Читаем без скачивания Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования - Филип Шенон

Ближе к концу жизни Филлипс, похоже, был не прочь извлечь пользу из теорий заговора, связанных с Освальдом. Создается впечатление, что он пытался представить дело так, будто представители ЦРУ не говорили правды об Освальде и что Управление на самом деле отчасти несет ответственность за смерть Кеннеди. После смерти Филлипса в 1988 году остался небольшой, на восемь машинописных страниц, краткий набросок романа – несостоявшегося беллетризованного отчета о его работе в Мексике. В наброске упомянуты персонажи, прообразами которых были он сам и Уинстон Скотт, который в романе выведен под именем Уиллард Белл, а также некий сторонник конспирологической теории, похожий на Марка Лейна. Освальд в наброске выведен под своим настоящим именем, как и бывший директор ЦРУ – и член комиссии Уоррена – Аллен Даллес.

Там есть один эпизод, где персонаж, прообраз которого сам Филлипс, рассказывает своему сыну:

«Я был одним из двоих оперативников, которые вели Ли Харви Освальда10. Закрепив его позиции в марксистских кругах, мы дали ему задание убить Фиделя Кастро на Кубе. Я помогал ему, когда он приезжал в Мехико, получить визу, а когда он вернулся в Даллас ее дожидаться, я и там дважды с ним виделся. Мы много раз проигрывали план: в Гаване Освальд должен был убить Кастро из снайперской винтовки из окна верхнего этажа здания, мимо которого Кастро часто проезжает в открытом джипе. Был ли Освальд двойной агент или просто псих – точно не скажу, и не знаю, почему он убил Кеннеди. Зато я знаю, что он использовал тот самый план, который мы с ним разрабатывали, замышляя убийство Кастро. Так что выходит, ЦРУ не предвидело покушения на президента, но несет ответственность за то, что произошло. Я тоже виноват. Аллен Даллес дал мне и другому агенту 800 тысяч долларов на то, чтобы профинансировать эту операцию и пожизненно обеспечить Освальда после смерти Кастро. А когда все обернулось таким кошмаром, Даллес сказал, чтобы мы оставили деньги себе: попытка вернуть их в оперативный фонд Управления навлекла бы лишние неприятности.

Можешь представить, каково мне было все это время, как я мучился. Много раз я собирался рассказать правду, но так и не решился, сам не знаю почему. Может быть, ты, читая эти строки, скажешь: время правды настало».

Глава 43

Недалеко от берегов Кубы

лето 1964 года

Уильям Коулмен ничего не написал о самом рискованном задании из всех, что он выполнял, работая и как юрист, и как общественный деятель1. Ему велели хранить молчание, сказал он: только председателю Верховного суда Уоррену, Ли Рэнкину и, возможно, президенту Линдону Джонсону он мог доложить о результатах задания. Никаких упоминаний об этом деле в материалах комиссии не сохранилось, по крайней мере, в тех, что попали в Национальный архив.

В то лето задание началось на Атлантическом побережье Флориды, куда Коулмен прилетел из Вашингтона. Там он пересел на правительственное судно («не знаю точно, какого ведомства – ЦРУ или ВМФ»), которое направлялось в некий район в открытом море возле берегов Кубы. Километрах в тридцати от берегов Кубы, сказал он, они остановились в открытом море, завидев вдали яхту – это была яхта Фиделя Кастро. На борту был сам Кастро. Он ждал этой встречи, чтобы дать ответ на вопрос, который Коулмену было поручено задать: не по приказу ли Фиделя Кастро был убит президент США?

Коулмен полагал, что его выбрали для этой миссии потому, что он был старшим юристом в команде, прорабатывавшей версию иностранного заговора, и, главное, в комиссии знали о том, что он раньше уже встречался с Кастро. Они познакомились в 1940-е или в 1950-е годы в Гарлеме: Кастро, до того как прийти к власти у себя на родине, несколько раз приезжал в США, в том числе побывал и в Нью-Йорке2. И хотя потом он будет клеймить этот город как яркий пример капиталистического упадка, тогда, при их первой встрече, Кастро сказал, что ему очень понравилось в Нью-Йорке. В 1948 году он провел там большую часть медового месяца и в последующее десятилетие несколько раз приезжал в Нью-Йорк. Как и Коулмен, будущий кубинский руководитель был завсегдатаем гарлемских ночных клубов, где играла музыка и можно было потанцевать.

Коулмен был чернокожим, а им в ночные клубы на Манхэттене вход был запрещен, поэтому он, как и другие его приятели, ждал до часа ночи: примерно в это время некоторые самые известные негритянские исполнители заканчивали выступления в центральной части города и отправлялись в Гарлем – играть перед чернокожими. Коулмен особенно подружился с певицей Линой Хорн. По его словам, это было волшебное время. «Лина и другие талантливые артисты обычно приезжали в Гарлем, в клубы, и порой их всех можно было увидеть в одном зале, – вспоминал Коулмен. – Многое можно было отдать, лишь бы оказаться там в четыре утра». В таких вот гарлемских клубах в районе 125-й улицы Коулмен, убежденный республиканец, познакомился и подружился с Нельсоном Рокфеллером, будущим губернатором штата Нью-Йорк от Республиканской партии и тоже большим любителем джаза.

