Читаем без скачивания Бонжур, Антуан ! - Анатолий Злобин

Антуан издал радостный возглас. Я выбрался обратно и увидел в его руках солдатскую флягу в коричневом чехле. Фляга была завинчена металлической пробкой. Я потряс флягу, внутри послышался шорох.

- Там записка, - сказал Антуан, приложив палец к губам.

Я поспешно отвинтил пробку. Сухая труха посыпалась из фляги.

Антуан принялся шарить в печке. Я присел рядом. Даже пепла не осталось в этом угасшем двадцать лет назад очаге. Ничегошеньки тут не осталось, ничего мы тут не найдем, кроме скорби.

Антуан полез под нары. Я приподнял истлевшую доску у печки. Доска беззвучно надломилась. Темная труха посыпалась на землю, и что-то блеснуло там. Я разгреб труху и вытащил из щели нож.

У окна я разглядел его. Это был столовый нож, мирный домашний нож, который подается к мясу, - с дутой серебряной ручкой в завитушках, с закругленным концом, чтобы, боже упаси, не порезать палец неловким движением.

Дутая ручка в середине слегка продавлена, а лезвие с одной боковины ржа проела, зато на конце ручки четко вырезана монограмма: две латинские узорчато сплетенные буквы - M и R, несомненно, они означали имя и фамилию владельца.

Антуан с грохотом выбросил из-под нар покоробленный цинковый ящик, там было с полсотни старых патронов, лежали сошки от ручного пулемета.

Я показал ему нож. Антуан задумчиво шевелил губами, перебирая имена, которые могли бы подойти под монограмму, потом помотал головой.

- Мариенвальд Роберт, - подсказал я.

Антуан улыбнулся, отдавая должное шутке, и пояснил:

- M - это имя, a R - фамилия.

- Мы найдем этого M и R, обещаю тебе, Антуан.

- Они все погибли, - печально отозвался он.

Я вытер нож, спрятал его в папку, насыпал туда же горстку патронов. Нож да фляга - вот и все наши находки. Но что, собственно, рассчитывал найти я в старой хижине? Я и сам не знал, чего искал. А они не знали, что надо было здесь оставить. Ведь они часто уходили отсюда и всегда возвращались, но тот вечер июля двадцатого дня оказался последним для них, только они не ведали об этом и потому не сумели позаботиться о будущем. А камни молчат.

Развернул карту, обвел крест, обозначающий хижину, кружком исполнено.

Карта снова лежит на коленях; мелькают деревни, перекрестки, рекламные щиты. На развилине Антуан неожиданно сделал левый поворот. Я удивился.

- Направо, Антуан, - сказал я, показывая на карту. - Нам надо направо.

- Эвай, - ответил он. - Нужно заехать в Эвай.

- Ах, Эвай, прекрасный город, - с чувством продекламировал я. - Там живет одна дама. Недаром молвил черный монах: "Ищите женщину в Эвае". Виктор найдет мадам Икс и посвятит ей свою поэму.

- Мадам Икс, - со смехом подтвердил Антуан. - Виктор должен делать сегодня небольшой визит к мадам Икс.

Эвай оказался сродни Ромушану: такие же полусонные улочки с двухэтажными домами, такой же перекресток с голубыми указателями. Разве что магазинов здесь побольше, и витрины пофорсистее.

Антуан остановился у большого продовольственного магазина, витрины которого выходили на две улицы, а вход был с угла. Сквозь широкую витрину я видел, как Антуан пересек зал и скрылся в соседнем помещении.

Девочка на велосипеде выехала из-за угла и едва не столкнулась с черным "шевроле". Водитель резко затормозил, выскочил из машины, но девочка не упала и виновато улыбалась, спрыгнув с велосипеда. Водитель тоже заулыбался. Так они стояли друг перед другом и красиво улыбались, потом разъехались.

Мадам Икс не показывалась. От нечего делать я включил приемник. Женский голос пел о безнадежной любви, оборвать которую не в силах даже смерть. Вечная песенка с незатейливым мотивом, который умирает на другой же день, но песенка, несмотря на это, продолжается в другом мотиве.

Антуан вышел из магазина, сделав на прощанье ручкой миловидной продавщице. Песенка в приемнике продолжалась.

- Мадам Икс совершает вояж? Улетела в Рио-де-Жанейро?

- Сувенир для Виктора. - Он протянул пачку сигарет и включил мотор. Сигареты Бориса, - пояснил Антуан, - он курил такие же.

- О! - сказал я. - Спасибо, Антуан. - Сигареты назывались "Кори" и были крепки до одурения. Я закашлялся. Антуан захохотал, но я не сдавался и продолжал мужественно курить, пуская дым в лицо Антуану.

Так, под смех Антуана, мы выехали из Эвая.

ГЛАВА 6

Иван Шульга сидел на травке у моста и безмятежно покуривал. Голубой "фиат" стоял под елью на обочине.

- Какой сервис! - воскликнул я, подходя к Ивану.

