Читаем без скачивания Сентиментальная прогулка - Елена Хаецкая

Елена Хаецкая

Сентиментальная прогулка

Огромная признательность моему другу и военному консультанту – Вячеславу Сюткину.

Стихи, цитируемые в повести, заимствованы из старых бумаг «сайгоновского» происхождения. Автор указан не был; в любом случае, ему – спасибо.

– Слушатель Мясников!

– Я!

– Кто вводит в большой и густо застроенный город при штурме тяжелую бронетехнику?

– Кретин!

У старшего сержанта Пакора не было яиц. Это весь эскадрон знал. Одно время поговаривали даже, будто командир эскадрона, высокородный и многочтимый Санбул пытался представить его на этом основании к правительственной награде, но в верхних инстанциях решили иначе.

Пакор служил в легендарной Второй Урукской Танковой. Ветеранов бесславной, прямо скажем, войны с грязнобородыми эламитами и их вождем Нурой, пророком и террористом, там оставалось немного. Кроме Пакора, еще двое. Пакор оставил свои яйца Нуре – так вышло.

Пакор служил в дивизии девятый год. Сперва незатейливо – по призыву Отечества, потом – вследствие бессвязных эпизодов, которые чрезвычайно усложнили бы ему жизнь на гражданке.

А рядовой сверхсрочной службы Ахемен вообще ничем примечательным не знаменит. Даже и зацепиться-то не за что. Смазлив только.

И вот как-то ранним весенним вечером месяца адарру – и не вечером даже, а тихим послеобеденным временем, когда небо уже начинало выцветать, а тающий снег пробуждал в душе пьяноватую, неопределенную грусть, – занимались оба профилактическим ремонтом родимого танка Ур-812, разобрав двигатель не где положено, а как пришлось – то есть под стеной штаба эскадрона.

Последние годы Величия одряхлели и минули для Вавилонской Империи, и вместе с ними обветшали и нравы, и танки, и даже незыблемое здание штаба, выстроенное из толстого стекла и серого бетона.

Неспешно собрали двигатель, оставив на асфальте промасленную тряпку и несколько жирных пятен. Решили передохнуть. Ахемен порылся в кармане, извлек мятую пачку дешевеньких папиросок «Халдейканал», прикурил. Пакор выковырял из той же пачки толстыми запачканными пальцами вторую, прикурил от ахеменовой.

– Говорят, учения в этом году рано, – заметил Пакор.

– Кто говорит?

– Прапора.

Ахемен плюнул – без души, злобясь на начальство по голимой привычке.

– Опять мокрую глину на блюхо мотать.

– А пошли они все на… – беспечно молвил Пакор и поглядел на танк. – Я заведу, а ты послушай.

Он оставил Ахемена докуривать и сел в танк, шоркнув по люку толстым задом, обтянутым нечистой пятнистой зеленкой.

Танк страшно загрохотал, смердя. Ахемен прикурил от первой вторую.

Из лобового люка показалась румяная рожа Пакора с темным пятном на щеке. Уже успел нахлобучить шлем.

– Знатно ревет! – прокричал Ахемен.

Пакор ухмыльнулся.

В окне второго этажа штабного монстра, между фикусом и выцветшим плакатом «Техника штыкового боя», мелькнул высокочтимый Санбул. Грохот и вонь в сладкий послеобеденный час ему явно не нравились. В принципе, правильно. Пакору они бы тоже не понравились.

Встретившись взглядом с рядовым Ахеменом, командир эскадрона гневно показал скрещенные руки: глуши, мол, и немедленно.

– А пошел он, – все тем же тоном произнес Пакор, тоже поглядев на мелькающего за стеклом Санбула.

Ахемен бросил папироску, не затушив, в лужу. Пакор исчез в танке. Танк дернулся, дал задний ход, наехал на раскисшую клумбу.

В люке снова показался Пакор.

– Залазь, – проорал он Ахемену. – Прокачу.

– Ты чё, охренел? – спросил Ахемен. Но к танку приблизился. Огладил знакомую броню, номер Ур-812, выведенный белой краской на зеленом боку.

– Залазь, говорю, – повторил Пакор. – Давай, пока не передумал.

– Придурок, – сказал Ахемен. Но в танк забрался. Нашел второй шлем, обрел средство общения в оглушительно грохочущем, вонючем и темном мире.

– Удобно? – осведомился Пакор с идиотской предупредительностью и хозяйски оглядел тесное, густо пропахшее солярой пространство. Выбросил скомканную газету с налипшими кровавыми пятнами прошлогодних комаров. Потянул за рычаг.

Здесь, внутри, танк не казался громоздкой машиной, которую некому чинить, потому что механик пошел под суд за многочисленные кражи ведомственного имущества, а другого механика пока что не пригнали. Здесь танк казался больным, странно печальным зверем. Он благодарно отзывался на прикосновения крупных, пухлых, измазанных мазутными маслами рук Пакора.

