Читаем без скачивания Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

Вскоре хозяйка вынесла две чашки крепкого чаю и поставила на стол.

— Выпейте со мной чайку, мамаша, — предложил Симэнь.

— К чему же это мне с вами пить, сударь? Ведь я даже тени вашей зазнобы не напоминаю, — захихикала старуха.

Симэнь рассмеялся.

— А чем, скажи мне, торгуют твои соседи? — спросил он.

— Продают поджаренные пампушки, вяленое мясо удава, мясные пельмени, фаршированные клецками; начиненные лапшей и устрицами пирожки, остро наперченные сласти и крутой кипяток.

— Ах ты, сумасбродная старуха! — засмеялся Симэнь. — Одни глупости у тебя на уме.

— Почему же глупости? Каждый по-своему с ума сходит.

— Я тебе серьезно говорю. Если они в самом деле хорошо пекут, я взял бы у них полсотни лепешек.

— Купить желаете — обождите. Скоро придет хозяин. Зачем же вам самому-то к ним ходить?

— Ты права, мамаша.

Симэнь Цин выпил чаю, посидел немного и вышел.

Старуха долго еще суетилась у котла, но глаз не спускала с Симэня. А тот все прохаживался у чайной. То на восток посмотрит, то на запад обернется. Так он прошелся туда и обратно несколько раз и опять очутился у чайной.

— А, господин Старший! Давненько не заглядывали! Можно с удачей поздравить?

Симэнь Цин рассмеялся, достал лян серебра и протянул хозяйке.

— Возьми! Это тебе на чай. — К чему ж так много? — Бери, не стесняйся.

«Наконец-то он мне попался! — подумала старуха и взяла серебро.

— Он мне еще за пристанище выложит!» И она обратилась к гостю: — Вижу, жажда вам покоя не дает. Может, чайку выпьете? Авось и пройдет.

— А ты откуда знаешь, мамаша?

— Да неужто трудно догадаться? Исстари говорят: войдя в дом, не спрашивай о житье-бытье, а загляни хозяину в глаза, и сам все поймешь. Сколько мне на своем веку приходилось отгадывать и не таких загадок!

— У меня дело сердечное, — продолжал Симэнь. — Догадаетесь, пять лянов поднесу.

— Не нужно семи пядей во лбу — дело тут ясное. Нагнитесь-ка, сударь. Что я вам на ушко скажу. Моя соседушка вам покоя не дает. Ведь верно говорю?

— Ты, мамаша, и точно умом посоперничаешь с Суй Хэ, смекалкой превзойдешь Лу Цзя. Откровенно говоря, я и сам не знаю, что со мной. Как угодил тогда в меня этот шест, как взглянул на нее, так она у меня будто и сердце, и душу отняла. Днем и ночью предо мной стоит. Ни пить, ни есть не могу. Ко всему охота пропала. Не поможешь ли как-нибудь, мамаша?

— Сказать вам всю правду, сударь, — Ван захихикала. — Я так же чаем торгую, как черт стражу отбивает. Чтобы не соврать, когда ж я в последний раз от чаю выручила? Да года три назад в десятой луне третьего дня, когда снег выпал. И вот до сих пор не везет. Только то да се — тем и кормишься.

— Что это значит — то да се? — поинтересовался Симэнь.

— Тридцати шести лет я осталась без мужа. Жить нам с малолетним сыном было нечем. Сперва сватала, потом вещи перепродавала. И роженицам помогала, и повивальной бабкой по домам ходила. При случае любовников свожу, тайные свидания устраиваю. Прижиганием и иглами болящих пользую. Случалось, и приворовывала…

— Вот не знал! — недослушав старуху, Симэнь, улыбнулся. — А ты, оказывается, на все руки! Устрой мне свиданье с этой пташкой, дам десять лянов на гроб.

Старая Ван расхохоталась.

О том же говорят и стихи:

Снедает Симэня-бездельника похоть,Ему по красотке вздыхать бы да охать,Однако везет ему… Ловкая сводняС Сян-ваном[113] бы Фею свела и сегодня.

Если хотите узнать, что за план придумала старуха и что случилось потом, приходите в другой раз.

Глава третья

Красотка голову закружитИ до несчастья доведет.Ты будешь выглядеть все хуже,Иссохнет мозг и мощь уйдет.Семью пороки разрушают,И тут лечение не впрок.Родится в роскоши порок,И о беде, что ждет, — не знает.

Так вот, поведал Симэнь Цин старухе Ван о своем страстном желании встретиться с пташкой и говорит:

— Если устроишь встречу, десять лянов не пожалею.

— Послушайте, что я вам скажу, — начала старуха. — Всего труднее улучить момент для изъявления благосклонности. Спросите, что это значит? А то, что теперь обыкновенно называют тайным свиданием. Чтобы его устроить наверное, необходимо: обладать внешностью Пань Аня, мощью ишака, богатством Дэн Туна,[114] быть молодым да покладистым, но в то же время и напористым, вроде иголки в вате, и, наконец, располагать досугом.

— Не скрою, мамаша, я обладаю всеми этими качествами. Пусть я не так красив, как Пань Ань, но и недурен собой. С молодых лет перебывал я во всех веселых домах города и готов похвастаться выносливостью. Мощь у того самого, что у громадной черепахи. Может, я и уступаю Дэн Туну, но состояния моего вполне хватит на жизнь. Я самый терпеливый человек. Ударь меня хоть четыре сотни раз, руки не подыму. Наконец, у кого столько досуга, как у меня? Будь я занят, я б не смог так часто тебя навещать. Устрой мне свиданье, щедро награжу. Когда Симэнь выложил все свои намерения, Ван продолжала:

— Да, дорогой мой, все это хорошо. Но потребуется еще одно условие. Оно-то и может оказаться главной помехой.

