Читаем без скачивания Большой укол - Михаил Попов

— Что наш сын? — спросил правитель у секретаря.

Тот поклонился на ходу.

— Никаких изменений, господин.

— Ты хотел сказать, никаких улучшений?

— Я так и хотел сказать.

— Скоро он умрет?

— Мучения его ужасны, но организм крепок. Немецкий врач утверждает, что агония может продлиться еще не меньше месяца. Если вы не отдадите приказ.

— Я не отдам приказ.

Сразу за деревом попугаев было озеро. Именно не бассейн, а озеро, естественным образом возникшее на этой высоте из тела. На дне его жила змея. Особого имени у нее не было, ее звали просто Змея. Никто ее не боялся, ибо она никогда не выходила на сушу, кормили ее ячменной кашей, сваренной на бараньей крови. Впрочем, подкармливали скорее не змею, а легенду. Потому что зверя этого никто не видел. Водолазы, которых Ага нанимал для окончательного решения вопроса о ее существовании, от участия в деле уклонились, несмотря на колоссальный гонорар. Один все же согласился, но всплыл мертвым. Обнаружили у него застарелый порок сердца. Впоследствии выяснилось, что никаких водолазом он не был, и, стало быть, не умел толком пользоваться снаряжением. Очень нужны были деньги.

Но, все в сторону.

Вот главное сокровище султана. С виду, ничего особенного. Бетонный павильон в виде усеченной пирамиды с овальной стальной дверью. Секретарь отворачивается. Ага, громко и фальшиво напевая народную песню «Жена рыбака», открывает крышку панели электронного замка. Напевая все громче, набирает шифр. Он не хочет, чтобы секретарь в клацанье кнопок услышал комбинацию цифр. Не доверяй никому и весь в себя, такой совет дал ему перед смертью отец.

Дверь с современным урчанием исчезла в стене.

Хозяин и секретарь вошли в приятных полумрак. Полумрак тут же реагирует, становясь чуть просвещеннее. Но это, в общем не нужно. Суть видна сразу. Посреди павильона стоит на постаменте хрустальный гроб. Внутри него в морозном сиянье, одетая в бледно–розовые ткани, неподвижно плывет девочка. Лет двенадцати–тринадцати. Она крепко спит. Но глаза у нее закрыты так живо, так свежо, что наличие большого будущего в этом теле не вызывает никаких сомнений.

На постаменте засветилась серебристая шкала. Секретарь, наклонившись к ней, некоторое время всматривался, кривил глаз, подергивал ноздрями, словно точная электронная информация может иметь запах.

— Что? — произнес своим глубоким, чуть рокочущим голосом, хозяин.

— Вы не изволили здесь выть всего два дня, а она успела вырасти почти на четыре миллиметра! — Руми всем своим видом выказал удивление и озабоченность.

— Не кричи так громко, ты ее разбудишь. Нас ведь об этом предупреждали.

— Люди не могут расти так быстро. За прошлую неделю почти сантиметр. Ведь вы знаете, господин, сколько ей лет! А ведь, по словам вашего друга, ее мозг развивается еще быстрее.

— Я немного уже жалею, Руми, что ты слышал эти слова.

Секретарь рухнул на пол, отбросил папку, как перебитую ласту.

— Вы же знаете, знаете, господин, как я вам предан. Я умру, если вы лишите меня своего благоволения.

— Да, — со знанием дела сказал султан, — если я лишу тебя своего благоволения, ты умрешь.

Равнодушно наступив на спину несчастному, Ага вышел вон. Руми поспешил следом, держась за поясницу и подволакивая ногу.

Руми являлся отдаленным родственником его покойной жены, он жил во дворце не только на правах образованного слуги, но и пользовался кое–какими привилегиями. Ага понял, что публично прогулявшись у него по спине, он как бы понизил его в звании и, тем самым, может быть, выдавил на поверхность этой хитрой личности каплю затаенного яда.

Или показалось, будто что–то мелькнуло в глубине суженных глаз?

— Почему ты смотришь в пол? Тебе больно?

— Мне стыдно.

— Почему?

— Потому, что я позволил себе говорить, внутренность червя под каблуком твоего разума.

— Правильно, бойся. Какую–то мозоль моей старой, стоптанной души ты задел.

Серое лицо секретаря покрылось потовыми потоками, он сделал еще одну попытку пасть ниц.

— Идем на метеостанцию Руми и советую тебе поменьше задумываться над предметами, которые расположены выше твоего понимания. Твоя доблесть в том, чтобы как следует выполнять мои приказы.

