Читаем без скачивания Йот Эр. Том 2 - Андрей Колганов

Ее подруга Томка, которая как раз вполне умела плавать, подняла истошный визг и стала метаться в лодке, грозя перевернуть ее еще до того, как та сдуется. Нине стоило немалых трудов как-то успокоить ее. В конце концов она просто прикрикнула:

— Сиди на месте, дура! А не то дам сейчас по шее и выкину за борт!

В способности Нины накостылять кому угодно ее подружка не сомневалась и как-то сразу успокоилась. После чего начались упражнения в гребле при помощи ракетки для настольного тенниса. Сидевшие на берегу люди поначалу не обращали внимания на крики девушек, пытавшихся привлечь к себе внимание, — отнесло их далековато, шум ветра заглушал слова, все были заняты своими делами, да и никакой видимой опасности не наблюдалось. Подруги сумели из последних сил кое-как подгрести против ветра поближе к берегу, и когда лодка совсем уже стала пускать пузыри, их все же заметили и выудили из воды как раз тогда, когда Нина уже собиралась уйти под воду с головой…

10. Дела сердечные

С наступлением весны, а за ней и лета перемены произошли также в личной жизни Нины. Если раньше у нее хватало поклонников из числа молодых офицеров, желавших на всякий случай завязать знакомство с девицей, отец которой был не кто иной, как сам «пан довудца» (господин командующий), то теперь объявились претенденты, начавшие последовательно и настойчиво стараться завоевать ее благосклонность. Их нисколько не смущало, что объекту их притязаний недавно исполнилось всего лишь пятнадцать лет. Первым среди них был поручник Локай из штаба округа — лощеный красавчик из родовитой семьи потомственных офицеров, любимец женского общества, всегда окруженный вниманием поклонниц. Ухаживать он умел весьма галантно и демонстрировал столь пылкие чувства, выглядевшие так искренне, что девушке как-то неудобно было его осаживать.

В конце концов все эти устремления, которые никак не задевали сердце Нины, стали ей надоедать. И когда Нина попыталась во время ужина в ресторане по какому-то торжественному случаю, наконец, максимально тактично объяснить поручнику, что его изъявления чувств не находят у нее отклика и все его хлопоты останутся напрасны, офицер, раздосадованный неудачей своего предприятия, сорвался:

— Чувств? — с сарказмом переспросил Локай. — Каких еще чувств? Матка бозка Ченстоховска, — он всплеснул руками, — ну какие могут быть у меня чувства к девице со столь невзрачной внешностью? Не будь у тебя отец командующим… — подвыпивший поручник понял, что сболтнул лишнего, в злости сделал резкий жест, отвернулся и быстро вышел из зала. Вот так и выяснилось, что целью его ухаживаний было банальное стремление сделать карьеру, женившись на дочке командующего округом. Этот разговор, ясное дело, оставил у Нины крайне неприятный осадок, вызвав, помимо всего прочего, чересчур критическое восприятие достоинств собственной внешности.

А поручник Локай, к слову сказать, все же добился служебного роста, но другим способом — сделавшись осведомителем какой-то из советских спецслужб, чьи представители без труда завербовали этого проныру и карьериста.

Ухаживания поручника Локая, как и их обескураживающий — для обеих сторон, хотя и по разным причинам — конец, повлекли за собой еще один эпизод в жизни Нины, начинавшийся весьма увлекательно, но оставивший после себя неприятный осадок. Генерал Речницкий, узнав от дочери обо всем случившемся, серьезно заметил:

— Опять у тебя пробел в подготовке, — и, видя недоумение на лице девушки, пояснил: — Не умеешь ты в отношениях с мужчинами инициативу захватывать. Это ты им должна голову кружить, а не они тебе. А если задание так будет поставлено? Ты не думай, что если тот сочинитель песенок на все был готов, так это твоя заслуга. Старый козел! Он за любой юбкой побежал бы сломя голову.

При этих словах отца Нина поморщилась.

— Ты не кривись, а слушай, что говорю! — голос Якуба, как всегда, когда речь шла о делах, сделался твердым, даже жестким. — Если будет нужно, так сумей любому мужику голову задурить, даже если ты ему даром не сдалась. Бери пример с меня! Думаешь, легко польскую пани так уболтать, чтобы она размякла? А если глаза б мои ее видеть не хотели, а для дела нужно? — он вопросительно посмотрел на девушку и заключил: — Тяжелая наука, но необходимая. Так что придется тебе оттачивать такое умение. Хотя, — он скептически хмыкнул, — боюсь, тебе не справиться. Девчонка ты у меня еще, опыта маловато. Да и сама говоришь, что от внешности твоей ухажеры отнюдь не в восторге. Кому не надо генеральскую протекцию заполучить, те на тебя, небось, и не глянут.

