Читаем без скачивания Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования - Филип Шенон

Уоррен был недоволен: намеченные им даты окончания работы комиссии каждый раз отодвигались, и конца этому не предвиделось. Он подозревал, что останется в этом году без отпуска. К началу июня только усердный Арлен Спектер – самостоятельно, без помощи или помех со стороны давно устранившегося старшего партнера Фрэнсиса Адамса – закончил черновой вариант своей части заключения, касающийся событий в день покушения. Остальные сотрудники, отвечавшие за другие участки работы, еще несколько недель назад знали, что не успевают.

Уоррен уже не сдерживал раздражения из-за отсрочек. Слосон вспоминал, как Уоррен разгневался, когда узнал, что первоначально намеченный срок окончания работ – он предполагал закончить все в июне – не будет соблюден. 29 мая, в последнюю пятницу месяца, Рэнкин понял, что Уоррену следует сказать четко и ясно, что штатные сотрудники не успеют подготовить черновые наброски отчета к понедельнику, 1 июня2. Собираясь домой на выходные, Рэнкин попросил Уилленса сообщить Уоррену эту новость: «Следует предупредить шефа, что к понедельнику мы не успеем».

Председатель Верховного суда «пришел в ярость», вспоминал Слосон.

Уилленс сказал, что понимает негодование начальника. Большую часть жизни, в конце концов, председатель Верховного суда следил за неукоснительным соблюдением графика и от своих сотрудников требовал того же. Теперь же соблюдение графика по большей части зависело от группы молодых юристов, со многими из которых он был едва знаком. Он чувствовал себя «заложником наемной команды», вспоминал Уилленс.

Уоррен, который обычно в июле – августе, в самую жару, уезжал из города, теперь сократил свой отпуск до месяца. Он собирался 2 июля отбыть в свою любимую Норвегию, пожить в доме своих предков и заодно порыбачить, а вернуться в начале августа, чтобы успеть просмотреть последний вариант заключительного отчета. До отъезда он надеялся ответить на кое-какие неприятные послания: за год он получил множество писем от известнейших юристов, которые не одобряли его решение возглавить комиссию. В запоздалых ответных письмах он говорил, что они абсолютно правы и что он взялся за эту работу лишь потому, что президент Джонсон на этом настаивал. «Я согласен с вами, не годится членам Верховного суда браться за постороннюю работу, – писал Уоррен Карлу Шипли, юристу из штата Вашингтон. – Я прямо говорил обо всем этом и в Верховном суде, и за его стенами»3. Уоррен приводит любимое высказывание президента Гровера Кливленда, объясняя, почему уступил просьбам президента Джонсона. «Иногда, как выразился Гровер Кливленд, мы сталкиваемся “с обстоятельствами, а не с теорией”. В данном случае президент так ясно показал мне всю серьезность ситуации, я не мог ему отказать».

Верховный суд как раз завершил очередную насыщенную сессию, во время которой было рассмотрено несколько знаковых дел, в том числе дело «Компания The New York Times против Салливана», в марте было единогласно вынесено решение Верховного суда, ставшее мощным шагом вперед в защиту свободы прессы и гражданских прав4. Определение суда существенно ограничивало возможности государственных служащих использовать законы об ответственности за распространение клеветы для наказания неугодных журналистов: в то время эти законы использовались для банкротства информационных агентств, сообщавших о нарушениях гражданских прав в южных штатах. 22 июня, после процесса «Эскобедо против штата Иллинойс», Верховный суд вынес решение, что обвиняемому в уголовном преступлении должно быть разрешено обратиться за консультацией к адвокату, – такое решение расширило возможности защиты для таких обвиняемых, закрепленные единогласным решением по делу «Гидеон против Уэйнрайта», которое рассматривалось за год до этого. Но в отличие от «Гидеона против Уэйнрайта» дело Эскобедо оказалось не таким простым: решение было принято большинством голосов, пять против четырех. Из-за перевеса всего в один голос некоторые юристы могли подумать, что кампания Уоррена по расширению прав обвиняемых по уголовному делу теряет обороты.

