Читаем без скачивания Фантастика 2003. Выпуск 2 - Сборник

Им не до меня. У них какой-то свой ритуал. Я сижу и смотрю на зеленую скатерть моря - на горизонте оно темнеет, сливается с небом. Интересно, я смогу пойти по воде аки посуху? Вот Лидия бы смогла, наверное… Я снимаю босоножки, автоматически вытряхиваю из них песок. Поднимаюсь, делаю несколько шагов по направлению к морю. Лидия и Ижен отвлекаются от свого спора, ждут, что же я сделаю. Я касаюсь кончиком ноги воды - вода теплая, как рука Ларса. Я смеюсь - звонко, заливисто. Ижен недоволен, крутит пальцем у виска. Лидия улыбается. Пусть… Я скидываю джинсы, майку и с разбегу прыгаю в воду. Однако, вода намного холодней, чем кажется… Почти ледяная. Я переворачиваюсь на спину и смотрю как с только что чистого неба начинают опускаться неправдоподобно-белые снежинки. Они падают в воду, но не тают, а плывут вместе со мной. И холод постепенно отступает, вода опять становится ласковой, теплой… Плыву. Лидия с берега смотрит непонимающе. Потом что-то говорит Ижену. Вы сами научили меня этой лазейке в правилах, господа программисты, так чего же теперь удивляетесь? Я опираюсь ладонями о воду, поднимаю сначала голову, потом встаю и медленно иду к берегу. Усмехаюсь, глядя, как с меня стекают струйки темно-зеленой морской воды. Море чуть пружинит под ступнями, и мне щекотно. Я смеюсь. Лидия тоже смеется - но ее смех жестче, чем мой, он бьется о край моря, как тысяча стекол. Будем считать, что я родилась заново - как Афродита из морской пены. Нет прошлого. Нет будущего. Есть сейчас и здесь. Неторопливо одеваюсь, иду к ожидающим меня Женщине и Мужчине. - Накупалась? - Насплетничались? Я подхожу к Лидию и создаю из воздуха терновый венец. Смотрю на него недоуменно - по-моему, это тот же самый, что украшал голову Лидия не так давно. Вон, даже капельки крови остались… Однако, ограниченный у нас запас фантазии. Могла бы и несколько терновых венцов нарисовать, страстотерпица ты наша… Ижен задумчиво обходит крест. Неудобно? Надо было сначала Лидию к нему привязать, а потом закапывать, гений. Впрочем, страдания Ижена мне сейчас глубоко безразличны -я дивлюсь своим новым возможностям. Интересно, если пойти в город и отыскать тело Ларса, он после моего поцелуя проснется, как спящая красавица? Хотя это будет не Ларс. Это будет его безмолвный призрак. Мои возможности априори ограничены рамками программы, а она поднятие Лазаря из могилы не предусматривает. Только мелочи типа творения терновых венцов из воздуха и хождения по воде. Сначала я примерила венец на себя. Нет, мне он определенно не шел - не тот типаж, никакой жертвенности в лице. Да и прикид явно не к месту, честно говоря. Подошла к Лидии, опустила веночек из колючек ей на голову. А что, вполне себе находка, можно на неделе высокой моды в Москве показывать. Коллекция "Современные святые", гран-при фестиваля и пожизненная анафема от православной церкви. Ижен что-то сообразил. Снова усиленно возится с крестом и лопатой… Мы с Лидией сидим рядом на песке. Сплетничающие подружки, да и только. Смотрим друг другу в глаза. Оказывается, искусство чтения мыслей для меня совсем не ново. Я мысли Ларса всегда читала почти с той же легкостью. Или - задумку программы? Не думай об этом сейчас, Иринка, перед тобой великолепная возможность подумать об этом потом.