- Наверное, ты хочешь сказать: сюрприз? - сосредоточился Иван. - Это такое ихнее слово.

- Я хочу сказать: сервиз. Полный сервиз на три персоны. Закуривай. Партизанские сигареты "Кори".

- Я не курю этот тяжелый табак, - ответствовал Иван. - Где вы их достали? Я давно не видел таких сигарет.

- Секрет изобретателя, купили в Эвае. Значит, это и есть тот самый мост? - Я огляделся.

Дорога, по которой мы приехали, полого спускалась здесь к ручью и перед самым мостом делала крутой поворот. Быков не было, мост сложен из камня одной аркой. Перила тоже были каменными. Голубой указатель стоял на той стороне. А кругом поднимался старый лес.

Антуан поставил машину рядом с Ивановой и подошел к нам.

- Засада была на том берегу или на этом? - обратился я к Ивану. Спроси у Антуана.

- Он говорит, - по обыкновению начал Иван, - что сначала должен рассказать тебе про старика.

- Мы очень мило побеседовали, - заметил я. - Кто бы мог подумать, что старик окажется таким разговорчивым.

- Напрасно ты смеешься. Антуан говорит, что для нас это главный старик. Но он молчит уже двадцать с лишним лет, с тех пор как убили его единственную дочь. Этот старик знает все про особенный диверсионный отряд, он тоже был "кабаном".

- Вот как? - удивился я. - А он вообще-то может разговаривать? Антуан же сказал, что он свихнулся.

- Подожди, - обиделся Иван, - ты мне мешаешь. Я не знаю, кого из вас переводить сначала. Старик строил эту хижину, где вы были. Тогда он не был еще стариком, он был крестьянином и ненавидел бошей, как патриот. Его зовут Гастон. Он показывал "кабанам" все дороги, когда они шли на саботажи. Он был у этих "кабанов" самым главным разведчиком. Боши охотились за "кабанами" и схватили старика. Они пытали у него, где находится хижина. Но Гастон молчал и ничего не сказал. Тогда немецкий офицер ударил его саблей по лицу, но он все равно молчал. Боши взяли его дочь, которой было десять лет, и на глазах Гастона прокололи ее штыком. Боши увезли старика в тюремную больницу. Жена его умерла, когда он там сидел. Потом Гастон вернулся домой и нашел там могилу жены. С тех пор он разлюбил всех людей и не желает разговаривать с ними. Но каждый год в одно и то же число Гастон едет в Брюссель и устраивает там демонстрацию. Он вынимает из машины свой плакат и идет с ним мимо парламента. На плакате написано: "Позор убийцам моей дочери". Об этом Гастоне в газетах писали и даже делали его фотографию. Сначала его забрала полиция, но он и там молчал, и его отпустили домой. Через год он снова приехал в Брюссель с плакатом и пошел на эту демонстрацию. Корреспонденты задавали ему вопросы, но он не захотел с ними разговаривать. А теперь к нему привыкли. Он приезжает в Брюссель, проходит с плакатом мимо парламента и едет домой доить коров. Полиция его не трогает. Антуан два раза приезжал к нему, но Гастон ему не ответил. А ведь он знал Антуана, когда Антуан ходил в хижину. Антуан даже думал, что старик сделался немым от сабли, но люди слышали, что Гастон разговаривает со своими коровами. Против коров он не имеет возражения. И еще говорят, что он читает газеты и смотрит телевизор. Он очень богат, у него много собственной земли, он имеет арендаторов, но и сам работает с утра до вечера.

Я слушал не перебивая эту неожиданную повесть, а когда Иван закончил, подошел к Антуану.

- Я заставлю этого старика говорить, - заявил я.

- Что же ты ему скажешь? - спросил Иван.

- Ничего не скажу. Покажу ему фотографию отца и всех "кабанов". И скажу, что я сын "кабана".

- Хорошо, мы съездим к нему еще раз, - сказал Антуан, покачав головой. - Теперь я расскажу, что было на мосту.

- Давай сначала кончим со стариками. Спроси у Антуана про черного монаха. Говорил ли Антуан ему о моем приезде?

- Разве он знал, что ты приедешь? - Антуан удивился.

- То-то и оно-то, - заметил я. - Сначала он замялся, а потом сказал, что узнал об этом от тебя.

- Наверное, он напутал, - сказал Антуан, подумав. - Он старик, у него плохая память. Ему мог сказать президент де Ла Гранж, который искал русских переводчиков для тебя. Но весной, когда ты написал мне письмо, я ходил к старику, чтобы он перевел.

- Значит, сейчас ты ему ничего не говорил? Это точно?

- Нет, - сказал Антуан.

- Он говорит, что не говорил, - перевел Иван.

- И еще черный монах сказал мне про женщину из Эвая. Это и есть мадам Икс?

- Ее зовут Жермен, - ответил Шульга. - Антуан еще не раскрыл ее. Тогда мы спросим у нее, знает ли она этого монаха Мариенвальда?