По словам Коулмена, Кастро, немного говоривший по-английски, произвел на него приятное впечатление. «Тогда я даже предположить не мог, что он станет главной политической фигурой в той стране, – заметил Коулмен. – Но он был яркой личностью. Получил юридическое образование. Очень привлекательный парень, умный».

Теперь, по прошествии стольких лет, Кастро был диктатором коммунистической Кубы, человеком, из-за которого двумя годами ранее мир оказался на грани ядерной войны и которого Джон Кеннеди так отчаянно стремился отлучить от власти. Какая горькая ирония, думал Коулмен, что именно ему поручили эту тайную миссию – повидаться со старым приятелем по гарлемским джаз-клубам и спросить, не он ли убил президента.

Как объяснили Коулмену, Кастро дал знать Вашингтону, что хочет дать показания комиссии Уоррена – убедить членов комиссии в том, что он не причастен к убийству Кеннеди. «Кастро намекнул, что хочет лично встретиться с кем-нибудь, и выбрали меня», – вспоминал Коулмен.

Много лет спустя Коулмен говорил, что, как ему помнится, он обсуждал подробности миссии только с Рэнкином и Уорреном. «Я совершенно уверен, что говорил об этом с председателем Верховного суда, – сказал он, – но все это было в обстановке чрезвычайной секретности». Ему не велели рассказывать об этом задании своему младшему коллеге Слосону. И для подобной секретности были все основания, вспоминает Коулмен: если бы его встреча с Кастро закончилась неудачей или стала предметом огласки, мог разразиться скандал или даже хуже того. «Если бы я пережал или сказал что-то лишнее», Кастро легко мог ухватиться за это, чтобы официально снять с себя все обвинения в причастности к убийству Кеннеди. «На другой день он устроил бы пресс-конференцию и объявил: “Даже мистер Коулмен уверен, что я этого не делал”»[20].

И все же, по словам Коулмена, стоило рискнуть: «Я решил, что мы должны это сделать».

То, что Коулмен сумел годами держать свое поручение в тайне от коллег, неудивительно. Такой у него характер. Уильям Таддеус Коулмен-младший родился и вырос в Филадельфии и с гордостью говорил, что он настоящий «филадельфийский юрист» – так когда-то называли самых способных, самых изворотливых законников, лучших из лучших. То, что 43-летний Коулмен при существовавшем в то время неравенстве к 1964 году поднялся по профессиональной лестнице до таких высот, можно объяснить только его исключительными деловыми качествами. Всего за десять лет до этого Коулмена, несмотря на то что он был одним из лучших выпускников Гарвардской школы права и работал секретарем в Верховном суде с легендарным Феликсом Франкфуртером, в родном городе не брали ни в одну юридическую фирму. Коулмен взял за правило не жаловаться коллегам-юристам на дискриминацию, с которой не раз сталкивался, зато с удовольствием рассказывал о том, чего сумел добиться, несмотря на цвет кожи. То, что в начале карьеры в родной Филадельфии он не мог найти работу, было лишь одним из вопиющих примеров бытового расизма, и это его очень угнетало. «Сознавать это очень горько», – признавался он.

Наконец в 1949 году он получил работу в быстро развивающейся нью-йоркской фирме Paul Weiss: он стал первым чернокожим сотрудником за всю историю фирмы, а кроме того, одним из первых чернокожих сотрудников в юридической конторе, что для страны в целом было большой редкостью. И хотя он работал в Нью-Йорке, сердце его оставалось в Филадельфии, там он жил и оттуда каждый день ездил на электричке в Манхэттен, чтобы поработать в комиссии: дорога занимала два с половиной часа в одну сторону. Каждое утро ровно без десяти шесть он вставал по будильнику и возвращался домой только вечером, не раньше половины девятого. Работая в фирме Paul Weiss, он быстро приобрел известность как борец за гражданские права3. В 1949 году Тергуд Маршалл, в то время возглавлявший юридическую службу Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, а впоследствии – член Верховного суда, пригласил его участвовать в судебных разбирательствах, направленных на борьбу с расовой сегрегацией в государственных школах. И почти сразу же Коулмену поручили составить краткое изложение дела для представления суду от имени чернокожих семей из Канзаса, требовавших десегрегации школ в городке Топика (этот процесс известен теперь как «Браун против Совета по образованию»). Когда в декабре 1953 года Маршаллу предстояло рассматривать это дело в Верховном суде, он попросил Коулмена, которому тогда было 33 года, сидеть рядом с ним за столом адвокатов4.