Читаем без скачивания Семейство Абэ - Огай Мори

Содержание

Семейство Абэ

КОММЕНТАРИИ

Семейство Абэ

В соответствии с правилами заложничества Хосокава Тадатоси — военачальник третьего ранга сёгунской гвардии, состоявший в должности правителя провинции Эттю, — весной восемнадцатого года Канъэй собирался в Эдо. Ему предстояло, не дождавшись цветов, расцветавших в его владениях раньше, нежели в других местах, отправиться на север в сопровождении свиты и вооруженного отряда, как полагается даймё с доходом в пятьсот сорок коку.

Нежданно-негаданно Тадатоси занемог, да так, что придворный лекарь со всеми его снадобьями оказался бессилен, а болезнь с каждым днем набирала силу. Послали нарочного в Эдо просить об отсрочке. В ту пору сёгуном был Иэмицу, третий из дома Токугава, правитель блистательный и милостивый. Помня о заслугах Тадатоси в усмирении мятежников во главе с Амакуса Сиро Токисадой во время восстания в Симабаре, сёгун проявил великодушие — двадцатого числа третьего месяца он приказал своим приближенным Мацудайре Идзуноками, Абэ Бунгоноками, Абэ Цусиманоками выразить сочувствие больному и послать к нему лекаря-иглоукалывателя из старой столицы.

Далее, двадцать второго числа, с нарочным — самураем по имени Сога Матадзаэмон — ему было отправлено письмо за подписью трех высокопоставленных чиновников «Бакуфу».

145

Внимание сегуна к Тадатоси расценивалось как знак наивысшего благоволения. Сёгун и прежде одаривал его милостями: три года назад, весною пятнадцатого года Канъэй, после усмирения восстания в Симабаре, когда вновь воцарилось спокойствие, сёгун пожаловал ему угодья в эдоских владениях и птиц для соколиной охоты. Так что теперешние знаки внимания были вполне естественны.

Однако, не дождавшись сёгунских милостей, Тадатоси скончался в своей усадьбе Ханабатакэ в провинции Кумамото. Случилось это семнадцатого числа третьего месяца в час Обезьяны, от роду ему было пятьдесят шесть лет.

Супруге его, дочери Огасавары Хёбудаю Хидэмасы, удочеренной самим сёгуном и им же выданной замуж, в том году исполнилось сорок пять. Звали ее Осэнноката. Старший сын Тадатоси — Рокумару — шесть лет назад отпраздновал совершеннолетие и по этому случаю получил от сёгуна право присоединить к своему имени иероглиф «Мицу», так что одним из его имен стало Мицусада. Он получил высокий ранг и должность правителя провинции Хиго.

Следуя в Эдо, Мицусада уже добрался до Хамамацу, что в провинции Тотоми, и тут его настигло известие о кончине отца. Он вынужден был повернуть обратно. К этому времени Мицусада сменил свое имя на Мицухиса.

Второй сын Тадатоси — Цурутиё — сызмальства принял монашество в храме Тайсёдзи на горе Тацутаяма. Он стал учеником настоятеля Тайэн-осё, прибывшего сюда из киотоского храма Мёсиндзи, и получил имя Согэн. Третий сын — Мацуноскэ — воспитывался в семействе Нагаока, исстари: связанном с домом Хосокава. Четвертый — Кацутиё — был усыновлен Нандзё-тайдзэном, управляющим продовольственным ведомством.

Были у Тадатоси также две дочери. Старшая, Фудзихимэ, была просватана за Мацудайру Суоноками Тадахиро. Вторая, Такэхимэ, вышла замуж за Ариёси Таномо Хидэнагу.

Сам Тадатоси являлся третьим сыном Сансая. За ним шли еще трое: четвертый сын — Накацука Садаю Тацутака, пя-

146

тый — Гёбу Окитака, шестой — Нагаока Сикибу Ёриюки. Младшие его сестры — Тарахимэ, бывшая замужем за Инабой Кадзумити, и Манхимэ, выданная за советника императорского двора Карасумару Мицукату. Дочь этой Манхимэ, Нэнэхимэ, впоследствии стала женой Мицухисы.

Два старших брата Тадатоси носили фамилию Нагаока. Две старшие сестры его вышли замуж и жили теперь в семействах Дзэнно и Нагаока. Здравствовал еще и сам старик Сансай Сорю, ему исполнилось семьдесят девять лет. В момент смерти Тадатоси он, как и старший сын покойного Мицусады, направлялся в Эдо, другие родичи находились кто в Киото, кто в иных дальних провинциях. До них печальное известие дошло позднее. Особенно велика была скорбь тех, кто пребывал в самой усадьбе Кумамото. Двое — Мунусима Сёкити и Цуда Рокудзаэмон — отправились с печальным известием в Эдо.

