Читаем без скачивания Неправосудные приговоры к смертной казни - Николай Китаев

Николай Николаевич Китаев

Неправосудные приговоры к смертной казни

Системный анализ допущенных ошибок

© Н. Н. Китаев, 2004

© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004

От автора

Объективная исчерпанность и распад советского тоталитаризма, совпавшие с процессами демократизации и реформаторства, обусловили появление массы критических публикаций о деятельности прокуратуры, милиции и суда. Далеко не всегда эти материалы были выверенными и объективными, отчего по одному и тому же громкому уголовному делу можно встретить различные толкования выявленных фактов. В первую очередь журналистов и общественность интересовали ошибки следователей и судей.

В широком смысле слова понятием судебной ошибки охватывается любое неправильное решение суда по любому из вопросов, подлежащих разрешению в приговоре. Однако наиболее серьезной судебной ошибкой является осуждение невиновного, потому что оно причиняет реальный тяжкий ущерб личности осужденного. Если же невиновный осужден к смертной казни и приговор приведен в исполнение, то необратимые последствия такого судебного решения, безусловно, вызывают особенно громкий общественный резонанс.

Пока в кулуарах законодатели обсуждают направления судебной реформы, в следственных кабинетах каждый день ведутся допросы, а в залах судебных заседаний решаются чьи-то судьбы. И качество таких решений никогда не перестанет волновать людей.

В предлагаемой читателям книге рассмотрены следственно-судебные ошибки по пяти уголовным делам, когда невиновные осуждались к исключительной мере наказания. В двух случаях эти приговоры были приведены в исполнение… Шестое уголовное дело представляет резкий контраст с остальными, поскольку речь идет не о судебной ошибке, а о заблуждении одного из наиболее известных правозащитников XX столетия – академика А. Д. Сахарова.

Автор выражает глубокую признательность своему учителю – профессору В. И. Шиканову – за изучение работы и ценные замечания, касающиеся ее содержания.

Кроме того, автор от души благодарит за помощь в сборе материалов: судью Ростовского областного суда Л. Б. Акубжанова; заместителя председателя Иркутского областного суда Л. И. Коцарь и судью Иркутского областного суда Г. И. Федорову; начальника Восточно-Сибирского управления внутренних дел на транспорте Н. С. Пушкаря; бывшего первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Ю. Я. Чайку; ответственных работников Генеральной прокуратуры РФ И. М. Костоева, Ю. И. Леканова, В. И. Паршикова; Восточно-Сибирского транспортного прокурора В. Н. Андриянова и его заместителя С. В. Стрельца; заместителя Бурятского транспортного прокурора Ю. П. Гармаева и заместителя Иркутского транспортного прокурора К. А. Геворкяна; следователя по особо важным делам Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры Б. А. Ринчинова.

Автор также признателен за письма, позволившие облегчить поиск нужных источников, заместителю начальника Московского института МВД РФ – бывшему начальнику Главного управления уголовного розыска МВД России Н. П. Водько; петербургским ученым: доктору юридических наук, профессору Г. А. Густову и доктору медицинских наук В. Н. Касаткину; доктору юридических наук, профессору В. А. Образцову (г. Москва), супруге академика А. Д. Сахарова – Е. Г. Боннэр.

Глава 1

Причины следственных и судебных ошибок, повлекшие вынесение смертных приговоров

Сведения о следственных и судебных ошибках, результатом которых явилось вынесение смертного приговора невиновному лицу, не входили в предмет судебной статистики, что затрудняет их количественное изучение. Каждый такой случай, становившийся известным, демонстрировал набор общих, повторяющихся нарушений в сфере получения, исследования и оценки доказательств.

Так, братья Ф. длительное время содержались под стражей; они дважды приговаривались к смертной казни, и дважды вышестоящая судебная инстанция отменяла приговор. Их обвинение в совершении убийства с особой жестокостью 23-летней В. основывалось на показаниях отца потерпевшей о враждебном отношении к его дочери со стороны обвиняемых, а также показаниях одного колхозника и двух колхозниц – о том, что с места преступления раздавались крики В. об убийстве ее братьями Ф., и что последние сразу после происшедшего направились от места преступления в сторону колхозного клуба. Кроме того, свидетель С. утверждал, что в камере следственного изолятора один из обвиняемых рассказывал ему о совершении вместе с братом убийства В.

