Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Особенно заботила государя патриотическая направленность русских драматических произведений. Сохранились свидетельства разговоров Николая Павловича с Н. В. Кукольником – автором исторической драмы «Рука Всевышнего Отечество спасла» (1834 г.). О первом из них сообщает М. Ф. Каменская, считавшаяся тогда «невестой» писателя (на самом деле тот был женат). Однажды Нестор Васильевич пришел в дом ее родителей в воскресенье позже обычного и показал записку государя: «Николай Романов ждет к себе Кукольника завтра в девять часов утра» [1126] . Конечно же, он забыл, что нужен мундир, и, узнав, что Н. В. Кукольник числится по придворному ведомству, отец мемуаристки, граф Ф. П. Толстой, организовал срочно переделку мундира их родственника. Так как Н. В. Кукольник был высок и худ, а владелец мундира среднего роста и полон, то пуговицы от фалдочек оказались между лопаток драматурга. Нестор Васильевич заявил, что будет поворачиваться к государю только передом. Во время беседы с Н. В. Кукольником Николай Павлович сказал, что много хорошего слышал о его таланте, и поинтересовался, как идет работа над его новой драмой. Впоследствии граф Ф. П. Толстой сказал, что он догадывается о мастерском лавировании Нестора Васильевича: «Слава тебе, Господи, я по опыту знаю, как государь смешлив!» [1127]

Свидетельства о реакции императора на премьеру несколько разняться. Находившаяся в театре с семьей М. Ф. Каменская писала: «Приехала царская фамилия, вошла в боковую ложу, тотчас занавес взвился, и представление началось. Новая драма Нестора Васильевича прошла блистательно. Актеры играли превосходно; аплодисментам не было конца. Много хлопал и государь. Автор выходил в директорскую ложу несколько раз, чтобы раскланиваться публике, и всякий раз его встречали оглушительными криками "браво" и неистовыми аплодисментами. В райке простой народ, которому "Рука Всевышнего" пришлась по душе, так орал и бесновался, что всякую минуту можно было ожидать, что кто-нибудь вывалится» [1128] . Несколько иначе описывает этот спектакль более хладнокровный свидетель Теобальд Роткирх. Оказывается, Н. В. Кукольник сидел в директорской ложе, ожидая реакции государя ни жив, ни мертв, но, несмотря на хороший прием драмы публикой, Николай Павлович «был серьезен и молчалив» [1129] . После окончания спектакля, когда Н. В. Кукольник взглянул на императорскую ложу, то увидел милостивый кивок императора. Тем не менее он вернулся за кулисы в состоянии, близком к обмороку. Подошедший к нему дежурный флигель-адъютант пригласил драматурга в Зимний дворец к 12 часам следующего дня. Вот как описывается эта встреча: «"Здравствуйте, Кукольник! – сказал его величество, приветливо улыбнувшись. – Благодарю Вас за Вашу прекрасную пьесу и поздравляю с успехом. Без сомнения, ей предстоит сделаться народною, как и "Жизнь за царя". Но для народной драмы в ней, по моему мнению, необходимо сделать кой-какие изменения… Предупреждаю, что для Вас мнение это отнюдь не обязательно: можете его принять или нет… Но полагаю, что произведение выиграло бы еще больше, ежели бы в нем сделаны были следующие изменения". – Тут государь, начиная с первого акта проследил всю пьесу, указал на излишние длинноты, на новые сцены, которым следовало бы дать место в драме, на неестественность некоторых положений и т. д., и наконец, спросил: "Как Вы думаете?" Кукольник стоял, как очарованный, глаза его были неподвижно уставлены на монарха; ноги дрожали, он задыхался. "Ваше Величество! Вы так беспредельно осчастливили меня… клянусь Вам Богом, никто не сделал мне таких высокорадушных замечаний, как Ваше Величество!"» [1130]

Для элитной публики и дипломатического корпуса предназначался Михайловский театр (от Михайловской площади и дворца Михаила Павловича), возведенный по проекту Александра Брюллова (старшего брата «великого Карла») в сентябре 1833 г. Зрительный зал был рассчитан на 900 человек. Ложи и кресла амфитетара были решены в малиновых тонах.

Здесь французская труппа исполняла модные новинки парижской сцены, но были также русские постановки и балеты. В день открытия театра, 8 ноября 1833 г., были исполнены балет «Воспитанница Амура» (в другом варианте – «Амур в деревне»), а также по личному указанию Николая Павловича водевиль П. А. Каратыгина «Знакомые незнакомцы» [1131] . Великая княжна Ольга Николаевна не забыла упомянуть о Михайловском театре: «По вечерам ходили во французский театр, ансамбль которого привлекал знатоков, а также тех, кто любил блестящее общество» [1132] .

