Читаем без скачивания Фантастика 2003. Выпуск 2 - Сборник

… Последний суд Женщина на скале была удивительно стройной и высокой. Ее белое платье виднелось издалека - на фоне темного неба она казалась чайкой, готовой вот-вот взлететь. И, наверное, эта чайка полетела бы, если бы не крест из темного дерева, надежно удерживающий ее на земле. Я даже отсюда, с расстояние в почти километр, видела, какой этот крест тяжелый. Неподъемный почти - в два раза больше, чем задержавшаяся на краю скалы чайка. А женщина с упорством муравья, добывшего сосновую иголку, волокла его все выше, выше, выше… - Это она, Ижен? Даренко? Это ее персональный ад? Ижен молчал. Он тоже пристально смотрел на женщину на скале - как она тащит тяжелый крест, как из под ее ног то и дело вылетают камешки, и она, поднявшись, снова сползает почти к подножию. Я не видела ее лица - только спин, невероятно прямую, и короткие рыжие, как у меня, волосы. - Ижен, пойдем, поможем? А, Ижен? Может, это разгадка. - Разгадка? Помочь Сизифу - не означает помочь свершить справедливое наказание, девочка? Я посмотрела на него. На дне глаз Ижена была целлофановая пленка, которой прежде я там никогда не видела. Прикрытые этой пленкой, глаза казались мертвыми - и злыми. Мне вспомнился Кай, которому в глаз попал осколок зеркала Снежной Королевы. Наверное, у него был такой же остановившийся взгляд, как и у Ижена. Что это из-за смерти Ксении, раненой птицы, у него на руках? Это его маленькая месть Даренко - за игру, оказавшуюся слишком жестокой к нам всем. Или только к нам с ним - ведь и Ларса, и Ксению она пощадила, дав им счастливую возможность раствориться в океане времени - или попасть в другое уже Чистилище, где у них будет право перехода на другой уровень. Я промолчала. Слишком уж пугала меня эта целлофановая пленка, натянутая над открытым огнем. Просто молча пошла вперед, к белой фигуре к крестом на плече. Море шумело медленно, ровно, словно знало, что вот-вот из него выйдут чудовища, чтобы расправиться с остатками полыхающего на горизонте города. Море было миролюбиво - мне до ужаса хотелось искупаться, и еще песок настойчиво забивался в сандалии, так и хотелось скинуть их и идти пешком… - Хочешь купаться - купайся. Вода теплая… Лидия уже не взбиралась на скалу, сидела у подножия. Крест она прислонила к крайним камням, а его даже на вид тяжелое массивное основание ушло в песок. Она была босиком - голые ступни кровоточили. Капельки крови стекали и по плечу, где от креста остались синяки и ссадины. Ярко-алые полоски струились по лбу - его расцарапал терновый венец. - Вам не кажется, Лидия, что вы переборщили с символикой, - усмехнулась я. Ижен стоял у меня за спиной все так же, молча, исподлобья глядя на Лидию. - Ах, это… - Она махнула рукой, и шрамы исчезли, оставив кожу чистой, как у ребенка… Вот вед блин - уже за сорок, а выглядит, как восемнадцатилетняя… Лидия снова усмехнулась и неуловимо для глаза превратилась в стервозную дамочку чуть за тридцать. Почти моя копия. Впрочем, белое рубище на ней осталось все то же - никаких тебе нарядов от кутюр. Вот только что чуть почище и дырок поменьше. - Так устроит? - Вполне. Уж лучше казнить знающую себе цену бабу, чем девочку из института благородных девиц, - подал голос Ижен. - Как хочешь, Иуда… Только крест на своем горбу я больше не потащу. Если хочешь непременно на вершине скалы меня распять - сам заволакивай. Я уже не девочка, и даже Богиням не все позволено. - Что Вы, Лидочка, можно прямо тут. Вид пусть и не такой шикарный, зато ветра нет… Вкапывать крест мне руками прикажете али лопату сотворите? - Отчего ж не сотворить… Сотворю… Лидия протянула Ижену возникшую из ниоткуда лопату. Я смотрела на них недоуменно. Диалог их, давно привычная разбираловка старых друзей, несколько выбил меня из колеи. Лидия смотрела на меня заинтересована? - И что, Ирина, умных мыслей до сих пор нет? Ни одной? Я думала ты - умнее… Ижен - и Иуда? Вот почему Иуда показался мне старым знакомцем - с его ухмылкой, с его подначками, с его очарованием старого ловеласа. Чем не портрет Ижена, постаревшего всего ничего - на почти две тысячи лет. Да Иуде и не дашь столько - ему ведь чуть больше тридцати, а выглядит он лет на пятьдесят… Темные волосы. Темные глаза. Крепкое рукопожатие - и - "Мастер и Маргарита" на самом краешке стола, прикрытые кипой каких-то старых, пообтрепавшихся по углам рукописей. Иуда, надо же! Ижен Искариот, младший брат - или старший прообраз? На границе сознания голос Ксении. Тихий, чуть надорванный - и до боли родной… Мы знакомы две тысячи лет - Мы осмеяны даже легендами, Я - Сын Божий, которого предали, Ты звенишь своей горстью монет… Лидия смеется. Я пою уже не про себя - в полный голос, чтоб слышала и она, и Ижен - у меня ощущение, что на плечах моих лежат руки Ксении и Ларса, и это они поют, дуэтом, в темной моей кухне - а не я, безголосая, на берегу вечно шумящего - и вечно немого моря. Мы знакомы две тысячи лет - Я - Сын Божий, израненной птицею, Над тобою спешу помолиться, И собой искупаю