Поминовение первой недели пришлось на двадцать четвертый день третьего месяца. Двадцать восьмого числа четвертого месяца состоялась церемония поднятия гроба, до той поры он стоял в одном из покоев усадьбы прямо на земле, по этому случаю дощатый настил пола разобрали.

По указанию из Эдо сожжение усопшего произвели в храме Соунъин деревни Касугамура уезда Акита, прах захоронили на горе за воротами Кораймон. Зимою следующего года возле усыпальницы воздвигли храм Гококудзан Мёгэдзи; из эдоского храма Токайдзи, что в районе Синагава, прибыл бонза Кэйсицу-осё, ученик знаменитого Такуана-осё. Впоследствии, когда он по старости отошел от дел и поселился во флигеле Ринрюан при том же храме, его место унаследовал второй сын Тадатоси, в монашестве Согэн, принявший имя Тэнган-осё, Тадатоси получил посмертное имя Мёгэиндэн Тайун Сого Дайкодзи.

Сожжение в храме Сюунъин совершалось по воле самого Тадатоси. Как-то раз во время охоты он отдыхал и пил чай в этом храме. Потом ему вздумалось побрить бороду, и он сказал об этом настоятелю. Вызванный настоятелем прислуж-

147

ник принялся ловко орудовать бритвой, а Тадатоси тем временем поинтересовался:

«Видать, немало покойников побрили вы этой самой бритвой?»

Настоятель смешался, не зная, что ответить. С тех самых пор Тадатоси питал расположение к храму Сюунъин и завещал именно там предать огню его тело.

Церемония сожжения была в самом разгаре, когда среди сопровождавших гроб самураев пробежал шепоток:

— Смотрите, соколы, соколы!

В небесной голубизне, просвечивавшей сквозь кроны храмовых криптомерия, показались два сокола. Они описали круг над колодцем, прикрытым словно зонтиком ветвями цветущей сакуры, и стремительно опустились в него. На глазах у изумленной публики две птицы, одна в хвост другой, камнем упали в колодец.

Толпа у ворот храма загомонила. Два человека отделились, подошли к колодцу и, облокотясь о каменную ограду, заглянули внутрь. Соколы к тому времени погрузились на дно, поверхность воды снова была невозмутимой, как прежде. В обрамлении водорослей она сверкала подобно зеркалу. Эти двое были сокольничие. Погибшие же соколы Ариака и Акаси — любимцы Тадатоси.

— Значит, соколы тоже последовали за господином, — пронеслось над толпой.

Со дня смерти князя покончили с собой более десяти вассалов. Позавчера совершили харакири восемь человек разом, один сделал харакири вчера. Во всем княжестве не было человека, который не помышлял бы о самоубийстве. Никто не задавался вопросом, как это пара соколов сумела ускользнуть от сокольничих и почему они влетели в колодец.

Соколы были любимцами князя, и всем было ясно: они приняли добровольную смерть. Основание доискиваться иных причин не было.

Пятого числа пятого месяца истекли положенные сорок девять днем траура.

148

Во всех храмах — Кисэйдо, Конрёдо, Тэндзюан, Сёсёин, Фудзиан — читались заупокойные сутры. Но кое-кто еще готовился совершить харакири на следующий день. Эти люди, равно как и их родственники, жены и дети, не принимали участия ни в торжественных встречах высокого гонца из Эдо и иглоукалывателя из Киото, ни в поминках. Их помыслы всецело сосредоточились на самоубийстве. Они забыли даже о собственных детях: не рвали листьев ириса, чтобы украсить, как полагается, карнизы крыш в праздник мальчиков, не вывешивали традиционных карпов, жизнь для них остановилась.

Никто не отдавал распоряжений, когда и как совершать самоубийство, — все разумелось само собой. Близость к князю, даже самая тесная, еще не давала права каждому поступать по своей воле. Даже тот, кто при жизни сопровождал князя в поездках к сёгуну в столищу Эдо, или делил с ним бивачный быт в дни сражений, нуждался в особом дозволении, чтобы сопутствовать своему господину на гору Сидэ и по реке Сандзу. Смерть без дозволения приравнивалась к собачьей смерти.

Для воина главное — честь, собачья же смерть чести не приносит. Погибнуть на поле брани, сражаясь с врагом, почетно; но опередить других на смертном пути, не имея на то дозволения, — это в заслугу не ставится. Та же собачья смерть, что и самоубийство без дозволения. Лишь в случае особой близости к князю может предполагаться как бы молчаливое дозволение.

Возьмем учение Махаяны. Оно возникло уже после того, как Будда погрузился в нирвану, то есть родилось без прямого одобрения Будды. Но тот, кому ведомо прошедшее, настоящее и будущее, должен был предвидеть и возможность подобного учения. Поэтому можно считать, что проповедь Махаяны возвещена самими златыми устами.

Как же получали дозволение на самоубийство? Наглядное представление об этом может дать история Найто Тёдзюро Мотодзуку. Тёдзюро прислуживал Тадатоси в его кабинете.