Читаем без скачивания Оранжерейный цветок и девять растений страсти - Марго Бервин

Он уставился на меня, словно моя симпатия к кому-то, кто продает растения, была для него личным оскорблением.

— Надо равняться на машины. — Он выудил из кармана мобильник и поднял его над столом. — Это наша новая природа. Без изъянов и слабостей. Их нельзя истребить, потому что там, откуда они взялись, точно таких еще миллиард. Они не разлагаются, поэтому, по сути, неистребимы и вечны. Их нельзя есть, или выдрать из земли, или выжечь землю под ними, или, в конце концов, вырубить на пиломатериалы. Это совершенное, самодостаточное существование вечной жизни.

— А как насчет кислорода? — спросил Коди. — Мы ведь получаем килород из растений.

— Кислород — дымород. — Он окинул взглядом стол. — Где же модель?

— В школе, — сказала я.

Не знаю, был ли виноват жирный гусиный паштет или постоянное жужжание мобильников, лежавших у каждой обеденной тарелки в качестве дополнительной услуги, но к концу первой перемены меня слегка затошнило.

Я выскользнула через покрытую изморозью дверь ресторана и направилась в прачечную, втягивая носом живительный прохладный воздух как лекарство.

Я доехала подземкой до Даунтауна и, как лунатик, пошла на юг по Третьей авеню, нежно сжимая черенок в руке. Внезапно он стал для меня самым важным. В моей жизни появилось нечто кроме Джофа Каунсила, обнаженных девочек-подростков и умирающей природы.

Час пик миновал, и людей на улицах было совсем немного. Это была бы приятная прогулка, если бы в глубине сознания меня не тревожили мысли об Армандо. Что, если черенок вовсе не от огненного папоротника из Колумбии, а просто от обычного папоротника, который он сорвал в парке на Томпкинс-сквер? Что, если он затащит меня в заднюю комнату с мифическими девятью растениями и запрет дверь снаружи? Жизнь в мире рекламы может кого угодно сделать подозрительным в отношении мотивов поведения других людей.

Где-то около Тридцать четвертой улицы эти подозрения заставили меня развернуться и пойти на запад к овощному рынку.

Мне нужно было увидеть Эксли. В этот момент он показался мне именно тем человеком, в котором я нуждалась. Человек занят торговлей, а не съемками и болтовней. Конечно, он отменил наше свидание, но, если отбросить в сторону романтические переживания, он-то уж точно должен знать, стоит ли чего-нибудь черенок.

Когда я добралась до рынка, Эксли поливал кротоны и ругал почем зря необычно холодный и дождливый апрель, и при этом от его дыхания в ледяном воздухе палатки поднимался пар. Я услышала слова «северо-восточный» и «кучево-дождевые облака», произнесенные с видимым отвращением. Он вроде даже мне обрадовался и просветлел лицом, но, памятуя о только что отмененном свидании, невольно сделал шаг назад при моем приближении.

— Как райская птичка? — Он пожал мою руку, не снимая желтой садовой перчатки.

— Растет с каждым днем.

— А китайская пальма? Какие-нибудь проблемы?

— То же самое, что и с райской птичкой: растет, как сорняк.

— Здесь бы обе померли. — Он посмотрел на облака. — Плохой год для тропических растений и неудачный для бизнеса. Больше одной-двух недель не протянут. Продать не успею.

— Поэтому-то вы не можете прийти на обед? Проблемы на работе?

Эксли пальцем потер висок:

— Прямо в точку. Не люблю смешивать дело со свиданиями и обедами и всякой прочей мурой. Никогда ничего не получается. Никудышная затея.

— Не думаю, что покупка трех растений может быть расценена как партнерство в бизнесе.

Эксли взглянул на меня исподлобья:

— Может, и не партнерство, но это все-таки бизнес. Я продаю растения, несколько растений продал тебе и надеюсь продать еще.

Я, в свою очередь, недолго помолчала.

— Простите. Вы правы. У нас общий бизнес.

Мы еще молча постояли, пока он поливал растения.

— Кротон тянется вверх, как подросток. Я на днях пришла домой, а горшок опрокинулся, пока меня не было.

— Ему тесно. Надо пересадить. Возьмите немного горшечной земли Шульца для профессионалов и горшок дюйма на три-четыре шире нынешнего. Садовыми ножницами разрежьте старый горшок, делая надрезы от края вниз. Насыпьте на дно нового горшка земли на дюйм, положите несколько глиняных черепков для дренажа, затем вытащите кротон, сохраняя на корнях по возможности весь ком земли. — Он всеми десятью пальцами обвел большой круг. — И перенесите его в новый горшок. Сверху насыпьте немного земли, на дюйм-два ниже кромки горшка. Он скажет тебе потом спасибо.