Ахемен смотрел, как здание штаба слегка накреняется и отползает назад, как проплывает мимо бесконечное двухэтажное желтое здание казармы с облупившимся призывом на уровне окон второго этажа служить Отечеству как завещали нам боги. Миновали голые высокие тополя, раздавили сиротливую крашеную лавочку, тонущую в необъятной луже.

Ахемен радостно улюлюкнул, когда танк подполз к КПП. Оттуда, обремененный автоматом, выскочил первогодок. Уши у него багрово засверкали из-под каски. Не снимая автомата с шеи, замахал стволом перед носом у танка, приказывая повернуть.

– Угу, – отреагировал на это Пакор, непонятно лыбясь. – Щас…

Первогодок в последнее мгновение отскочил в сторону и заорал что-то, надсаживаясь. Ахемен принялся тихонько насвистывать.

– Цыть, – сказал ему Пакор. – Насвищешь свищ в задницу.

Ахемен замолчал.

Страдая от праведного гнева, первогодок дал короткую очередь в голубые небеса.

– Дурак, – заметил Ахемен.

Победно ревя, танк снес хибару КПП и оказался на улице.

Мчится дикий паровозВ гору горя, в море слез!..

Беснуясь в исступленной радости, они орали старую солдатскую песню. Пакор услышал ее впервые восемь лет назад, по первому году. После добавилось еще с десяток куплетов, пока топтался за колючкой – сперва у своих, потом у Нуры.

Ахемен ее тоже по первому году запел, только на пять лет позднее Пакора.

И тот первогодок с пунцовыми ушами – тоже, небось, сейчас осваивает.

День-ночь, день-ночь,Мы идем в Ниневию,Пыль-пыль-пыль-пыльОт шагающих сапог!!!

Танк, грохоча, мчался по предместью – мимо крашеных дощатых заборов, облепленных объявлениями. За заборами, в окружении убогих садиков, подслеповато щурились низенькие домики – перезимовали, бедняжки.

Зло-зло-зло-зло,Нам с тобой не повезло…

Танк всполз на насыпь и двинулся по шоссе. Белые бетонные плиты уходили под гусеницы, одна за другой, одна за другой… Скорость держали приблизительно сорок парасангов в стражу – небольшую. Ранние дачники, катившие в свои садоводства что-то окучивать, боязливо объезжали танк.

Впереди вырос указатель – «ВАВИЛОН» и «ВАВИЛОН» перечеркнутый. Танк приближался к городской черте.

Гигантская черная статуя Матери-Наны на холме приветственно разводила руками громадные груди, встречая путника на подходе к Великому Городу.

Через четверть парасанга от Матери-Наны показалось орлиное гнездо – пост дорожной полиции. Перед постом тянулся долгий хвост легковушек. Блюстители порядка неспешно снимали штрафы. Какой-то суетливый красномордый мужичок совал все новые и новые документы. Полицейский с тупой сосредоточенностью вникал в печати и фотографии.

И вдруг все разом подняли головы и замолчали. Пакор остановил танк, не глуша мотор. Ахемен высунулся из люка, прокричал:

– Какие-то проблемы, мужики?

Полицейский приложил руку в белой краге к каске, покачал головой. Красномордый мужик приоткрыл рот, зачарованно глядя на пушку. Кто-то из хвоста скорбной очереди за штрафами вдруг взвизгнул мотором и рванул по шоссе, прочь от орлиного гнезда. Машина была белая, холеная, обтекаемой формы – дорогая модель. Номер, конечно, засечь не успели.

Ахемен злорадно отсалютовал полицейскому и втиснулся обратно на сиденье. Танк неспешно двинулся дальше.

– Слушай, – сказал вдруг Ахемен, – а куда мы едем, а?

– Понятия не имею, – отозвался Пакор.

– Мы ведь только мотор?.. – спросил Ахемен беспокойно.

– Вот именно, – сказал Пакор.

Впереди начинались бесконечные «спальные» кварталы Кандигирру и Новой Шуанны.

– То есть как – не остановился?!. То есть как – снес КПП?!. (Хотя видел уже, что да – разворотил, что твою оладью). Под трибунал, блядь, пойдешь!..

Первогодок, освобожденный от каски и автомата, с подбитым уже глазом, угрюмо спросил: под гусеницы надо было бросаться или как?..

Высокородный Санбул был сильно прогневан. Воинскую часть охватила тревога. Яростно заматерились по радиотелефонам начальственные голоса. Немедленно передать в штаб округа!.. Вызвать войска спецназначения!.. Вы понимаете, что это значит?.. В какую сторону они направились?.. Что значит – уточняется?.. Под трибунал, блядь, пойдешь!..