… с ним всегда как с ураганом…

…кому ты это говоришь? Мы не пять лет знакомы, почти с детства…

… но дурак…

…дурак…

…и Иуда - мой и твой. Я его, наверное…

…не любишь. Жалеешь. И еще он тебя…

…смешит… Лидия снова смеется. Разговор по душам, чего уж говорить. - Хочешь, я тебе на прощанье подарок сделаю, Ирр? Стараюсь не обращать внимания на это Ирр, но все равно невольно вздрагиваю. Так же протяжно, нараспев - почти как Ларс она это сказала. - А что за подарок? - Да так… Ту картинку-загадку, что я подкинула Ларсу. С портретом. - Давай… Лидия сжимает ладонь в кулак, а когда раскрывает, на ладони ее лежит лаковая миниатюра. Это женский портрет, до боли знакомый - ярко-зеленые глаза, коротко стриженные рыжие волосы. Я перевожу взгляд с портрета на оригинал. Лидия серьезна, протягивает мне рисунок. Как Ларс мог нас перепутать? Или он увидел на незамысловатом портрете кого-то другого? Я снова смотрю на картинку - черты лица оплывают меняются, а с миниатюрки на меня смотрит совсем другое лицо - нежной блондинки с серыми глазами. Я улыбаюсь и забираю подарок. Боже, Алиска, как же я по тебе соскучилась! Ижен закончил свою возню - крест почти на метр ушел в землю. Мог бы меня попросить, я бы все сделала быстро и чисто. Или Лидию. А то вон у него пот на висках и на носу. Некрасиво… Окликает нас: - Девочки… Зачем окликает - непонятно, мы и так на него обе смотрим. Лидия поднимается - Ну что ж, мне пора…