Следствие и суд не придали значения тому, что обувь потерпевшей и орудие преступления – окровавленный нож – были найдены далеко в стороне от дороги в колхозный клуб, что принципиально противоречило показаниям свидетелей обвинения.

Когда уголовное дело принял к производству более опытный следователь, он установил алиби братьев Ф. Оказалось, что свидетель С., имевший 7 судимостей, дал ложные показания в отношении Ф. по принуждению сотрудника милиции. Упомянутые три члена колхоза стали давать изобличающие братьев Ф. показания только после того, как этих свидетелей незаконно поместили на несколько дней в камеру предварительного заключения и применяли к ним недозволенные методы дознания.

Настоящим убийцей оказался житель соседней деревни М., который, возвращаясь с места преступления домой, обронил орудие убийства и выбросил похищенную обувь потерпевшей[1].

В другом случае Саратовским областным судом был осужден к исключительной мере наказания – расстрелу – некий Щ., которому вменялось совершение убийства двух женщин. Основанием для вынесения приговора послужили показания двух свидетелей, а также прежние показания самого Щ., от которых он позднее отказался. После вступления приговора в законную силу Щ. не стал обращаться с ходатайством о помиловании, объявив, что свидетели его оговорили, а сам он ранее признавал вину по причине незаконных воздействий со стороны работников уголовного розыска.

Когда Щ. ожидал приведения приговора в исполнение, в правоохранительные органы поступило заявление Б., осужденного за совершение тяжких преступлений, в котором он сообщал, что убийство потерпевших на самом деле совершила жена Б., а не осужденный Щ. Если бы прокурор не приостановил исполнение вступившего в законную силу приговора, то расстреляли бы невиновного человека[2].

Изучение специальной литературы, информационных писем, направляемых МВД и прокуратурой страны в регионы, показывает, что ошибки и нарушения, допускаемые в процессе оперативно-розыскной и следственной работы, носят постоянный характер.

Так, в 60-х гг. сотрудники милиции г. Новомосковска, пользуясь бесконтрольностью следователей и отсутствием надлежащего надзора со стороны прокуратуры, по ряду дел об убийствах действовали стереотипно. Они без ведома следователей прокуратуры, в производстве которых находились эти дела, необоснованно задерживали в качестве подозреваемых невиновных людей и водворяли их в камеры предварительного заключения, производили допросы в ночное время с использованием физического и психического насилия. Все это привело к самооговору невиновных лиц, необоснованному привлечению их к уголовной ответственности, воспрепятствованию раскрытия тяжких преступлений. Виновные в нарушениях закона должностные лица были осуждены[3].

Исследования, проведенные в различных районах СССР в 80-х гг. выявили аналогичные нарушения[4]. При проверке организации выполнения приказа Генерального прокурора СССР № 47 от 22 июля 1983 г. в ряде союзных республик были установлены факты расширительного, произвольного толкования оснований задержания. По многим делам для задержания в качестве подозреваемых использовались поводы, не имеющие отношения к расследуемому делу и сами по себе не могущие служить основанием для задержания (например, прежние судимости). В Ростовской области выявили практику задержания в качестве подозреваемых по делам об умышленных убийствах, совершенных в условиях неочевидности, близких родственников потерпевших. При этом версия об их причастности к преступлению не обосновывалась имевшимися материалами.

Исследования, проведенные в 90-х гг., вновь зафиксировали случаи задержания граждан в качестве подозреваемых – при отсутствии предусмотренных законом оснований – с целью получения оперативной информации о совершенном преступлении. Именно этим объясняется задержание лиц в качестве подозреваемых, а потом освобождение их по основаниям «не подтвердившегося подозрения». В ряде случаев задержанные лица, при отсутствии доказательств, подтверждающих факт совершенных преступлений, арестовывались за малозначительные, не представляющие большой общественной опасности правонарушения. Некоторые прокуроры шли на поводу у недобросовестных работников органов дознания и следователей, давая санкции на арест подозреваемых при отсутствии к тому оснований, ожидая получить доказательства их виновности до истечения 10-дневного срока, предусмотренного ст. 90 УПК РСФСР.