— По правде говоря, я пришла не выяснять, почему вы отменили свидание. Я и кротон уже пересадила.

— О?

— У меня вопрос, я надеялась, что вы сможете на него ответить.

— Если насчет растений, то я — тот, кто вам нужен.

Я развернула черенок и помахала длинными белыми корнями у него перед носом.

— Я узнала из весьма сомнительною источника, что это огненный папоротник из Колумбии. Мне надо убедиться, так ли это.

Эксли уронил шланг.

Пристально глядя мне в глаза, он подошел ко мне очень близко и моментально, раньше, чем я успела произнести хоть слово, выхватил черенок у меня из рук и бросился с ним в палатку. Я поспешила за ним. Он сгреб грязь и листья со старого деревянного стола, который купил, чтобы палатка напоминала французский загородный дом. Разгреб на столе место достаточное, наверное, для тысячи черенков. Покачал черенок на ладони и бережно, словно новорожденного, каковым, по сути, черенок и являлся, положил на стол. Затем из узкого, во всю длину стола, ящика вынул лупу и стал изучать корни. Он молчал несколько минут.

Наконец поднял глаза:

— Это действительно огненный папоротник, это видно по тому, как ветвятся корни. У большинства кисличных клубеньки, но не у этого крошки. Чертовски редкий. Я однажды видел его в Южной Америке.

Он внезапно замолчал и уставился на меня, словно я была преступником.

— Тде ты его взяла?

Я и раньше видела у мужчин такой взгляд, но обычно он касался секса, а не растений. Мне не понравилось, как он смотрит на меня и на черенок, поэтому я нагнулась и быстро забрала черенок со стола. Я стояла перед ним, прижимая черенок к груди, как драгоценность. Эксли обошел стол и придвинулся ко мне так близко, что я уловила запах земли на его куртке. Определенно это была самая странная причина из всех, по каким я оказывалась настолько близко от мужчины, который мне нравился.

Сколько ты хочешь за него?

— Вы шутите?

— Я все еще прижимала черенок к груди.

— Я дам тебе за него пять сотен прямо сейчас. Или могу попытаться найти покупателя, который даст намного больше. Разницу мы поделим.

— Почему вы шепчете?

— Не хочу, чтобы кто-нибудь знал о том, что он здесь.

Не будучи страстной поклонницей резких поворотов судьбы и пережив в последнее время множество этих поворотов, я сначала засмеялась, а потом занервничала. Пятьсот долларов — большие деньги только за то, что я засунула маленький грязноватый кусочек стебля в стакан с теплой водой и ждала несколько недель, пока появятся корни.

— Где ты его взяла? — повторил он, не обращая внимания на посетителей, потихоньку скапливавшихся снаружи.

Я знала, что он мне не поверит, если я расскажу правду, поэтому даже не потрудилась соврать.

— Я достала его в прачечной самообслуживания.

— Познакомь меня с ним, кто бы он ни был, и я добавлю еще две сотни баксов. Может, я весь в земле бегаю вдоль прилавка с растениями, но я знаю: это большая сумма даже для того, кто работает в рекламе.

Если человек в среднем в жизни испытывает приблизительно три радикальные перемены в карьере, только что у меня перед глазами мелькнула возможность второй такой перемены.

— Ну? — спросил он.

Возможно, мне удастся достать еще черенков у Армандо, и продать их Эксли. Я расстанусь с Джофом Каунсилом и буду зарабатывать деньги, носясь с черенками тропических растений между прачечной и овощным рынком, от садовника к продавцу.

— Я буду посредником. — Я, правда, понятия не имела, как работает посредник. — Я буду приносить черенки, а вы будете мне платить.

Эксли с трудом скрывал раздражение

— Ты не хочешь мне сказать, кто этот человек?

— Не хочу.

— Не доверяешь?

— Мы никогда не работали вместе.

— У этого человека много растений?

— Я не очень разбираюсь в растениях, но мне кажется, я видела первоцвет, маки, несколько видов злаков, ноготки, георгины и ирисы.

Эксли медленно проговорил:

— Я имею в виду ценные растения. — Он проговорил слово «ценные» по слогам. — Ты видела еще какие-нибудь ценные растения помимо огненного папоротника?

— Я не знаю, какие растения ценные. Я не знала, что и он ценный, пока вы не сказали. Но он упомянул о каких-то девяти растениях в задней комнате.