Читаем без скачивания Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плоты исчезли из вида, а кавалер уставился на неказистую заставу, что построил сержант Жанзуан на возвышенности за заброшенной деревней. Тут к нему подошел Рене, что-то хотел сказать про дележ добычи, но кавалер его опередил:
– Как вам эта застава, ротмистр?
– Шалаш, – ответил Рене.
– Шалаш? – Волков засмеялся и вдруг стал строг. – Именно шалаш. А шалаши мне тут не нужны. Из того серебра, что привезли сегодня горцы, возьмите денег, сколько потребуется, и купите леса, покупайте те плоты, что тут проплывают. Поставьте на месте шалаша форт, и чтобы в три человеческих роста, чтобы был вал и ров хороший, башни по углам для арбалетчиков и мост. Ров копайте до тех пор, пока вода не появится – река близко, долго копать не придется. Форт пусть будет на тридцать человек – двадцать солдат и десять арбалетчиков. Завтра я сниму лагерь и пойду в Эшбахт, а вы, родственник, останьтесь здесь со своими людьми и вернетесь, как закончите.
Рене стоял чуть растерянный, он уже и забыл, что хотел сказать кавалеру. Видя это, Волков едва заметно усмехнулся.
– За старшего в форте оставите сержанта Жанзуана. Он тут уже прижился.
– Как пожелаете, – только и ответил Рене.
Кавалер повернулся и направился к себе в шатер, время было уже обедать.
Глава 7
Утром стали снимать лагерь, собираться в Эшбахт. Пока запрягали первые телеги и собирали палатки, вернулись Брюнхвальд и Гренер, которые отвезли безголовое тело кавалера Рёдля в замок барона фон Деница. Волков сидел на раскладном стуле рядом с бочкой, на которой лежали списки трофеев и стояла кружка с пивом. Списки он давно изучил и теперь смотрел, как четверо солдат под руководством Максимилиана снимали его драгоценный шатер.
Как только кавалер взглянул на приближающихся офицеров, так сразу понял, что у них для него что-то есть. Да, они знают что-то такое, чем хотят немедленно поделиться с ним. Карл Брюнхвальд, да и Гренер тоже – оба ему нравились как офицеры и как люди, но их обоих Волков считал простаками. У них что на уме, то и на языке, то и на лице. И сейчас они шли к нему с лицами весьма озабоченными. «Ну, что еще мне опять ждать плохого?»
Офицеры поклонились, и после обычного приветствия Карл Брюнхвальд сразу начал:
– Рад сообщить вам, кавалер, что барон Адольф Фридрих Баль фон Дениц жив.
Волков смотрел на него из-под бровей взглядом нехорошим: «Шутит ротмистр? Да нет, он и шутить-то не умеет, сколько его знаю, от него шуток не слыхал, да и старый кавалерист Гренер взволнован и серьезен».
– И что же, вы его сами видели, господа?
– Нет, – отвечал Брюнхвальд, – нас до него не пустили.
– Привратник был больно строг, – вставил Гренер.
– Что? Как так, почему? – Кавалер все больше удивлялся.
– Это не привратник, больно важен он был для привратника, – рассуждал Карл Брюнхвальд. – Видно, родственник барона какой-то.
– Может, и так, – согласился Гренер.
– И что же вам сказал этот родственник-привратник?
– Сказал, что барон будет благодарен за то, что привезли тело Рёдля, так как барон имел сильную привязанность к этому рыцарю.
Это Волков и сам замечал, он видел, что отношения барона и кавалера вовсе не походили на отношения сеньора и вассала. Не знай Волков о любовных похождениях барона, так подумал бы, что у этих двух достойных господ противоестественная связь. Уж больно они были близки, словно братья. Как-то, когда барон со своими людьми приехал только к нему в лагерь, еще на пиру до сражения, кавалер заметил, что барон, допив вино из своего бокала, стал отнимать бокал у Рёдля, а тот свой бокал не отдавал, пока вино не расплескалось, и тогда Рёдль просто выплеснул остатки вина в лицо барону. И тот всего-навсего засмеялся и, вытерев лицо, назвал кавалера свиньей, а тот в ответ обозвал барона дураком, на этом все и закончилось. Такое поведение было присуще мальчишкам, но никак не взрослым господам, коих считали лучшими турнирными мастерами и гордостью графства. Да, не знай Волков, что барон был любителем женщин, он так и подумал бы, что у барона и кавалера Рёдля своеобразные отношения. Но еще с первой встречи на балу в дворце Маленов кавалер заметил, что у его жены Элеоноры Августы и у барона отношения намного свободнее, чем предполагает этикет. Они вели себя так, как ведут себя бывшие любовники. Он с ней шутил, а она смеялась его шуткам и держалась к нему весьма благосклонно. Может, поэтому Волков не очень жаловал барона. Кроме того, тот еще был злым на язык.
Сейчас же он сидел и ковырял ногтем ржавый обруч бочки и, вспомнив все, что мог, про барона, наконец, спросил:
– Так вы не видели барона, господа?
– Нет, – ответил Брюнхвальд. – Тот господин сказал, что барон тяжко болен после ранения и Господь еще не определился с будущим барона.
– Он так и сказал: «Господь еще не определился с будущим барона»?
– Именно так и сказал, – кивали головами господа офицеры.
Так обычно говорили врачи, когда жизнь пациента висела на волоске и еще нельзя было понять, выживет больной или нет.
– Ну хорошо, господа, – наконец произнес Волков, – спасибо, что избавили меня от скорбной обязанности.
– Рады были послужить, кавалер, – отвечал за двоих Карл Брюнхвальд.
Лагерь снимался. Волков не стал по военному обычаю собирать весь обоз в единое целое, авось уже не война. Он велел тем телегам, что уже готовы, ехать в Эшбахт и не ждать других. Так будет меньше толчеи в кустах, глине и на подъемах у холмов.
Он увидал среди других молодых людей, что уже седлали своих коней, Увальня и подошел к нему.
– Александр, дорога для вас знакома, прошу вас, скачите в Мален, к епископу, к жене, передайте ей, что дело сделано, война закончена, я возвращаюсь домой и прошу ее возвращаться.
По лицу Увальня кавалер понял, что тому уже не очень-то хочется снова провести день в седле, а потом еще полдня на обратном пути, но это кавалера заботило мало, он усмехнулся и пошел искать своего коня, которого Максимилиан уже оседлал.
* *
