Читаем без скачивания Наркотик времени - Филип Дик

Вид этого человека был просто пугающий.

Молинари даже не поднял головы, когда гости один за другим заполнили комнату и замерли в оцепенении. Его лицо оставалось безразличным и отрешенным. Он был, без сомнения, тяжело болен и изможден; широко распространенное мнение на этот счет казалось совершенно верным.

Эрик к своему удивлению обнаружил” что в жизни Молинари нисколько не отличался от того образа, к которому все привыкли, наблюдая за ним с экранов телевизоров последнее время. Он не был ни выше, ни здоровее, ни более уверенным в себе. Каким бы странным это не казалось, но этот человек при всем этом сохранял в своих руках реальную власть, не уступая ее никому — по крайней мере на Земле. Внезапно и совершенно отчетливо Эрик понял, что Молинари никогда не откажется от этой власти, несмотря на свое состояние. Это было отчетливо видно по его расслабленной позе, по желанию показаться в своем естественном, неприкрашенном виде перед людьми. Мол оставался самим собой, без всякой позы, без придания себе вида народного героя, “Есть две возможности, — размышлял Эрик, — или ему уже на все наплевать, или на карту поставлено что-то такой важности, что он просто не может позволить себе растрачивать последние силы на представление перед людьми, особенно перед людьми своей собственной планеты. Мол был выше этого. Хорошо это или плохо. Вирджил Акерман вполголоса обратился к Эрику:

— Вы доктор. Вам необходимо выяснить у него, не нуждается ли он в медицинской помощи. — Он тоже казался озабоченным.

Эрик взглянул на Вирджила и подумал: “Меня привезли сюда для этого. Все было устроено для тот, чтобы я встретился с Молинари. Все остальное, все эти люди здесь просто служат прикрытием, чтобы одурачить Лилистар. Теперь я все понял. Я понял, что они от меня хотят. Я понял, кого я должен вылечить. Вот человек, для которого предназначены мое искусство и талант. Вот мой долг, вот то, что мне необходимо сделать”.

Наклонившись, он неуверенно произнес:

— Мистер Генеральный секретарь… — его голос оборвался. Его остановило не чувство благоговения — откинувшийся назад больной человек не вызывал этого чувства, — а простое незнание, он просто не мог себе представить, что можно сказать человеку, занимающему столь высокий пост. — Я врач, — сознавая свою неловкость, наконец сказал он. — Я занимаюсь пересадкой искусственных органов. — Он сделал паузу, но ответа не последовало. — Поскольку вы находитесь здесь, в Вашингтоне.

Молинари сразу же поднял голову, глаза его прояснились. Он взглянул на Эрика Свитсента и неожиданно пророкотал своим знакомым басом:

— К черту, доктор. Со мной все в порядке. Он улыбнулся. То была короткая, но глубоко человеческая улыбка. Улыбка понимания и сочувствия Эрику и его неловкой и вымученной попытке завязать разговор, — Развлекайтесь. Живите, как все.

— Я собираюсь попробовать малинового охладителя, — сказал Эрик, овладев наконец собой; его сердце снова билось нормально.

Молинари добродушно сказал:

— Старина Вирджил здесь неплохо устроился. У меня была возможность все осмотреть. Надо бы национализировать все это; сюда вложено слишком много частного капитала, а ведь он так нужен в нашей войне, — его полушутливый тон был достаточно серьезен. Очевидно размах воссоздания этого артефакта вывел его из равновесия. Молинари, как было хорошо известно всем жителям Земли, придерживался аскетического образа жизни, однако время от времени позволял себе отступления к сибаритству. В последнее время, однако, излишества постепенно сошли на нет.

— Это доктор Эрик Свитсент, — сказал подошедший Вирджил. — Черт меня побери, если это не лучший хирург-трансплантатор на Земле. В этом вы можете легко убедиться, заглянув в его досье. Он заменил у меня двадцать пять или двадцать шесть различных органов за последние десять лет. Впрочем, я неплохо плачу за это. Он загребает каждый месяц по довольно жирному куску. Хотя и не по такому жирному, как его любящая жена. — Он ухмыльнулся Эрику; его длинное худое лицо приобрело добродушное отцовское выражение.

После паузы Эрик обратился к Молинари:

— Чего я жду, так это дня, когда я смогу заменить Вирджилу его мозги, — Раздраженный тон этого высказывания удивил его самого; видимо, упоминание о Кэти вывело его из себя. — У меня есть несколько под рукой. Один из них гусиный.

— Гусиный, — медленно повторил Молинари, — я совсем забыл в суете этих последних месяцев… просто слишком занят. Слишком много документов надо подготовить, слишком многое устроить. Это глупая война, верно, доктор? — Его большие темные глаза, где-то в глубине которых затаилась боль, уставились на Эрика, и Эрик заметил то, что никогда не замечал раньше. Он заметил силу, которая не свойственна нормальному человеку. Взгляд Мола проявлял проницательность и волю, не сравнимые ни с чьими на Земле. Главный канал, связывающий мозг с внешним миром, — зрение, был настолько развит в этом человеке, что позволял ему хранить в памяти мельчайшие события, происходящие у него на глазах. И поверх всего этого в его глазах всегда присутствовала настороженность, ожидание нависшей над всеми беды. Благодаря своему зрению он продолжал жить, Эрик осознал нечто, что никогда не приходило ему в голову за все годы этой ужасной войны: Мол должен быть их лидером всегда, на любой стадии и везде. _ Любая война, — ответил Эрик со всей осторожностью и тактом” на которые был способен, — тяжёлая вещь для всех, кто в ней участвует, господин! Секретарь, — он подумал и добавил: — Мы все поняли это, когда оказались втянутыми в нее. Это опасность, перед которой оказались народ и вся планета, которые вторглись в застарелый конфликт между двумя другими народами.

Наступило молчание. Молинари разглядывал Эрика, не произнося ни слова.

И ведь лилистарцы и мы связаны генетически, мы родственники, разве нет?

Ответом было молчание, заполнившее, казалось, всю комнату. Наконец Молинари медленно выпустил газы.

— Расскажите Эрику о ваших желудочных болях, — сказал Вирджил.

— Мой желудок… — сказал Молинари с гримасой,

— Единственное, что нужно, чтобы поднять вас на ноги… — начал Вирджил.

— Да, — прорычал Молинари, кивнув своей массивной головой, — я знаю. И вы все знаете. Именно это.

— Я уверен, что доктор Свитсент сможет помочь вам, Секретарь, я уверен в этом так же, как в налоговой системе и в профсоюзах, — продолжал Вирджил. — Мы все перейдем в соседние комнаты, так что вы сможете поговорить наедине. — С несвойственной ему осторожностью он двинулся прочь, и один за другим представители родового клана и чиновники потянулись за ним, оставив Эрика Свитсента одного с Генеральным секретарем.