Читаем без скачивания Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования - Филип Шенон

Следующий вопрос Рэнкин, как ему казалось, задал с несвойственной ему суровостью: откуда у Роули такая уверенность, что его агенты не спасли бы жизнь президента?

– Почему вы утверждаете, что их поход по барам тем вечером… не имеет отношения к убийству? – спросил Рэнкин. – Вы приняли какие-то меры, чтобы наказать этих людей за нарушение устава Секретной службы?

Роули защищал и себя, и агентов. Он уверен, что его агенты на Дили-Плаза вели себя «образцово», какими бы ни были последствия их выпивки.

– Я долго размышлял над тем, какого наказания они заслуживают, – сказал он. – Но я также принял во внимание и то, что эти люди… их поведение не имеет никакого отношения к факту убийства. Если их наказать, у публики может сложиться мнение, что они несут ответственность за убийство президента. Не думаю, что это будет справедливо, они такого отношения не заслужили. <…> Я считаю, что перед лицом истории они, их семьи и дети не заслужили подобного клейма.

Уоррен не отступал:

– Не думаете ли вы, что человек, легший спать относительно рано и не пивший спиртное накануне вечером, что этот человек будет более бдительным, чем тот, кто не спал до трех-четырех или пяти утра, бродил по притонам битников и вдобавок пьянствовал?

Притоном битников Уоррен назвал ночной клуб «Погребок», потому что так охарактеризовал это заведение Пирсон.

Во время движения президентского автокортежа по Далласу предполагалось, что сотрудники Секретной службы будут внимательно осматривать толпу и здания по маршруту следования на предмет угроз, отметил Уоррен. Комиссия уже выслушала показания свидетелей, которые утверждали, что видели дуло винтовки в окне шестого этажа склада школьных учебников перед тем, как грянул выстрел, а сотрудники Секретной службы ничего этого не заметили.

– Некоторые люди видели наверху в окне того здания винтовку, – сказал председатель Верховного суда. – Как вы полагаете, мог ли сотрудник Секретной службы из автокортежа, которому полагалось следить за такими вещами, скорее заметить что-то подобное, если бы он не ощущал на себе последствий выпивки или недосыпа? Не думаете ли вы, что эти агенты могли быть более бдительными, зоркими?

– Верно, сэр, – ответил Роули. – Но я не думаю, что они могли предотвратить убийство.

Уоррен не сдавался. Дело было не в проступке агентов, предположил он, дело было в собственном поведении Роули, поскольку глава Секретной службы явно закрывает глаза на неподобающее поведение своих сотрудников.

– Насколько я понимаю, все они были признаны здоровыми и годными к службе, – заметил Уоррен. – Мне только интересно, согласуется ли это с фактами, которыми располагает комиссия.

Роули:

– Как я уже говорил, мы не освобождаем их от ответственности за содеянное и не пытаемся приуменьшить их вину. Но в данных обстоятельствах я принял правильное, на мой взгляд, решение. <…> Уверен, эти люди не виноваты в произошедшей трагедии.

Прошло несколько недель, и Уоррен был потрясен, читая черновые варианты глав заключительного отчета комиссии, касающиеся Секретной службы и ее работы в Далласе. В черновиках, написанных юристом комиссии Сэмом Стерном, когда-то служившим у Уоррена делопроизводителем в Верховном суде, не было ни слова в осуждение агентов Секретной службы, которые отправились в город на гулянку. Не содержалось суровой критики и в той главе черновика, где говорилось о том, что агенту Джеймсу Хости не удалось предупредить Секретную службу о том, что Освальд в Далласе. Попробовав себя в роли пристрастного эксперта комиссии по делам Секретной службы, даже через месяц Стерн не считал случай с выпивкой чем-то возмутительным, у него сложилось впечатление, что многие агенты Секретной службы и их начальники искренне сожалеют о том, что произошло в Далласе и готовы взять на себя часть вины за случившееся. Но каково же было удивление Стерна, когда он узнал, что председатель Верховного суда совсем другого мнения! Уоррен велел Стерну переписать отчет так, чтобы в нем содержались прямые нападки на агентов Секретной службы и на Хости. «Было бы довольно глупо с нашей стороны, если бы мы не упомянули об агентах Секретной службы, отправляющихся на гулянку в ночь перед покушением, – говорил впоследствии Уоррен. – Было бы просто ошибкой не указать, что у ФРБ были основания приглядывать за Освальдом накануне трагедии, учитывая все то, что они о нем знали».

