Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам - Эдуард Филатьев

«… у Айседоры золотой дворец в Париже стоимостью в восемь миллионов франков, у неё миллионы на текущем счету в заграничных банках и т. п.».

Валентин Катаев:

«В молодом мире московской богемы она воспринималась чуть ли не как старуха. Между тем люди, её знавшие, говорили, что она была необыкновенно хороша и выглядела гораздо моложе своих лет, слегка по-англосакски курносенькая, с пышными волосами, божественно сложенная».

В Москве судачили и о том, что Дункан начинает день с рюмки коньяка, а заканчивает уже на рассвете бокалом шампанского.

В этот-то момент Лили Брик и собралась посетить Латвию.

Лилина загранпоездка

Как мы говорили уже не один раз, никакой общественной деятельностью Лили Юрьевна не занималась и нигде не работала. И, тем не менее, за рубеж съездить очень захотела. На что (или на кого) она рассчитывала?

Ответ здесь может быть только один: на своего мужа, сотрудника ВЧК Осипа Брика. Если он смог «исхлопотать» разрешение на выезд за рубеж родным Бориса Пастернака, то почему ему не постараться и не устроить то же самое своей законной супруге?

Но у Аркадия Ваксберга всё равно возник вопрос:

«На какие деньги Лиля собиралась жить за границей? Советский рубль всё ещё представлял собой не более чем клочок бумаги (так называемый „золотой“, то есть конвертируемый червонец ввели годом позже), обменять его на валюту можно было только по специальному распоряжению или кремлёвских, или лубянских властей. Даже в самом лучшем случае обмену подлежала лишь крайне ничтожная, едва ли не символическая сумма. Но никаких денежных затруднений в Риге Лиля, видимо, не имела».

Мало этого, Лили Юрьевна стремилась попасть не просто за границу, ей хотелось поехать в Лондон, а для этого требовалась въездная виза, которую получить в Москве было невозможно – дипломатических отношений между Советской Россией и Великобританией ещё не было. Ближайшее английское посольство находилось в Риге, стало быть, надо было ехать в Латвию и все документы оформлять там.

Однако и тут возникли сложности, о которых – Бенгт Янгфельдт:

«… нежелание советской власти выпускать своих граждан было лишь частью проблемы: большинство других стран их не впускало. Чтобы Лили смогла въехать в Латвию, понадобились специальные меры: её сделали сотрудницей дипломатического представительства Советской России в латвийской столице».

А «сделать» такое без ведома ВЧК было невозможно.

Кроме желания повидаться с матерью, у Лили Юрьевны была ещё одна цель. Янгфельдт сформулировал её так:

«Лили хотела найти издателя, готового издавать произведения Маяковского».

Это был способ обойтись без услуг Госиздата, в котором после громкого судебного процесса даже имени Маяковского не желали слышать. А придумал этот ход наверняка Осип Брик, которого Лили называла «генератором идей».

У Янгфельдта возникли и вопросы:

«Почему Лили так стремилась в Лондон, где раньше никогда не была? <…> Учитывая натянутые отношения между матерью и дочерью, трудно понять то рвение, с которым Лили стремилась в Лондон. Просто желание путешествовать и жажда новых впечатлений? В некоторых письмах она говорит и о поездке в Вену, город, с которым у неё тоже не было очевидной связи».

Иными словами, всё то, что уже опубликовано о поездке Лили Юрьевны в Латвию, однозначно свидетельствует о том, что это была тщательно спланированная чекистская акция. Но прежде чем она началась, произошло другое событие, совершенно открытое и невероятно шумное.

Неожиданный юбилей

Осенью 1921 года исполнялось двенадцать лет с того момента, как у узника Бутырки Владимира Маяковского появилась тетрадь, в которую он начал записывать сочинявшиеся им стихи. Возникла идея – устроить празднование. Отметить юбилей! Двенадцатилетний!

Возник вопрос: как его назвать? Ответ нашёлся быстро: «Двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского». Или сокращённо: «Д. ю. Вла. М». Что получилось? «Дювлам»! Отличное название!

Вскоре вся Москва была увешана афишами. Они зазывали публику посетить Политехнический музей (19 сентября) и поучаствовать в «Дювламе».

В этот момент в Москву приехал 30-летний врач, бывший белогвардеец, ставший литератором, никому ещё в столице неизвестным – Михаил Афанасьевич Булгаков. Поезд пришёл глубокой ночью, и первое яркое впечатление от проезда по городу Булгаков описал в повести «Записки на манжетах»:

«На мосту две лампы дробят мрак. С моста опять бултыхнули в тьму. Потом фонарь. Серый забор. На нём афиша. Огромные, яркие буквы. Слово. Батюшки! Что ж за слово-то? Дювлам. Что ж значит-то? Значит-то что ж?

Двенадцатилетний юбилей Маяковского…

Присел на тумбочку и, как зачарованный, уставился на слово. Ах, слово хорошо! А я, жалкий провинциал!..

Мучительное желание представить себе юбиляра. Никогда его не видел, но знаю… знаю. Он лет сорока, очень маленького роста, лысенький, в очках, очень подвижной. Коротенькие подвёрнутые брючки. Служит. Не курит. У него большая квартира с портьерами, уплотнённая присяжным поверенным, который теперь не присяжный поверенный, а комендант казённого здания. Живёт в кабинете с нетопящимся камином. Любит сливочное масло, смешные стихи и порядок в комнате. Любимый автор – Конан Дойль. Любимая опера – «Евгений Онегин». Сам готовит себе на примусе котлеты. Терпеть не может поверенного-коменданта и мечтает, что выселит его рано или поздно, женится и славно заживёт в пяти комнатах».

Булгаков тогда, конечно же, даже представить себе не мог, что через несколько лет этот «юбиляр» будет с высоких трибун беспощадно громить его творчество и… азартно сражаться с ним на бильярде.

19 сентября торжественное чествование Маяковского состоялось. Вот как это событие представила рижская газета «Новый путь» (в статьях от 28 сентября и 1 октября):

«Программа юбилейного вечера состояла из трёх отделений: 1) образцы творчества за 12 лет, 2) желающие присутствующие приветствуют Маяковского, 3) Маяковский приветствует присутствующих…

Аудитория Политехнического музея была битком набита публикой…

Первым приветствовал известного поэта представитель левого течения Пролеткульта. За ним приветствовали представители: от Государственных художественных мастерских, от Московского лингвистического кружка, от Первого театра РСФСР, от группы украинцев, персов и проч. Были приветствия и от отдельных лиц…