По воспоминаниям великой княжны Ольги Николаевны, актеры французского театра осенью 1832 г. в определенные дни недели приходили читать императорским детям «в Сашиной библиотеке» «французских классиков, особенно Мольера». «Я вспоминаю при этом уже сильно пожилую мадам Бра, неподражаемую в характерных ролях, которая приводила в восторг и потешала Папа и дядю Михаила. Вся французская труппа занимала дом на Крестовском, на берегу Невы. Часто отправляясь кататься, мы останавливались под балконом, и Папа звал: "Мадам Бра, вы дома?" Старая дама пышных размеров сейчас же появлялась, и начинался шуточный диалог. Папа смеялся до слез, в то время как Мама не очень одобряла скабрезные шутки в нашем присутствии» [1133] . Рассказывая о событиях 1838 г., Ольга Николаевна вспоминала и о Французском театре [1134] . Михайловский театр был перестроен в 1859 г. А. К. Кавосом.

Впрочем, императорская семья посещала все театры! В летний дачный сезон театральные представления давались во всех императорских пригородных резиденциях, иногда – и на открытом воздухе на импровизированных сценах.

В 1827 г. за 40 дней архитектор С. Л. Шустов возводит летний театр на Каменном острове (наб. р. Крестовки, д. 10), что было вызвано закрытием в том году Малого театра (Казасси). Главный фасад Каменноостровского театра был обращен к Средней Невке. Зрительный зал имел два яруса лож и галерею, а в партере – 250 кресел. Всего уютный зал, выдержанный в голубовато-зеленых тонах, мог вместить до 800 зрителей. По замыслу архитектора, стена позади сцены могла раскрываться; тогда декорацией становился парк, который был перепланирован садовым мастером Д. Бушем. В летнее время в нем давали выездные спектакли труппы императорских театров, а иногда и гастролеры.

Театр был популярен у великосветских дачников, выезжавших летом на «острова». В этот период летом на Каменном острове часто жила великая княгиня Елена Павловна (супруга Михаила Павловича). «В эту плохую погоду, – замечает в дневнике 5 июня 1830 г. Долли Фикельмон, снимавшая дачу неподалеку, – Каменноостровский театр – главное для нас развлечение. Вирджиния Бонне – великолепная актриса школы мадемуазель Марс» [1135] . Речь идет о французской актрисе Элизе Вирджинии Веронике Пик де ла Бонне, которая через пять лет станет женой архитектора Огюста Монферрана. И далее в записи от 26 июля добавляет: «Мы принимаем каждые вторник и пятницу после театра – вечера проходят хорошо» [1136] . Через 17 лет обветшавшее деревянное здание было разобрано, и архитектором Театральной дирекции А. К. Кавосом театр был воссоздан с сохранением прежнего фасада. Повторное его открытие состоялось 11 июля 1844 г.

«Государь Николай Павлович, – писал впоследствии артист Ф. А. Бурдин, – страстно любил театр. По обилию талантов русский театр тогда был в блестящем состоянии. Каратыгины, Сосницкие, Брянские, Румянцев, Дюр, Мартынов, Самойловы, Максимов, Асенкова… Балет тоже отличался блеском, имея во главе первоклассных европейских балерин: Тальони, Фанни Эльслер, Черито, Карлоту Гризи и др. А французский театр по своему составу мог соперничать с Comedie Frangaise; довольно назвать супругов Аллан, Брессана, Дюфура Плесси, Вольнис, Мейер, Бертон, Руже, Готи, Верне, – позднее Лемениль и других… Театр был любимым удовольствием государя Николая Павловича, и он на все его отрасли обращал одинаковое внимание; скабрезных пьес и фарсов не терпел, прекрасно понимал искусство…» [1137] Добавим от себя: он понимал, применяя более позднее выражение-клише, прежде всего идейно-политическое значение этого «самого массового» тогда вида искусства, но ценил также талант и юмор. Об этом последнем его качестве один из историков театра (Т. Полнер) писал: «Император Николай I оказывал театру снисходительное "отеческое" внимание. Он любил пошутить и поболтать с хорошенькой артисткой. Похохотать над водевилем Каратыгина или Федорова, заставить талантливого актера копировать кого-либо из лиц своей свиты… В трудные минуты он приходил иногда на выручку к угнетенным цензурой авторам, если, впрочем, у последних оказывались сильные покровители» [1138] .

В 1837 г. в Петергофе у Красного пруда был открыт новый летний театр (старый Оперный дом на территории Верхнего парка пришлось снести еще в 1829 г.). В театре имелись императорская ложа, императорские комнаты, 9 комнат для актеров и другие помещения [1139] . Артистов, непосредственно занятых в спектаклях, привозили пароходом. Иногда же, когда спектаклей было много, их поселяли на несколько недель в Монплезире [1140] . В свободное время артистов можно было видеть купающимися в расположенном рядом бассейне. Вот что вспоминал о пребывании артистов в Петергофе в 1831 г. начальник репертуарной части русской труппы Р. М. Зотов: «Помню, что за холодным годом последовало самое жаркое лето, и в это время был дан балет "Киа-Кинг" в Петергофе на открытом воздухе, на площадке против Самсона. Зрелище было великолепное… На другой день после "Киа-Кинга" я на пристани Монплезира купался в 8 часов утра с некоторыми из театральных лиц, и в эту самую минуту подошел неожиданно государь; но, взглянув на нас и узнав, кто купается, не велел беспокоить нас» [1141] .