Я наконец-то открывала глаза. Вода холодная, почти ледяная - и как я столько времени умудрилась здесь пролежать, даже уснуть, интересно? Вышла на берег. Конечно, по закону подлости, в джинсах оказалось полно песка и на мокрый торс они лезли неохотно. На одной ноге прискакала к кресту, куда Ижен уже привязал Лидию и приготовил гвозди с молотком. Ну и гвоздики, однако! Он что, слона распять собрался? - Готова? - Готова… Ижен наклонился к Лидия, и они начали целоваться. Целовались долго - я в какой-то момент чуть не закричала горько. Потом Ижен поднял молоток, поднес гвоздь к раскрытой, чуть подрагивающей ладони Лидии и ударил. Кровь брызнула на его лицо, на лицо Лидии, на ослепительно белый рукав. Лидия вскрикнула тонко, как чайка, пальцы дернулись. Я тихо опустилась на песок у скалы - хотелось кричать, но на крик не хватало воздуха. Ижен только закусил губы, ударил по гвоздю еще несколько раз - пока его шляпка не стала похожа на серебряную монетку, которую Лидия держит на ладони. На четыре гвоздя у Ижена ушло семь минут. Капли из ран и ладоней Лидии Даренко стекали на белую хламиду, на песок и рисовали на нем знакомый до боли узор. Тонкие лини, складывающие в три буквы латиницы - ESC. Escape. Побег. Значит, я могу убежать отсюда? Из этого мирка, насквозь пропитанного ложью, где я - не я, а всего лишь игрушка в руках… господних? Безумной программистки Даренко? Безумного ребенка Ижена? Из глаз Лидии капали слезы - он и она, Лидия и Ижен улыбались - нежно и только друг для друга. Побег… Какое сладко-горькое слово - к себе домой, к привычной внешности, привычной работе, привычной жизни без чудес и божественного вмешательства. Я тянусь рукой к трем буквам на песке. На почти белом фоне они горят ярко-алым, становясь все больше, заполняя весь мой мир. Поднимаю глаза на шепот Лидии. - Вот и все. Прощай, девочка… Помни - это всего лишь откровение… Отвечаю тоже шепотом, словно боясь громкого голоса. - Прощайте, Лидия… Не верьте в откровения, ложь порой куда более правдива. И еще тише, только губами - "Прощай, Ларс". Прощай. Три алых буквы на песке тонкими струйками стекают мне под ноги. Вот и все. Засовываю руку в карман джинсов и нащупываю там маленькую лаковую миниатюрку. С портретом Алиски. Пусть это будет моя икона Теперь все в руках господних. Аминь. 21.10.2002. Новое небо и новая земля Всякую сказку надо заканчивать очень простой фразой - и жили они долго и счастливо. А эту мою сказку придется закончить мной - уставшей, тупо глядящей на белый лист бумаги. Я не увижу ошибок и описок, даже если захочу. Но без этого листа не было бы ничего. Даже тебя. Потому что тебя, любимый, на самом деле нет. Я знаю это слишком отчетливо - застывающие на губах слова "тебя нет" - и все-таки обжигаюсь о понимание этого знания - тебя нет нигде на этом свете, тебя нет ни в виде призрака, ни в виде надгробия на одном из затерянных в лесах кладбищ. У меня нет камня, к которому я могла бы прислониться лицом, остужая горящий лоб о холодное безразличие гранита. У меня нет улиц, кафешек под открытым небом, засушенных цветов, попавших в сандалии камешков пляжа. Мне не на что надеяться просто потому, что тебя нет - я знаю, что придумала тебя, и никто не скажет, что я ошибаюсь. Ты - плоть от плоти моей уставшей от грустных воспоминаний памяти. И кровь от крови моего заигравшегося воображения. Прошел год с того безумного дня, когда я заигралась с безумным изобретением Даренко и Ижена. Я уже почти пришла в себя, я не боюсь смотреть на солнце и врачи-психиатры перестали выписывать мне бесчисленные желтенькие, красненькие и синие таблеточки. Ни одна из них не стала входом в матрицу, к сожалению, ведь в моей жизни все гораздо сложнее, чем в кино. Мама забрала меня домой совсем недавно, но она почти по-детски боится оставлять меня одну. Никакого компьютера, детка, и никаких друзей, у тебя и так шизофрения. Но у нас прогресс - меня уже не запирают в квартире, мне уже разрешают отвечать на телефонные звонки и вести дневник. Для меня даже открыли книжные шкафы, предварительно вычистив их от фантастики и фэнтези. Говорят, Даренко умерла - где-то в Америке. В комфортабельной клетке правительственной психушки для особо одаренных психов. В более просторной, более уютной, более обустроенной, но такой же клетке, как и та, в которой я провела столько месяцев. Говорят, Ижен женился. На высокой рыжей стерве почти вдвое старше его и возглавляющей какую-то фирмочку средней руки. То ли сеть кофеен, то ли сеть салонов красоты… Не важно. Иногда заходит Алиска. Она придет и сегодня - ведь сегодня мой день рождения. Наверное, она принесет мне подарок. Большого плюшевого медвежонка с пуговицами вместо глаз. Или смешного львенка с белой гривой. Я назову его Ларс… Тебя нет. Иногда я могу представить, что ты просто ушел однажды, не развернувшись на пороге, чтоб подарить мне один из тех многообещающих прощальных взглядов, которые никогда себя не оправдывают, не оставив письма или записки, даже не сказав "Прощай". Так легче. Но вот только получается так далеко не всегда. И в такие минуты я верю, что меня зря выпустили из больницы, где можно было еще долго биться головой в обтянутые байковыми одеялами стены или лежать связанной, глядя в потолок. Твое лицо расплывается передо мной, как один из неудачных негативов на засвеченной пленке, и мне кажется, будто я никогда не сумею его вспомнить. Мои руки еще помнят холодное тепло твоих пальцев - но это лишь воспоминание на уровне клеток, подсунутое моим воспаленным воображением, просыпающееся иногда по утрам, когда я слишком замерзаю от своего одиночества. Мои губы не знают вкуса твоих поцелуев, хотя и помнят его - он смешался со вкусом тысяч других губ, и я едва ли признаю его с завязанными глазами. Да, сегодня мой день рождения. Мама купит торт и поставит на него 26 свечек, но я не буду пить шампанское или мартини. Чокнутым нельзя спиртное. Мне уже… даже страшно говорить такую цифру… Я знаю, это лишь очередное обострение болезни - эта моя тоска. Это всего лишь Осень. Я по-детски, бессмысленно не люблю Осень. Это просто не мое время года. Осенью меня мучает одна мысль - в кубе, квадрате, десятой и сотой степени - "одной быть страшно", страшно, когда не светятся в темноте окна квартиры, молчит телефон. Любая мысль - просто акробатика сознания, если нет никого, кому можно было бы позвонить, заплакать и услышать, что ты нужна. Почему-то именно Осенью мысль о том, что я одна, непереносима - старушка-процентщица Осень неразборчивым почерком подписывает счета старых отношений, разбирает по полочкам ворох пожелтевших бумаг и ядовито-насмешливо улыбается. У нее свои причины не любить быть одинокой, и мне кажется, что дождливый октябрь мстит мне за то, что сам непрерывно проливает слезы… Октябрь уверен, что, раз уж он завладел календарной датой моего первого вздоха, то он должен подсчитать, подписать и сложить в архив все мои воспоминания, удачи и разочарования - до лучших времен, когда они понадобятся мне внезапно, и их в прежнем блеске и великолепии можно будет разложить передо мной. С усмешкой, настырной октябрьской ухмылкой, привыкшей все взвешивать и раздавать "всем сестрам по серьгам". А пыль, накопившаяся за мои субъективные столетия на этих полочках, легко слетит, да и потрепанных уголков старых тетрадей я не замечу… Но - "позолота сотрется, а свиная кожа остается…" Октябрь вместе с моим Днем рождения мне, увы, не помощник. Даже разложив все по полочкам, он не создаст из тумана и нависших облаков тебя. Тебя просто нет - это единственная реальность, единственное последствие моей осени, всего этого года, которое я не способна принять и смириться. Я понимаю, что скучать по тебе - неправильно. И все-таки скучаю. Даже ненормальные умеют любить.