Читаем без скачивания Распечатыватель сосудов, или На Моисеевом пути - Андрей Балабуха

В первую из деревень я въехал, как и рассчитывал, без минут три. Не скажу, чтобы здесь было слишком людно. Но возле одного из домов, у совсем почти полегшего забора, теплился костерок и вокруг него собрались трое. Я вышел из машины и направился к ним.

Все трое заинтересованно смотрели в мою сторону. Двое сидели на корточках, третий полулежал на траве. Ревматизма он явно не боялся — земля была сырая. Над угольями прогоревшего костерка жарилось на прутьях что-то похоже на шашлык.

— Не подскажете, как Кудесника найти?

Ответом было дружное молчание. Я повторил. Тогда тот, что лежал на земле, начал медленно подниматься. Вид у него был угрожающий.

— Слушай, ты… — начал было он, но тот, что сидел на корточках поближе к огню, проговорил примирительно:

— Увянь, Хобот. Не видишь разве, человек к нам впервые, человек культурный, с ним и говорить культурно надо, а ты сразу… Нехорошо, Хобот, ей-ей нехорошо!

Он встал и шагнул ко мне.

— Вам нужен Кудесник? — изысканно-вежливо поинтересовался он; ни дать ни взять — доцент или профессор. Вот пусть и будет Профессором, раз уж мы друг другу не представлены.

Я кивнул.

— И, как я понимаю, Кудесник нужен вам по делу, — все так же любезно продолжал Профессор. — А поскольку вы с Кудесником прежде не встречались, то наверняка захватили с собой для душевного разговора хорошенький пузырек.

Ишь, психолог выискался, рентген чертов!

— Но, видите ли, — гладкие периоды Профессора так и катились дальше, — во-первых, Кудесник не пьет. То есть я имею в виду, в рот не берет ни капли спиртного. А во-вторых, Кудесника сейчас нет. Но, возможно, он скоро будет. И потому мы предлагает вам сделку. Вы распиваете с нами тот пузырек, что привезли с собой, а мы при первой же возможности представляем вас Кудеснику. Согласны?

Ни слова не говоря, я вернулся к машине, заглушил двигатель и взял с заднего сиденья бутылку. Профессор улыбнулся мне навстречу.

— Вот видите, какая прекрасная вещь интеллигентное общение, — сказал он. И, обернувшись к Хоботу, попросил: — Сделай, будь ласков.

Что именно надо сделать. Хоботу объяснять не пришлось. Он поднялся и исчез, чтобы минуты через две вернуться с четырьмя стаканами. Довольно чистыми, кстати. Однако мне пришлось отклонить приглашение.

— Я за рулем.

— Ну что ж, — согласно кивнул Профессор, — причина уважительная. Но, надеюсь, вы не откажетесь разделить с нами трапезу? Это грибной шашлык. Если присолить — вполне съедобно.

Я согласился — и не пожалел. Не знаю, что за мухоморы они жарили и какие заклинания при том произносили, но получилось вкусно. Тем временем Профессор с завидной точностью — такой глазомер вырабатывается лишь долголетней практикой — разлил водку по стаканам. Вся троица дружно выпила, занюхала грибками и повторила. Какими судьбами попали они в Заброшенные деревни стало теперь совершенно очевидно. Но признаться, для начала я столкнулся с далеко не худшими представителями здешнего люда. Глаза у них заблестели подозрительно быстро — влага явно упала на старые дрожжи. И тут я в полной мере прочувствовал прелести положения единственного непьющего в компании. Как ни пытался я принять участие в застольной, так сказать, беседе, все мои реплики шли не в масть и вызывали лишь недовольное сопение Хобота. Остальные двое тактично этого не замечали, лишь профессорова ухмылка временами была явно иронической. Но мое профессиональное искусство общения было оскорблено. Конечно, мне ничего не стоило изобразить ту же кондицию и включиться в разговор на равных, но будучи трезв по определению, я спасовал.

К счастью, примерно через полчаса Хобот насторожился, приподнялся на локте, потом уверенно проговорил:

— Кудесник.

— У Хобота удивительный слух, — повернулся ко мне Профессор. — Если он говорит: «Кудесник», — значит, действительно Кудесник. И нам остается лишь поблагодарить вас за прекрасный напиток и приятное общество.

Теперь и я расслышал доносившийся с дороги шум двигателя.

Звук нарастал, потом на дороге показалась и сама машина. Прорвавшаяся сквозь облака луна позволяла разглядеть ее достаточно хорошо, и я ахнул. Это был даже не динозавр. Это был скелет динозавра, меж ребер которого, чуть прикрытых лохмотьями полуистлевшей кожи, мощно билось, однако, полуторастасильное сердце. Возле моего «алеко» скелет остановился.

— К тебе гость, Кудесник, — чуть повысив голос, сказал Профессор.

— Знаю, — прозвучал мощный бас. — Шагай сюда, парень! — Это уже, очевидно, относилось ко мне. Я подошел. В диковинной машине, при ближайшем рассмотрении напоминавшей гибрид багги с марсианским вездеходом, сидел солидный бородатый дядя лет за шестьдесят. — Ты от Филина?

Я кивнул и протянул ему пятак. Кудесник чиркнул зажигалкой и при свете колеблющегося язычка газового пламени внимательно осмотрел монету.

— Все правильно. Шестьдесят седьмого. Ну что, поедем ко мне или здесь говорить будем?

— Можно и здесь, — согласился я. Разговор не обещал быть долгим. Но каков Филин! Вот сукин сын! Заставить меня переться к черту на рога, когда этот самый Кудесник явно приехал из столицы. Не мог отказать себе в удовольствии погонять меня четыре часа по ночным дорогам, подонок! Ну, придет мой час, спою я ему песенку!

Я забрался в машину Кудесника и сел рядом. Кресло, надо сказать, было удобное, похоже, от «форда-комфорта».

— Так что тебя интересует, парень?

— Филин сказал, будто вы видели в пятницу вечером «датсун»…

— «Дацун», — перебил Кудесник. — Запомни, парень, и не позорься: «дацун». А «датсун» — это от безграмотности, понял?

Ишь, грамотей на мою голову выискался! Но скорее всего, он прав — на всем, что с машинами связано, явно собаку съел.

— Ладно, «дацун» таи «дацун». Учту. Модель — «кабинет». Цвет «кола». Номер — СТ 01–95 А. Так?

— Насчет номера не скажу. Остальное точно.

— Где? И когда?

— Вечером. Часов около девяти, точнее не знаю. Незачем мне было на часы смотреть. А где — на Подгорной, у самой развилки.

Подгорная улица — это район фешенебельных частных домов. Любопытно…

— Дом там такой, — продолжал Кудесник, — двухэтажный, но солидный. И забор из сплошных кованых завитушек. Сразу узнаешь.

— А вы уверены, что это был тот «дацун»?

— Слушай, парень, с тех пор, как взялся за дело папа Форд, на свет Божий вышло семь тысяч девятьсот семьдесят моделей машин. И я любую на слух за километр узнаю. И диагноз поставлю, если нездорова. Понял? Твой «дацун» я видел. Ясно?

— Ясно, — кивнул я. — А что вы видели? Он стоял, ехал, куда, откуда?