Уоррен позже скажет, что всегда понимал, как трудно будет добиться единодушия комиссии – слишком разными были эти семеро мужчин, которые в других обстоятельствах не пришли бы к согласию ни в чем5. «У нас было сколько людей, столько и точек зрения, – вспоминал Уоррен. – Я уверен, что был бельмом в глазу для сенатора Рассела из-за решений суда по расовому вопросу». Его поразила неприкрытая враждебность, которую проявляли по отношению друг к другу конгрессмен-демократ Боггс и конгрессмен-республиканец Форд: «Их отношения даже отдаленно не напоминали товарищеские». Председатель Верховного суда к Боггсу относился с большим уважением, чем к Форду, даже несмотря на то, что Боггс не так активно участвовал в расследовании. «Боггс хорошо зарекомендовал себя в комиссии, – говорил председатель Верховного суда. – Он сохранял объективность. И всегда готов был помочь». К тому же Уоррен находил Боггса приятным в общении. «Боггс был дружелюбен, а Форд вечно упирался». Джона Макклоя Уоррен уважал за практический ум: тот всегда старался сохранять беспристрастность. «Он был объективным и много сделал для расследования». Аллен Даллес, хотя казался чудаком и имел привычку дремать на заседаниях, тоже, по словам Уоррена, «принес много пользы… правда, он был слишком говорлив, но работал усердно и хорошо проявил себя как член комиссии».

В конце весны Уоррену казалось, что он убедил большинство членов комиссии принять его точку зрения: Освальд действовал в одиночку. «Версия, исключавшая заговор, вероятно, была главным решением по этому делу», – сказал он. Ярым противником ее, по его словам, был Форд, который по-прежнему не исключал возможности, что Освальд участвовал в заговоре, в котором, вероятно, была каким-то образом замешана Куба. «Форд хотел выйти по касательной на коммунистический заговор», – вспоминал Уоррен. Он также не был уверен, к какому мнению склонится Рассел, поскольку сенатор не слишком много внимания уделял расследованию.

Работа над черновыми вариантами заключения в основном ложилась на плечи штатных сотрудников, что неудивительно для столь престижной федеральной комиссии. Уоррен и другие члены комиссии решили, что выскажут свое мнение после того, как получат черновые главы. Редлик, чувствуя себя более уверенно на рабочем месте благодаря председателю Верховного суда, как и собирался, взял на себя роль ответственного редактора заключения, который будет сводить вместе все главы. Вместе с ним над текстом будут работать Уилленс и Альфред Голдберг. Рэнкин оставлял за собой последнее слово по внесению стилистических исправлений, по крайней мере до тех пор, пока текст не передадут членам комиссии6. Его цель, сказал он, – отредактировать текст заключения, чтобы он был сдержанным по интонации и единообразным по стилю, с подробным по возможности перечислением фактов, доказывающих вину Освальда, но без излишней их драматизации. «Я хотел, чтобы все было как можно более точно», – вспоминал он. И предупредил: если штатным юристам не понравится, как их главы переписаны, он всегда готов встретиться с ними и выслушать их замечания.

Штатным юристам примерная идея заключения уже несколько недель была ясна: комиссия придет к выводу, что Освальд убил президента Кеннеди и, вероятно, действовал в одиночку. Споры разгорелись по поводу того, нужно ли особо подчеркивать эти выводы и должна ли комиссия признать, что имеются свидетельства, не позволяющие сделать окончательный вывод о виновности Освальда. Юристам приходилось решать, например, в какой форме упоминать (и стоит ли вообще упоминать) о показаниях свидетелей на Дили-Плаза, которые были уверены, что пули летели в сторону лимузина Кеннеди не сзади, где находился Техасский склад школьных учебников, а спереди.

Впервые Рэнкин забеспокоился о бюджете: как комиссия расплатится за публикацию этого, судя по всему, многостраничного заключительного отчета, к которому еще будут прилагаться несколько томов свидетельских показаний? В первые месяцы расследования президент Джонсон был верен своему слову: Белый дом выделял денежные суммы и другие необходимые для деятельности комиссии ресурсы. Десятки тысяч долларов переводились на счет комиссии по одному звонку в Белый дом с телефона кого-нибудь из секретарей Рэнкина. «Мы получали денег столько, сколько нам было нужно, никто не попрекал нас, что мы запрашиваем слишком много», – с благодарностью вспоминал Рэнкин.

Но, встретившись весной с представителями Правительственной типографии, Рэнкин с удивлением узнал, в какую сумму выльется публикация полного отчета и дополнительных томов: на это понадобится не менее миллиона долларов[21]. «Когда я сказал об этом председателю Верховного суда, он был потрясен», – вспоминал Рэнкин.