Читаем без скачивания Дважды не живут - Владимир Тучков

– При всем при том следует учесть, что это такая, блин, игра! – подвел черту Танцор. – Такая, блин, игра, поскольку к дискете имеет какое-то отношение этот блядский Сисадмин. Когда же мы его в конце-то концов замочим!

На этом предварительное обсуждение проблемы закончилось. Продолжение мозгового штурма решили провести после двухчасовой сексуальной паузы, которую попросила Стрелка. Танцор дал Следопыту две сотни баксов, с тем чтобы горе-предприниматель, обманувший надежды вкладчиков «МММ», сел в такси, закупил пива и креветок где-нибудь не ближе Подольска и вернулся к назначенному часу.

Двадцатидвухэтажный небоскреб Трейд-банка, сверкавший зеркальными окнами и кучерявившийся античной лепниной, соединявший в себе два стиля – а ля Уолл-Стрит и а ля Филадельфия, возвышался над купеческим Замоскворечьем абсолютно невозмутимо. Словно над ним не нависла страшная угроза. Еще более опасная, чем землетрясение или налет натовской авиации, способные превратить это чудо архитектуры конца XX века в гору строительного мусора, перемешанного с искореженными электронными приборами, офисной мебелью и изуродованными человеческими телами.

На первом этаже банка, где производилось обслуживание клиентов, ничего тревожного также не ощущалось. Кассирши приветливо улыбались, принимая у вкладчиков солидные пачки рублей и долларов, с треском перелистывая их при помощи счетных аппаратов, либо выдавая по первому же требованию после идентификации личностей вкладчиков точно такие же основательные пачки. Клиенты были довольны жизнью, банком и кассиршами. И кассирши были довольны работой, зарплатой и клиентами.

На третьем и на всех следующих этажах также царила безмятежность. Конечно, она не была расслабленной, это была целеустремленная безмятежность, которая владеет людьми, твердо стоящими на ногах, прекрасно осознающими цель жизни и понимающими, как ее достичь. На этажах с третьего до двадцать второго неустанно трудились люди. Трудились до такой степени напряженно и ритмично, что создавалось ощущение, будто они сообща издают высоковольтное гудение.

И лишь на втором этаже, где по старинной советской традиции находились просторные кабинеты руководства банка, можно было уловить витавшие в простерилизованном кондиционерами воздухе флюиды тревоги и волнения.

Исходили они, просачиваясь из-под двери, из кабинета председателя правления Трейд-банка Михаила Филипповича Илларионова, которого, как и руководителя Китайской народной республики, все звали Председателем.

Председатель, впервые за несколько последних лет, которые вместили в себя и радости, и горести, и полосы продолжительного штиля, изменил своим незыблемым правилам, явившись в банк не выбритым. Более того, от него явственно доносилась легкая волна не вполне перегоревшего дорогого алкоголя, которую был не в состоянии погасить аромат одеколона, еще более дорогого, чем вчерашний алкоголь.

Более того, чуткий нос смог бы уловить в этом букете еще и третий компонент – неперегоревший дорогой алкоголь, принятый с утра, с похмелья, натощак. Что Председателю было несвойственно и в прежние – молодые и бесшабашные годы, когда на его плечах не лежал груз ответственности за судьбу нескольких миллиардов долларов. Груз чудовищной ответственности.

Внешний вид Председателя был таков, каковым он не только никогда в жизни не был, но и не должен был быть ни при каких обстоятельствах. Казалось, что даже бриллиант в его перстне потускнел и поблек, будучи не в состоянии сверкать в прежнюю силу из-за свалившихся на его хозяина обстоятельств.

Однако внешняя растерянность Председателя в полной мере компенсировалась бушевавшей внутри злобой.

Перед ним, за длинным столом, на краешках стульев сидели начальник службы безопасности и его замы по внешней разведке, по контрразведке, по диверсионной работе, по идеологии, по охране, по компьютерной безопасности, по ликвидации, по психотропной безопасности и командир сил быстрого корпоративного реагирования. Чуть поодаль обреченно стояли два рядовых бойца, повинные в срыве операции на Пушкинской площади.

– Ну что, говнюки, все собрались?! – начал Председатель. – Сколько еще можно ждать?! Уже третьи сутки по Москве гуляет дискета! Уже третьи сутки! И мы все чешемся! Мы все ждем, когда же она против нас сыграет! Когда все здесь, на хрен, к чертовой матери разнесет! Но учтите, козлы, тогда вам не поздоровится. Очень не поздоровится, на хер! Когда я, блядь, из тюряги выйду, то ваши кости уже, на хрен, сгниют, а дети с голоду поиздыхают, на хер! Уж я позабочусь! Ясно?!

– Так точно, – уныло ответил начальник службы безопасности, носивший фамилию Котляр.

– Ладно, – сказал Председатель, – перейдем к делу. Докладывай.

– По сведениям, полученным внешней разведкой, – начал Котляр, – такого человека у них в штате нет. Проверили и все связи. Тоже никаких зацепок. Сейчас идет работа по линии бывших сотрудников ГРУ и по внешникам из ФСБ. Очень уж этот парень профессиональный: выдержка, самообладание, решительность. Как он этих кретинов, – Котляр мотнул головой в сторону двух стоявших, – вокруг пальца обвел! Очень непростой человек.

– А я вам, скотам, – снова начал возбуждаться Председатель, – для чего такие бабки плачу?! Чтобы вы банк от всяких недоделков охраняли?! Какие варианты прорабатываются?

– Составили фоторобот этого самого Дисковода, как мы его условно назвали. Усиленный визуальный контроль по всему городу. Особенно вблизи банкоматов, которые работают с нашими картами. И самое главное – внедрили своего человека в Петролеум-банк. Хоть и шестеркой, но он очень способный и глазастый. До Петролеума дискета не дошла. Это совершенно точно.

– Если бы дошла, то тебя, мудака, уже в живых бы не было! Но и сейчас опасности не меньше! Этот Дисковод, если он профи, вполне способен провернуть всю эту операцию!

– Да, но как? И зачем?

– И он у меня еще спрашивает! – заорал Председатель. Его похмельный взгляд соскользнул с омерзительной рожи Котляра в поисках чего-либо, на чем можно было бы хоть слегка успокоиться. И наткнулся на еще более омерзительный объект – на картину, которую пять лет назад в составе корпоративной коллекции банку впарила за десять штук Ассоциация искусствоведов. И которую Председатель, поверив прохиндеям, скрепя сердце позволил повесить в своем кабинете – якобы для создания соответствующего имиджа. Момент для того, чтобы навсегда избавиться от этой уродливой мазни, был прекрасным. – На хер, на хер отсюда этот сраный модернизм!

Двое стоявших мгновенно все поняли, аккуратно сняли полотно с гвоздя и бережно вынесли в приемную.