Читаем без скачивания Флорис. Флорис, любовь моя - Жаклин Монсиньи

— Каким образом вам это стало известно, сир?

— Видите ли, господин Лоу, в моем положении нужно знать все.

— Я на мгновение усомнился, что вы действительно царь, сир, а вот Картуш поверил сразу. Теперь и я в этом не сомневаюсь. Вижу, что ваша репутация не отражает всех ваших достоинств.

— Ваша система меня заинтересовала, сударь, но я в нее не верю. Для этого еще не пришло время. Люди продают имущество, замки, драгоценности и приносят вам свое золото, потому что считают вас чародеем, но что будет, когда ваша магия перестанет действовать?

— Сир, я много думал об этом. Я долго не решался осуществить мою теорию на практике, но меня просил регент, и с моей стороны было бы невежливо отказать ему.

Петр прервал шотландца:

— Это и есть Тюильри? Здесь живет юный наследник?

— Да, сир.

Над Парижем занималась серая заря. Город постепенно просыпался. Уже слышались крики:

— Кому воды!

Несмотря на бурную ночь, царь не чувствовал усталости. Редкие прохожие с изумлением смотрели на карету, которой правил окровавленный человек-великан, а рядом восседал рыжий человечек. Въехав в Сен-Антуанское предместье, странный экипаж вскоре оказался у дверей дворца Силлери.

— Спасибо, сударь, — сказал царь. — Надеюсь, что в скором времени буду иметь удовольствие встретиться с вами.

— Сир, это я навсегда останусь вашим должником.

— Позвольте мне дать вам совет, — добавил Пьер. — Уезжайте из Франции, пока еще есть время. Иначе, поверьте мне, в одно прекрасное утро вас разбудят без излишних церемоний и выкинут вон без единого су.

— Возможно, вы правы, сир, но я люблю рисковать.

— Как вам угодно, сударь.

— До свидания, сир.

Петр легко соскочил на землю. Очевидно, все обитатели дворца еще спали, но царь никогда не отступал перед трудностями. Он перелез через решетку, спокойно прошел мимо домика, где дремал привратник, и поднялся на крыльцо. Дверь была закрыта; двинувшись вдоль фасада, он вскоре увидел приоткрытое окно, через которое и проник в гостиную. Полагая, что спальня Максимильены должна находиться на втором этаже, он взошел по лестнице и шел по коридору, осторожно открывая двери одну за другой. Войдя в красивую комнату, обитую синей тканью с золотыми разводами, он увидел Максимильену, спавшую сном младенца.

Петр смотрел на нее, ослепленный ее красотой. Длинные темные с золотистым отливом волосы разметались по подушке. Простыня сползла, и легкая ткань ночной сорочки облегала прекрасную фигуру. Грудь слегка вздымалась в такт дыханию, и царем внезапно овладело безумное желание. Петру казалось, что первая ночь их любви была очень давно. Он неистово жаждал обладать этой женщиной с нежной кожей, свежей, словно персик. Никогда не испытывал он такого волнения при виде женского тела, однако к сладострастному томлению примешивалось глубокое чувство, пронзившее ему душу.

Максимильена пошевелилась, и рубашка приподнялась, обнажив бедра и живот, — она была очень изящна и хрупка, Петра вновь охватило сильное желание — он не мог спокойно смотреть на Максимильену. Не в силах сдерживать себя, Петр нежно провел рукой по ее груди. Максимильена повернулась, бормоча что-то невнятное, затем открыла глаза и встретилась глазами с влюбленным взглядом Петра. Приподнявшись, она поспешно потянула простыню, заметив, что спала с совершенно обнаженной грудью. После паузы она вскричала:

— Что вы здесь делаете, сударь? Я не хочу вас видеть.

Петр, улыбнувшись, привлек Максимильену к себе и начал покрывать ее тело быстрыми страстными поцелуями. Затем он завладел губами Максимильены. Она чувствовала жар его тела и всем своим существом тянулась к этому мужчине.

— О, Пьер, как могла я подумать, что не хочу тебя больше видеть, — шепнула она ему.

Петр не отвечал, осторожно снимая с нее сорочку и с восторгом обнажая вновь это дивное тело, которое пробуждало в нем все более сильное желание. Он зарылся лицом в душистый шелк волос обожаемой женщины. Максимильене нравилось подчиняться опытным рукам Петра. Он прижал ее к себе, покорную, как никогда, а она провела пальцами по мускулистой груди. Петр, вздрогнув всем телом, с силой навалился на нее. Ангел любви простер крылья свои над ними — и они уже ничего не замечали. Значение имела лишь их страсть, и они пылко устремлялись навстречу друг другу. Но Петр сознательно медлил, чтобы полнее насладиться тем божественным мгновением, когда они должны были слиться воедино, а их постель превратиться в корабль, плывущий по бесконечному океану обретенного наконец счастья.

Потом они лежали рядом, держась за руки, и на губах их бродила улыбка умиротворения. Солнце, пробиваясь сквозь тюлевые занавески, бросало блики на вощеный паркет. Максимильена и Петр были счастливы.

Максимильена, улыбнувшись Петру, слегка коснулась губами его щеки и сказала:

— Как я люблю тебя, Пьер, как сладко быть с тобой…

— Прости, любовь моя, — промолвил Петр, — за комедию в оранжерее. Я просто хотел увериться в твоих чувствах. Теперь я понимаю, что не было нужды в этом маскараде… уверен, что ты всегда будешь моей! Мы больше не расстанемся, жизнью клянусь тебе!

— О Пьер, любовь моя… Но что это у тебя на лбу?

— Ничего. Я подрался с одним приятелем, — ответил он, смеясь.

— Странные же у тебя приятели! Это нельзя так оставлять, пойдем со мной.

Царь позволил отвести себя в маленькую комнату, где Максимильена держала свои туалетные принадлежности. Она намазала ему лоб мазью, приготовленной Элизой, а затем наложила повязку.

— Вот теперь лучше, — промолвила она удовлетворенно.

Петр ворчал, но в глубине души радовался, что Максимильена так заботится о нем. У обоих возникло ощущение, будто они прожили вместе уже целую вечность. Они великолепно дополняли друг друга.

В дверь постучался Грегуар.

— Госпожа графиня, князь Ромодановский просит принять его.

— Что же делать, Пьер? — прошептала Максимильена.

— Пусть поднимется сюда, мне надо с ним поговорить…

Ромодановский, войдя в спальню, не без удивления увидел, что его повелитель сидит на постели, завернувшись в простыню и с повязкой Максимильены на лбу; а сама графиня в очаровательном белом пеньюаре с длинными зелеными бантами сидит, улыбаясь, у него на коленях.

— Государь, — сказал Ромодановский, — простите меня, но я беспокоился и не знал, что ответить маршалу де Тессе, который требует представить план сегодняшних визитов.

— Что же ты ему сказал? — встревоженно спросил Петр.

— Что вы спите, государь, во дворце Ледигьер.