Читаем без скачивания Секира и меч - Сергей Зайцев

– Не одна? – Глеб наконец понял. – Значит, я подарил тебе ребенка?- Да, любимый, – ответила Рахиль, утирая льющиеся слезы.

– Почему же ты хочешь, чтобы я ушел? Разве я чем-нибудь обидел тебя?

– Нет, не обидел, – печально покачала головой Рахиль. – Я и сама не понимаю. Но чувствую, что так будет лучше. Ты должен уйти…

– Но почему? – досадовал Глеб.

Вдруг Рахиль вскинула на него заплаканные глаза:

– Может, у тебя есть жена?

– У меня нет жены. Я один в этом свете. Как и ты. Даже побратимы мои погибли.

– Чье же имя ты тогда называешь ночами? Сквозь сон… И тогда называл… в бреду.

– Чье имя? – удивился Глеб.

– Мария. Кто она? Ты все время зовешь ее.

– О! Мария – совсем девочка, – улыбнулся Глеб. – Я однажды спас ее.

– Девочки становятся женщинами, – заметила Рахиль.

– Не думай об этом, – пытался успокоить ее Глеб. – Я и сам не знаю, отчего она приходит ко мне во сны.

Рахиль как-то удрученно покачала головой:

– Она не только во сны к тебе приходит. Я как будто постоянно чувствую ее. Она словно стоит между нами и крепко держит тебя. И даже когда мы на ложе, когда невозможно думать ни о чем, кроме любви, я чувствую присутствие другой женщины…

Глеб не ответил. Наверное, он и сам чувствовал нечто подобное, но только не признавался. Рахиль сказала убежденно:

– Ты должен уйти. Ты и сам это поймешь однажды. Когда у раненой птицы залечат крыло, она непременно улетает.

– Разве можно сравнить меня с раненой птицей?

– Можно, – кивнула Рахиль. – Ты – как орел. Твое место – на знамени. Ты не сможешь жить без войны. Это в крови у тебя. Я поняла. Ты от рождения – воин. Боюсь, что и сын мой станет воином. Не пастухом.

Так говорила Рахиль и, наверное, была права. У нее было очень чуткое сердце. Она велела Глебу уйти, но по этому поводу в два ручья лила слезы.

Глебу совсем не хотелось уходить. Однако Рахиль сказала уйти, и он ушел…

Лил дождь. Потоки грязно-желтой воды стекали с гор.

Пройдя по селению, Глеб оглянулся. Дом Рахили стоял на самой вершине холма. Недавно подновленный, он долго еще простоит. Глеб смотрел и смотрел, он хотел на всю жизнь запечатлеть этот дом в памяти.

Глеб спустился в долину и пошел по дороге в сторону моря.

Он шел и не видел ничего вокруг, не замечал дождя, который промочил его насквозь. Он думал о своей жизни и о словах Рахили. Быть может, он, великан, занимал слишком много места в ее жизни, в ее доме, на ее ложе, – так много, что она не в состоянии была жить той жизнью, какой привыкла жить. А может, на то были и другие причины, кроме сказанных… Иногда бывает так трудно понять женщин.

Глава 20

Находя себе приют в пещерах, коими изобиловали горы, или под смоковницами в долинах, питаясь смоквами и дикими маслинами, иногда подбивая какую-нибудь дичь, Глеб шел в сторону Аскалона. Кабы не тяжесть на душе, идти ему было бы совсем легко. Рана его к тому времени уже не давала себя знать, и он чувствовал прежние силы.

На мосту через какую-то речку Глеб встретил латинскую стражу. Один из стражников был Глебу знаком еще по штурму Антиохии. Этот стражник весьма удивился, узнав в иудее, спустившемся с гор, Глеба, и спросил, что заставило его облечься в такой наряд.

Глеб оглядел себя и сказал:

– Человеку не всегда дано знать, как повернется жизнь.

Они разговорились, и латиняне поведали Глебу, что война пошла на убыль, и каждый из рыцарей, оставшихся в живых, получил то, что хотел. Пожалуй, все остались довольны, кроме лишь тех, кого судьба наделила увечьями. Брат Готфрида – Балдуин – стал правителем графства Эдесского. Впрочем об этом Глеб знал. Графство Триполи досталось Раймунду, Антиохия – Боэмунду, а Иерусалимское королевство – самому Готфриду. Рыцарей осталось не так много, а городов в Святой земле – чуть не за каждой горой. Герцоги и графы щедры на поместья, а сарацины и иудеи умеют работать, если их покрепче держать в узде…

Узнав такие новости, Глеб отправился дальше.

В городке Аскалоне у пристани он увидел множество генуэзских и венецианских кораблей. Одни стояли на разгрузке, другие – на погрузке. Глеб подошел к одному из этих последних и спросил какого-то купца, нет ли здесь кораблей, отправляюшихся в Константинополь.

Даже не взглянув на Глеба, занятый подсчетом бочек, купец ответил:

– Мой корабль отходит туда завтра. Тогда Глеб сказал:

– Отвези меня в полис, купец.

– Меня зовут Марко, – этот занятой человек наконец отвлекся от своего дела и взглянул на Глеба, а взглянув, бросил пренебрежительно:

– Э-э! Постой, постой, иудей!… А есть ли у тебя чем заплатить?

– Я не иудей, – сказал Глеб. Марко еще раз оглядел его:

– На тебе же иудейская хламида. Глеб усмехнулся зло:

– Если мне придется обсыпаться чешуей, ты же не скажешь, что я рыба.

Марко молча кивнул. Потом сказал с сомнением:

– Какой платы можно ждать от такого оборванца?

– Не очень-то ты любезен, друг! – ответил Глеб, подумывая, не следует ли ему выбросить этого купца с пристани в воду, однако не стал этого делать, а вынул из сумки корону. – Вот это, быть может, чего-нибудь да стоит. Я думаю, что сумею с тобой расплатиться.

Марко, увидев золотую корону, переменился в лице:

– Может, ты царь?- Нет. Сей венец мне возложил на голову Готфрид за штурм одной крепости.

Спеси купца – как не бывало.

– Прости меня, рыцарь! – виновато сказал Марко. – Сбил меня с толку твой странный наряд. А корону свою спрячь. Я доставлю тебя в полис бесплатно.

Плавание проходило без каких-либо происшествий. Суда шли вдоль берега на север, потом повернули на запад и опять на север. Так они огибали землю. Какие-то города оставляли без внимания, в другие заходили. Часть товаров выгружали, иные загружали. После этих нехитрых действий Марко подолгу подсчитывал монеты, складывая из них на столе высокие столбики.

В назначенный срок корабли прибыли в Константинополь.

Эту зиму Глеб собирался провести здесь.

Глеб продал корону богатому греку, который, как видно, не лишенный честолюбия, тут же, отсчитывая деньги, водрузил ее себе на чело. И хотя грек не поскупился, корона стоила много больше того, что он дал. Как бы то ни было, у Глеба на руках оказалось столько денег, сколько он никогда прежде не держал.

Глеб все еще подумывал о службе в ромейском войске, поэтому, продав корону, направился первым делом в лавки оружейников и выбрал себе там лучшие доспехи – с виноградной гроздью на груди, поскольку несколько лет назад заслуженно носил звание декарха. Также он нашел славный меч и все, что полагается к нему – красивые ножны, пояс с серебряными бляшками, ремни.