккуратно очерченными лоскутами виноградников, снятых с полотен Сезанна. Все было подстрижено, окучено, прополото, поднято на подпорки, накрыто полиэтиленовой пленкой…