Здание именовавшееся метеостанцией располагалось шагов на сорок выше основного дворцового плато, на вырубленной в камне площадке. Его украшали решетчатые башенки, повсюду крутились белые и синие пропеллеры.

Метеослужба была вторым по значению предприятием в султанате Аги. Что касается первого, умолчим. Позже само собой станет ясно, почему так надо сделать.

Второе место, но далеко не последнее. Достаточная мера высокого внимания к метеоделу чувствовалась при приближении и постройкам станции. Здесь все было на высшем уровне, чистота, порядок, техническая часть в исчерпывающей исправности. Соответственно выглядел и персонал. Все трое дежурных выстроившихся перед своим экзотическим хозяином, носили специальную униформу полувоенного образца, английского колониального оттенка.

— Что–то мне сегодня томно, — сказал султан начальнику смены, — и в шахматы сегодня проиграл.

— Ваши ощущения вас не обманывают, господин, — сказал начальник смены.

— Что, давление падает?

— Заметно.

— А что сообщают с материка?

— Данные их наблюдения совпадают с нашими.

— То есть, мы должны быть готовы?

Метеоролог, высокий серьезный индус, потрепал подбородок.

— Да, господин, степень готовности имеет смысл довести до экстренной.

— А не получится, как в прошлый раз, когда мы три дня просидели взаперти?

Индус виновато наклонил голову.

— Ладно, ладно, — султан хмыкнул и вышел вон. Неожиданно бодрым шагом, заставляя сверх меры волноваться и негра и охранников и секретаря, он спустился вниз по каменным ступеням и направился к той части дворца, что бала наиболее удалена от «борта теплохода». Там располагалось большое, лишенное окон строение, соединенное с основными постройками стеклянной галереей. Строение представляло собой нечто среднее между Тад–ахалом и самолетным ангаром. Восточная изысканность не была окончательно побеждена технологизмом двадцать первого века, но и победительницей себя ощущать не могла. Попасть внутрь можно было, только миновав шлюзовую камеру, украшенную изнутри изразцовыми стенами с изображением вавилонской охоты на львов…

В этом здании обитал юный и прекрасный принц–аллергик, существо, ради которого могущественный и жестокий султан был готов на все. Вообще–то, у него было три сына и со всеми тремя ему не повезло. Старший сделался террористом и был не так давно убит в очередной перестрелке. Второй умирал в одной из швейцарских специализированных клиник от спида, коим он был наказан за чрезмерное увлечение женщинами и полную неразборчивость в этих делах.

Третий с раннего детства страдал тяжелыми аллергическими приступами. Ему заставляло страдать все: и цветочная пыльца, и шерсть животных, и резкие перепады давления, и еще многие вещи. Он безвыездно жил на острове, безвылазно находился на горе, и далеко не каждый день мог оставить свой специализированный ангар, чтобы прогуляться на свежем воздухе. Поведение погоды было особенно важно в этот момент.

Между тем, юноша рос красавцем и умницей. Во всех отношениях, кроме вышеуказанного, он был примерно здоров, обладал быстрым и неповерхностным умом. Рано заметив это, отец решил дать ему особое образование. Проще всего его было бы назвать классическим. Всю свою неприязнь к миру современному, убившему двумя модными своими способами его сыновей, он выразил в желании чтобы его Тебай ничего не узнал об ужасах современности. Он учил древние языки и читал старинные благородные книги. Занимался йогою, учился танцевать и биться на древних видах оружия. Сверх того султан задумал еще вот что: до поры до времени оградить мальчика от общения с женщинами. Ибо эти бесовские создания были причастны к тому, что судьба его сыновей была столь ужасна. Первый помчался за одной датской студенткой — коммунисткой и благодаря ее сексуальным и пропагандистским усилиям сделался членом банды миоистского толка. Второго с самого детства окружали всевозможные служанки, няньки и т. п. Он слишком рано познал сладость общения с женским полом. В поисках новых женщин и новейших способов соединения с ними, он сгинул в гемборских притонах.

Всем жителям дворца было запрещено даже намеком упоминать об этом виде существ. На этот предмет тщательно цензурировались все книги, попадавшие в руки к принцу; никакого радио и телевидения на горе не было, кроме тех мест, куда принц попасть не мог ни в коем случае. Очень много сил уходило на то, чтобы бороться с теми тенями, отзвуками женского существования на планете, которые так или иначе, по чьей–то ошибке доходили до юноши. Один охранник, давший принцу во время одной из редких прогулок по свежему воздуху попользоваться своим биноклем был удавлен. Ведь в бинокль принц мог рассмотреть, что вдали на побережье веселятся не просто люди, но людей отличающихся друг от друга видов.