Читаем без скачивания Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 2 - Ник Перумов

Дану не повернула головы. Она бежала навстречу показавшимся в конце деревенской улицы сородичам.

Взгляд Кицума потяжелел.

– Нодлик! Эвелин! – крикнул он, указывая на Дану.

Как ни странно, на сей раз они не ссорились.

– Да, конечно, Кицум, – спокойно сказала женщина. Из складок одежды появилось странное оружие – короткий серп на рукояти примерно в локоть длиной, к которой крепилась цепь с увесистым грузом на конце.

Нодлик просто выхватил два коротких парных меча. Где жонглёр прятал их доселе – знала, наверное, кроме него, одна только Эвелин.

– Таньша! Что стоишь столбом? – прикрикнул на женщину Кицум. – Не видишь, что ли?

Братцы-акробатцы куда-то уже успели испариться, равно как и Еремей – заклинатель змей.

– Идёмте, – сказал клоун.

Наверное, со стороны это было очень странное зрелище – четверо в обносках, в которых с трудом угадывались цирковые костюмы, идущие против целой сотни Дану.

– Патриарх приказал нам выжить, – хрипло заметил Нодлик.

– По-моему, лучше смотать удочки, – тотчас согласилась с ним Эвелин. Первый порыв проходил, уступая место благоразумию.

Кицум коротко взглянул на них – да так, что жонглёры тотчас прикусили языки.

– Ага, пусть ты умрёшь сегодня, а я завтра? Не выйдет, – спокойно, без малейшей рисовки заметил клоун. Однако было в его словах нечто, заставлявшее поверить – есть много вещей похуже смерти.

А Таньша и вовсе ничего не говорила – молча шагала себе, перевязь с набором метательных ножей на груди, запасные клинки – слева и справа на поясе, у бедра – длинная рапира доброй работы. Таньша молчала, она и раньше-то не охотница была поговорить и даже сейчас, перед лицом верной гибели, не размыкала губ.

– А Тукк с Токком?.. – вновь встрял Нодлик. – Нам умирать, а им?..

– Они не из Лиги, – ответил Кицум. – Не беспокойся и не завидуй. Их зарежут как баранов, а до этого ещё оскопят по обычаю Дану. Предпочитаю умереть от честной стрелы!

Что-то свистнуло, коротко звякнуло в воздухе. Две половинки перерубленной стрелы Дану упали под ноги Эвелин. Женщина опустила свой серп.

– Только не так, чтобы сразу, – заметила она.

– Неплохо, Эвелин, – скривился Нодлик. – Только это нам всё равно не поможет.

– Погоди лезть в яму раньше времени, – заметил Кицум. – Кто знает, постараемся прорваться. В деревне не уцелеет никто, это я тебе обещаю.

Агата с чудесным мечом давно скрылась впереди. Из-за крайних домов внезапно донесся яростный взрыв криков, которые иначе как экстатическими и назвать было нельзя.

– Наша данка до тех добежала, – заметила Эвелин. – Жаль, что мы не убили её сразу, Кицум…

– Получается, что да, – грустно согласился клоун. – Я должен был догадаться… Это ведь она притащила сюда этих Дану.

– Но как?! – возопил Нодлик, словно ничего более важного на свете сейчас для него не существовало.

– Думаю, магия её добычи, которую они с Онфимом вытащили из Друнга… – заметил Кицум. – Так, всё, хватит! За работу!..

Впереди разбегались последние защитники баррикады, преграждавшей вход в деревню. Дану с непонятной (а может, как раз наоборот, очень понятной!) яростью искали не победы, а именно боя, схватываясь с врагами даже на не слишком выгодных позициях, как будто это был их последний бой. Они не стали тратить время на обход. Они атаковали в лоб. Под прикрытием лучников, выпускавших издали свои стрелы, несколько десятков меченосцев развернулись в цепь и полезли на баррикаду. Защитники её продержались недолго.

– Быстрее! – рявкнул Кицум.

Они успели вовремя.

Над краем перевёрнутой набок телеги появилось лицо воина-Дану в высоком блестящем шлеме. Миндалевидные глаза полны ярости. Взлетел уже обагрённыйхумансовойкровью длинный и тонкий меч.

Таньша резко взмахнула рукой, и Дану опрокинулся. Из глазницы торчал метательный нож циркачки.

Второго Дану сразила Эвелин, метнув своё хитроумное оружие так, что загнутый конец серпа вошёл прямо в узкую щель между верхом кольчуги и краем шлема. Рванула цепь, высвобождая клинок, – рукоять словно сама вспрыгнула ей обратно в ладонь.

– Ловко, – одобрил Кицум. – Моя теперь очередь, что ли?

В руках старого клоуна не было никакого оружия. Кроме лишь старой верёвки.

– У монашка одного позаимствовал, – криво усмехнулся Кицум.

За баррикадой нарастал рёв атакующих. С непонятным упорством Дану вновь пошли вперёд именно здесь вместо того, чтобы спокойно обойти защитников и расстрелять их из луков со спины. Вместо этого они старались достать их, посылая стрелы навесом через баррикаду.

Словно забавляясь, Эвелин играючи разрубила три или четыре прямо в воздухе. Нодлик пару просто поймал, после чего с отвращением переломил через колено.

Кицум одним прыжком вскочил на какую-то бочку, широко размахнулся своей нелепой пеньковой верёвкой. Очередной воин Дану поднял меч для защиты, но верёвка неведомым образом захватила петлёй клинок вместе с гардой. Кицум рванул верёвку на себя – она разрезала и железо, и плоть с куда большей лёгкостью, чем нить маслоторговца режет массивный желтоватый шмат.

Дану с истошным воем упал вниз.

А верёвка замелькала, хлеща в разные стороны; гнилые пеньковые волокна разлетались влево-вправо; только у самых концов обмотка оказалась добротной. Сверкнула тонкая, едва ли толще человеческого волоса, нить; каждый взмах странного Кицумова оружия оставлял за собой в воздухе целые шлейфы крови; нить резала клинки, доспехи, шлемы, кости, плоть. Дану откатились, оставив под баррикадой шестерых убитых.

Нодлик поднял упавшую рядом с ним отсечённую часть меча – срез был ровным и гладким.

– Она у тебя диамантовая, что ли, нить эта, а, Кицум?

Эвелин метнула вслед пятящимся Дану пару звёздочек – один упал.

– Неплохая работа, – самодовольно сказал Кицум. – Однако, если я всё правильно понял, сейчас должна появиться наша данка… А вы пригнитесь, пригнитесь! Все до единой стрелы даже ты, Эвелин, не отобьёшь.

Ничего этого Сеамни Оэктаканн не видела. Во весь опор промчавшись по обречённой деревне, она вылетела за околицу, натолкнувшись прямо на Седрика и окружавших его старших воинов. Immelsthorunn горел в руках Сеамни нестерпимым огнём; казалось, деревянное лезвие пылает изнутри.

Седрик, немолодой уже воин в богатых доспехах (наверное, последнее достояние народа Дану – эти доспехи, неведомо как уцелевшие во всех отступлениях и исходах), просто и молча упал на колени. Прямо в грязь последних дней предзимья.