— Какое же?

— Не обижайтесь, если скажу прямо. В таком деле нельзя деньги жалеть. Бывает, до последнего медяка истратишься, но ничего не выйдет. А вы, сударь, знаю, скуповаты, не больно щедро раскошеливаетесь.

— Это пустяки. Я готов делать все, что ты скажешь.

— Если не пожалеете серебра, могу предложить вам такой искусный план, который наверняка приведет к встрече с пташкой. Так вы согласны во всем меня слушать, сударь?

— Что бы ни было, все буду по-твоему делать. Что ж это за план?

— Сейчас уж поздно. Вам пора домой. А вот через полгодика или, скажем, месяца так через три заходите, тогда и потолкуем, — засмеялась старуха.

— Ну, не смейся, мамаша, — упрашивал Симэнь. — Дашь с ней повидаться, хорошо заработаешь.

— Опять вам не терпится, — захохотала Ван. — Быть может, мне храма, как победоносному князю Учэн-вану,[115] не воздвигнут, жертв приносить не станут, как знаменитым стратегам, но уж Сунь-цзы,[116] я во всяком случае не уступлю. Он девиц воинами делал, я же девять девиц из каждого десятка могу захватить да в ваше распоряжение передать. Так послушайте, что я вам расскажу про красотку. Она из низов, но умна и сметлива. А как поет и играет, какая рукодельница! Чего она только не умеет — все лучшие песни поет, в двойную шестерку и шашки играет. Зовут ее Цзиньлянь, по фамилии Пань, дочь портного Паня, что за Южными воротами живет. Сперва ее богачу Чжану продали. Там музыке и пению обучали. Потом хозяин состарился, и выдали ее за У Старшего. С него ни медяка не взяли. Так с ним и живет. У Чжи — человек слабый, мелкой торговлей занят. Рано уходит, поздно возвращается. А пташка ждет его одна, скучает. Выпадет у меня время, иду к ней — досуг скоротать. Что бы у нее ни случилось, ко мне за советом спешит. Приемной матерью меня зовет. Эти дни муж у нее рано торговать выходит. Так что если хотите свое желание исполнить, купите голубого и белого шелка по куску, кусок белой тафты да на десять лянов лучшей парчи и принесите мне. Я пойду к ней и попрошу выбрать по календарю благоприятный день[117] чтобы пригласить портного. Если она день выберет, а шить сама не пожелает, то все рухнет. Если же обрадуется и скажет: «Не надо никакого портного, я сама сошью», значит на одну десятую план удался. Тогда я попрошу ее шить у меня, и это будет следующий шаг. Когда она придет, я приготовлю к обеду вина, закусок и приглашу ее к столу. Если она откажется и пойдет домой, все пропало. Если ж останется, то и третий шаг пройден. Но вы пока не показывайтесь. А вот на следующий день к полудню являйтесь при полном параде. Встаньте у дверей, кашляните разок-другой — условный знак будет — и крикните: «Давно не видал мамашу. Дай-ка чашку чайку». Я выйду и приглашу зайти. Если, увидев вас, она встанет и удалится, — не буду ж я ее удерживать! — значит, расстроился весь план. Если ж она и не шевельнется, считайте, и четвертое препятствие миновали. Когда вы сядете за стол, я обращусь к пташке с такими словами: «А это и есть тот самый благодетель, большое ему спасибо, который одарил меня шелком». Тут я начну всячески превозносить ваши достоинства, а вы похвалите ее рукоделие. Если она не откликнется на вашу похвалу, рухнула, выходит, вся затея, а заговорит с вами, полдела сделано. «Затрудняю я тебя, дорогая, своим шитьем, — скажу я. — Как мне благодарить вас, доброхоты вы мои! Один деньгами помогает, другая усердным трудом своим. И надо же быть такому совпаденью — как раз и благодетельница моя тут оказалась. Так нельзя ль попросить вас, милостивый сударь, угостить госпожу за ее старание?» Тут вы выложите серебра и велите мне сходить за покупками. Если она тоже пойдет, — а я не посмею ее удерживать! — наш план провалился, а останется, значит, все идет как надо. Считайте, преодолено шесть преград. Я возьму серебро и скажу ей перед уходом: «Будь так добра, займи господина». Если она начнет собираться домой, — а препятствовать ей я не решусь, — все на этом и оборвется. Если ж останется, дело идет как по маслу — значит, обошли и седьмое препятствие. Я выложу покупки на стол и скажу: «Собирай-ка свою работу, дорогая, и давайте пропустим по чарочке. Ведь не зря ж мы господина в расходы ввели». Коли не пожелает с вами за стол сесть и уйдет, конец, стало быть, нашему плану. Может, скажет: «Мне пора домой», а сама останется, значит, волноваться нечего — взята и восьмая преграда. Когда она изрядно выпьет и заведет с вами доверительную и задушевную беседу, я сделаю вид, будто кончилось вино и попрошу у вас денег. Вы дадите серебра и опять велите купить вина и фруктов. Я запру вас вдвоем в комнате. Если она рассердится и убежит, выходит, все пропало. Если ж уходить и не подумает, значит, и девятый шаг позади. Останется последний рубеж, но он-то и самый трудный. Когда окажетесь наедине с ней, усладите ее проникновенными медовыми речами. К делу приступать не торопитесь — все расстроите. Тогда на себя пеняйте. Сначала палочки рукавом будто невзначай со стола смахните, потом нагнитесь поднять, а сами коснитесь ее ножки. Если запротестует, неприятность я улажу, но поправить дело будет поздно. А ни слова не скажет, выходит, покорены все десять преград. Значит, и она полна желания. Чем вы меня тогда отблагодарите, а?