Точно так же, как Уоррен не давал спуску Секретной службе, Джеральд Форд стремился прижать Госдепартамент. Это министерство было традиционным оппонентом для Форда и других консерваторов-республиканцев в Конгрессе, считавших его оплотом либералов – выпускников Лиги плюща, которым не терпелось замириться со странами по ту сторону «железного занавеса». Многие госдеповские чиновники еще не оправились после кампании 1950-х годов, когда сенатор Джозеф Маккарти вздумал обвинять их в антиамериканизме.

Форд сказал помощникам, что, по некоторым свидетельствам, департамент, имея дело с Освальдом, много лет проявлял вопиющую некомпетентность, если не сказать хуже, начиная с того, что в 1962 году ему позволили вернуться на родину из России. Почему Освальду разрешили вернуть полные гражданские права после того, как он еще в 1959-м, по прибытии в СССР, заявил американским дипломатам в Москве, что хочет отказаться от американского гражданства? Государственный департамент не только позволил Освальду вернуться вместе с русской женой, ему еще выделили около 400 долларов ссуды на покрытие дорожных расходов3. Форда, по его словам, возмутили и публичные заявления, сделанные сотрудниками Госдепартамента в Вашингтоне в первые часы после гибели Кеннеди – о том, что свидетельств в пользу иностранного заговора с целью убийства президента нет, и это в то время, когда никто еще даже не пытался собрать свидетельства, которые могли бы указывать на заговор!

Госсекретаря Дина Раска попросили явиться в офис комиссии в среду, 10 июня, во второй половине дня, чтобы ответить на вопросы о деятельности своего министерства4. Готовить список вопросов к Раску поручили Дэвиду Слосону, штатному юристу из Госдепартамента. 55-летнего Раска, уроженца Джорджии, Слосон привык считать мелкой и незначительной фигурой – как выяснилось, многие в администрации Кеннеди придерживались такого же мнения. «Раск был вовсе не похож на мыслителя», – вспоминал Слосон5.

Кеннеди поставил на эту должность Раска, кадрового дипломата, отклонив несколько более ярких кандидатур, просто потому, что, по словам Артура Шлезингера-младшего, друга и советчика Кеннеди, президент «намеревался быть собственным госсекретарем»6. Но время шло, и вскоре Кеннеди стали раздражать мягкотелость Раска и его нежелание отстаивать свое мнение. «Невозможно было узнать, о чем он думает, – писал Шлезингер. – Бесцветность его мышления казалась непробиваемой». Жаклин Кеннеди сообщила Шлезингеру вскоре после убийства, что ее муж собирался сместить Раска после избрания на второй срок 7. «Дин Раск, похоже, все время находился в состоянии апатии, боялся сделать неверный шаг, – сказала она. – Джека это бесило».

Раска оставят в Госдепартаменте и при Джонсоне, чтобы продемонстрировать преемственность внешней политики после Кеннеди, и Раск, которому с такими же, как он, южанами в Белом доме общаться было намного легче, начнет проявлять напористость. Впоследствии он будет горячо отстаивать планы Джонсона по наращиванию военного контингента во Вьетнаме.

В своих показаниях комиссии Уоррена Раск мало что мог рассказать помимо того, о чем Госдепартамент и так постоянно твердил с момента убийства Кеннеди: он не допускает мысли, что в этом замешаны СССР или Куба. «Советские руководители поступили бы очень опрометчиво, решившись на такую акцию, для них это было бы сродни безумию, – сказал он. – А у нас сложилось впечатление, что действиям советских руководителей в последнее время безумие несвойственно». Что касается Кубы: «Для Кастро или его правительства подобное вмешательство было бы еще большим безумием».

Тут слово взял Рэнкин и спросил Раска, читал ли тот телеграммы, отправленные в Вашингтон сразу после покушения тогдашним послом США в Мексике Томасом Манном, который был уверен, что за убийством стоит Кастро и что заговор мог быть спланирован во время поездки Освальда в Мехико. Раск ответил, что читал телеграммы и что они «поднимают вопросы, чреватые самыми серьезными последствиями», включая возможность иностранного заговора, так что лично его «в настоящий момент это очень интересует». Но расследование подобных заявлений от ЦРУ и ФБР в Мексике и в других местах с тех пор, по словам Раска, «исчерпало себя», не дав никаких доказательств кубинского вмешательства.