Читаем без скачивания Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поеду в Мален, если предложу моим друзьям по четыре пятьдесят, думаю, они согласятся.
– Езжайте. Предложите по четыре пятьдесят, – согласился кавалер.
Ротмистры поклонились и вышли из его шатра.
* * *
Вечером долго-долго в его шатре сидел вымытый Сыч и его приятель, что был с ним в тюрьме. Сыч все говорил и говорил про тюремную жизнь. Говорил он весело и так интересно, что и Максимилиан, и юный Гренер, и даже серьезный фон Клаузевиц его слушали и смеялись.
Монах брат Ипполит пришел, смеялся со всеми так, что позабыл про пост, стал пить вино. И другие молодые господа стали проситься в шатер, и Волков всех пускал, не гнать же. И вскоре в шатре места не было, где присесть, и так тепло стало, что кавалеру пришлось раздеться до рубахи. И он все требовал и требовал вина, пока оно не кончилось. Всё выпили молодцы, а Сыч, не снимая шубы в жаре, не унимался, рассказывал и рассказывал разные случаи из своей жизни. И Волков видел его пьяное веселье и был рад, что оживал он, что был уже не таким, каким его привезли утром. Вот только худоба да отсутствующие зубы показывали, что Фриц Ламме недавно был в тюрьме.
Глава 5
На рассвете пленным раздали хлеб и просо, дали котлы, разрешили варить еду. Кавалер не успел отдать приказ, чтобы их больше не кормили, как с того берега приплыл посыльный и сказал, что совет кантона Брегген просит и дальше кормить пленных, так как решение принято и сейчас советники только думают, брать деньги из казны или объявить сбор с гильдий, селений и коммун.
Волков тряс пальцем у приехавшего горца перед носом и отчитывал его, хотя понимал, что это всего-навсего посыльный:
– Думаете, я вашей хитрости не вижу, умными себя полагаете? Думаете, дурачить меня будете без времени? Не надейтесь, сегодня последний день, что я кормлю ваших людишек из своего кармана, завтра все это велю прекратить. Так и передайте этим пышным господам из вашего совета.
– Я… я передам… все передам, – мямлил посыльный.
– Ишь ты, – глядя вслед уплывающей лодке, говорил Волков, – думают, что я буду ждать, пока они объявят сбор да начнут собирать деньги.
– Думаете, привезут деньги завтра? – спросил у него фон Клаузевиц.
– Надеюсь, что так, – ответил Волков. – Господин Рене.
– Я здесь, кавалер! – откликнулся ротмистр.
– Вы, кажется, говорили, что солдаты ваши жаждали резать горцев.
– И сейчас будут не против, – заверил его Рене.
– Скажите им, что каждый, кто был в бою у холмов, получит долю от выкупа пленных. Может, это остудит их кровожадность.
– Думаю, что это их порадует, – согласился Рене.
* * *
Нужно было посчитать, сколько всего остального они захватили, и для этого Рене, Роха и Брюнхвальд пришли в шатер к Волкову. Только расселись с бумагами, как вернулся Максимилиан и сообщил, что приехал Бертье. Уже по виду молодого знаменосца кавалер понял, что дело странное. Максимилиан был если и не напуган, то уж точно удивлен или обескуражен.
– Кавалер, – говорил он заметно тише обычного, словно не хотел, чтобы слышал его какой-нибудь посторонний, – Бертье приехал, встал чуть севернее лагеря.
Волков, еще не понимая этого странного поведения молодого человека, сказал:
– И зачем же он там встал? Пусть сюда едет.
– Он просит вас быть к нему, – все так же загадочно отвечал Максимилиан. – Дело важное.
Все, все, кто был в шатре, смотрели на него с непониманием. А Роха, который был небольшим любителем бумаг и всякой писанины, предложил:
– Господа, вы тут занимайтесь делами, а я пойду к Бертье, узнаю, чего ему нужно и почему он не идет в лагерь.
– Нет-нет! – сразу запротестовал Максимилиан. – Бертье просил кавалера.
Волков бросил на стол перо, которое крутил до сих пор в пальцах, и прикрикнул на молодого человека:
– Да скажите же вы, в чем дело, если вам это известно!
– Известно, – кивнул Максимилиан.
– Ну? И в чем же?
– Ротмистр нашел кавалера Рёдля, – ответил Максимилиан.
– Нашел? – Волков пристально смотрел на него. – Рёдль мертв?
Максимилиан только кивнул в ответ.
«Дьявол, этого мне как раз сейчас и не хватало».
Кавалер сидел несколько секунд молча. Еще бы. Весь блеск его победы тускнел от этой глупой смерти Рёдля.
– Но как же так, кто ж его убил? – удивлялся Брюнхвальд, видя, что Волков находится в замешательстве. – Гренер говорил, что сам видел, как Рёдль живой и здоровый уезжал с бароном с поля боя.
Все смотрели на Максимилиана, а тот не знал, что сказать, и только разводил руками и непонимающе качал головой. И, видя это его странное состояние, кавалер спросил довольно грубо:
– Что вы машете головой, как баран, почему не говорите, вы видели тело?
Молодой человек кивнул вместо того, чтобы ответить. Это взбесило Волкова: «Что это за ярмарочный балаган, один болван не едет в лагерь почему-то, другой не может ничего сказать толком!» Он вскочил и закричал:
– Я вас просил, Максимилиан, найти мне лакея, слугу, денщика… Хоть кого-нибудь! Вы мне нашли человека?
– Еще нет, кавалер, нет подходящих…
– Так дайте мне шубу сами. Где остановился Бертье? Далеко? Конь понадобится?
– Нет-нет. – Максимилиан поспешно вытаскивал шубу из сундука. – Тут рядом.
Господа офицеры тоже вставали, собирались идти с ним, но Волков махнул рукой:
– Занимайтесь делом, господа, я сам схожу.
Бертье со своими людьми и вправду был недалеко от лагеря, в ста шагах. Они расположились в кустах, в зарослях барбариса, листья которого до сих пор не облетели и хорошо скрывали их от случайных взглядов. Тут и были солдаты Бертье, стояли мрачные, держали коней под уздцы, только кланялись командиру. И ротмистр с на редкость серьезным лицом молча поклонился Волкову, а тот протянул ему руку со словами:
– Ну, где он?
Бертье провел его за ближайший куст и показал мерина, через спину которого было перекинуто тело в хорошем доспехе. Тут-то Волков и понял, откуда берутся и мрачная молчаливость Бертье, и растерянность Максимилиана. Выше привязанных к подпруге коня рук мертвеца ничего не было. Кавалер подошел ближе, чтобы рассмотреть как следует. Проще говоря, труп оказался обезглавлен. Ладный и крепкий доспех рыцаря находился в полном порядке, черный от старой крови горжет был на месте, а вот головы и шлема не видать. И снова кавалер удивился, когда заглянул за кромку горжета. От такого удивления он еще больше мрачнел. И немудрено, ведь голова рыцаря не была отрублена или отрезана. Ткани мяса и кожи тянулись так, словно голову Рёдлю оторвали или, вернее, открутили.
Волков покосился на Бертье, что стоял