— Не глянут, говоришь? — девушка была уязвлена таким недоверием, да и слова поручника Локая о ее внешности по-прежнему больно жгли самолюбие, тем более что до нее и раньше доходили подобные отзывы. — А вот спорим, что глянут! — в ней вскипела ненависть ко всем этим лощеным офицерам: «Так, значит, вы меня ни в грош не ставите и видите во мне только генеральскую дочку? Ну, я на вас отыграюсь! В ногах у меня будете валяться!» Вслух же она сказала:

— Ткни пальцем в любого, и посмотрим, что с ним станет через две недели!

Азарт, усиленный авантюрным складом характера, и горячее желание восстановить попранную самоуверенность, помноженное на природный артистизм, обеспечили Нине поистине сокрушительное воздействие на мужскую половину человечества. Девушка стала все чаще блистать на балах, укрепляя репутацию немного глуповатой, очень капризной, раскованной и взбалмошной девицы, одевающейся с неизменным вкусом и изяществом, да к тому же отличной танцорки, — короче, настоящей шляхетной паненки. Поначалу для нее самой оказался неожиданным тот эффект, который она стала производить на панов офицеров. Теперь уже никто из мужчин не позволял себе даже пускаемых за спиной шепотков о ее невзрачной внешности. На очередном торжественном мероприятии в офицерском собрании ее единогласно избрали королевой бала. Под восторженный рев десятков глоток офицеры дружно выхватили сабли, малость даже напугав Нину, подняли ее над головой на скрещенных обнаженных клинках и торжественно пронесли так вокруг всего зала.

В подобной атмосфере кружить головы оказалось очень легко. Уже звенели сабли пылких вояк, оспаривавших друг у друга каждый взгляд, брошенный девушкой в их сторону. Среди множества поклонников, наперебой добивавшихся ее благосклонности, можно было не глядя выбирать того, кого следовало привести к полной покорности, заставить буквально валяться в ногах и объясняться в любви. Из числа претендентов Нина сразу отсеяла сынков советских генералов и офицеров, служивших в Войске Польском. Принуждать их ползать перед ней на коленях желания не было, но и позволять им волочиться за собой — тоже. Большинство из них встретило непроницаемую стену холодности, а тех немногих, кто этого заслуживал, она быстренько перевела в разряд друзей и приятелей.

Однако охвативший Нину азарт сыграл с ней дурную шутку, приглушив способность правильно оценивать последствия своих поступков. Очередная избранная ею жертва — уже немолодой и давно женатый подполковник — оказалась на редкость неподдающейся, что только распалило и так обостренный охотничий инстинкт девушки. Да к тому же и сам подполковник был ей довольно симпатичен: он не только имел хорошие манеры, что было свойственно большинству польских офицеров, но и выделялся умом, оказавшись к тому же на редкость интересным собеседником. Девушке просто нравилось проводить с ним время, но инерция покорения мужчин толкала ее дальше.

Подполковник очень долго не сдавался, что заставляло Нину оттачивать свое мастерство обольщения до совершенства. Лишь на второй месяц осады офицер, наконец, сдался. Последовали уже привычные для нее пылкие признания в любви. Но затем…

На следующий день подполковник уже не был тем восторженным влюбленным, каким казался вчера. Лицо его было суровым, и на нем лежала заметная печать грусти. Похоже, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что эмоции в нем возобладали над разумом, понимал, почему это произошло, и был весьма опечален тем, что не сумел сдержаться. Последующий разговор только подтвердил это.

— Послушай, детка, — начал подполковник, обращаясь к Нине, и в словах его сквозила горечь, — у тебя прекрасные способности сводить с ума мужиков. Но ты хоть раз задумывалась над тем, зачем ты это делаешь?

И в самом деле, зачем? Нина помнила, с чего началась эта ее охота за мужчинами, но, действительно, разве нужно было ее длить бесконечно? Убедилась, что получается, и хватит этого. Разве подобное занятие составляет смысл ее жизни?

Подполковник между тем продолжал:

— Подумай, чего ты добилась? Ты и в самом деле сделалась мне небезразлична, и в то же время я понимаю, что совершенно тебе не нужен. Что, приятно поставить человека в такое дурацкое положение? — подполковник пристально глянул Нине в глаза, заставив ее покраснеть. — К тому же ты испортила мои отношения с женой. Она ведь не слепая и прекрасно видит, что между нами происходит. Поверь, она очень достойная женщина, я ее на самом деле люблю, и она всего этого вовсе не заслужила.