твой грех. Лидия смеется еще громче, перекрывая мое пение - почти кричит. - Угадала… Когда мы делали программку, Ижен вспоминал это любимое тобой стихотворенье. Так что я тоже решила пошутить… Видишь, получилось. Правда, не две тысячи лет мы знакомы, чего уж врать, но лет пять-то точно… Правда, Горька? И потом, перекрывая меня, громко, сильно, перекрывая неровный гул моря, подпевает мне сама: Мы знакомы две тысячи лет - На меже, где в безумство ворота, Ты - Иуда из Кариота, Я - Сын Божий, которого нет. Тебя просто нет, Лидия Даренко. Поэтому я тебе не верю. Ведь если я тебе поверю, значит, Ижен и вправду предал меня. Не тебя, нет, он всего лишь сыграл роль подставного Иуды, прообраза для твоего смешного и очаровательного виртуального человечка. Он предал меня, меня - и во имя чего? Того, что некогда существовало в моем воображении и что я звала любовью? Тебя нет, Лидия, как нет этого Апокалипсиса, нет горящего города за моей спиной и моря у моих ног. Нет этого медленно поднимающегося на фоне черного неба темного силуэта креста - и когда Ижен только успел? А я ведь так и не заглянула в твои глаза, Лидия. Что в них - пустота, метель? Или та неземная синева, которую ты мне обещала со своих донельзя обманчивых картинок-загадок? Ну, Лидия, неужели ты боишься взглянуть мне в глаза - мне, растоптанной, униженной - и наблюдающей за непонятным ритуалом… Лидия подошла ко мне близко-близко. Коснулась рукой моего подбородка, взглянула в зрачки. Глаза у нее - такие же, как у меня - да что там, мои у нее глаза, с зелеными чертятами, отплясывающими канкан по радужке. - Апокалипсис? Не будьте дурочкой, Ирина, апокалипсис - это отнюдь не конец света. Это всего лишь откровение, девочка… То, в котором мы сами себе не смеем признаться…

Им не до меня. У них какой-то свой ритуал. Я сижу и смотрю на зеленую скатерть моря - на горизонте оно темнеет, сливается с небом. Интересно, я смогу пойти по воде аки посуху? Вот Лидия бы смогла, наверное… Я снимаю босоножки, автоматически вытряхиваю из них песок. Поднимаюсь, делаю несколько шагов по направлению к морю. Лидия и Ижен отвлекаются от свого спора, ждут, что же я сделаю. Я касаюсь кончиком ноги воды - вода теплая, как рука Ларса. Я смеюсь - звонко, заливисто. Ижен недоволен, крутит пальцем у виска. Лидия улыбается. Пусть… Я скидываю джинсы, майку и с разбегу прыгаю в воду. Однако, вода намного холодней, чем кажется… Почти ледяная. Я переворачиваюсь на спину и смотрю как с только что чистого неба начинают опускаться неправдоподобно-белые снежинки. Они падают в воду, но не тают, а плывут вместе со мной. И холод постепенно отступает, вода опять становится ласковой, теплой… Плыву. Лидия с берега смотрит непонимающе. Потом что-то говорит Ижену. Вы сами научили меня этой лазейке в правилах, господа программисты, так чего же теперь удивляетесь? Я опираюсь ладонями о воду, поднимаю сначала голову, потом встаю и медленно иду к берегу. Усмехаюсь, глядя, как с меня стекают струйки темно-зеленой морской воды. Море чуть пружинит под ступнями, и мне щекотно. Я смеюсь. Лидия тоже смеется - но ее смех жестче, чем мой, он бьется о край моря, как тысяча стекол. Будем считать, что я родилась заново - как Афродита из морской пены. Нет прошлого. Нет будущего. Есть сейчас и здесь. Неторопливо одеваюсь, иду к ожидающим меня Женщине и Мужчине. - Накупалась? - Насплетничались? Я подхожу к Лидию и создаю из воздуха терновый венец. Смотрю на него недоуменно - по-моему, это тот же самый, что украшал голову Лидия не так давно. Вон, даже капельки крови остались… Однако, ограниченный у нас запас фантазии. Могла бы и несколько терновых венцов нарисовать, страстотерпица ты наша… Ижен задумчиво обходит крест. Неудобно? Надо было сначала Лидию к нему привязать, а потом закапывать, гений. Впрочем, страдания Ижена мне сейчас глубоко безразличны -я дивлюсь своим новым возможностям. Интересно, если пойти в город и отыскать тело Ларса, он после моего поцелуя проснется, как спящая красавица? Хотя это будет не Ларс. Это будет его безмолвный призрак. Мои возможности априори ограничены рамками программы, а она поднятие Лазаря из могилы не предусматривает. Только мелочи типа творения терновых венцов из воздуха и хождения по воде. Сначала я примерила венец на себя. Нет, мне он определенно не шел - не тот типаж, никакой жертвенности в лице. Да и прикид явно не к месту, честно говоря. Подошла к Лидии, опустила веночек из колючек ей на голову. А что, вполне себе находка, можно на неделе высокой моды в Москве показывать. Коллекция "Современные святые", гран-при фестиваля и пожизненная анафема от православной церкви. Ижен что-то сообразил. Снова усиленно возится с крестом и лопатой… Мы с Лидией сидим рядом на песке. Сплетничающие подружки, да и только. Смотрим друг другу в глаза. Оказывается, искусство чтения мыслей для меня совсем не ново. Я мысли Ларса всегда читала почти с той же легкостью. Или - задумку программы? Не думай об этом сейчас, Иринка, перед тобой великолепная возможность подумать об этом потом.