Читаем без скачивания Разомкнутый круг - Валерий Кормилицын

Дождило!

Ветер метил окно мелкими каплями.

Мари, сжавшись, глядела в затухающий серый денек, и беззвучные слезы нежно гладили щеку. Она смотрела на редкие кареты, разбрызгивающие колесами лужи, но не видела их. Перед опухшими от слез глазами стояли безжалостные в своем безразличии строки приказа по армии об убитых и раненых, среди которых прочла фамилии двух любимых людей – Волынского и Рубанова.

«Может, это ошибка? Ведь я так молилась за них…

Это мой грех! Нельзя любить одновременно двоих. Бог наказал меня… – глядела в пустоту хмурого вечера. – Что же мне теперь делать? Что?!»

Взгляд ее сосредоточился на худой мокрой дворняжке, Мари следила за ней, пока та не скрылась за углом. «Папа прислал письмо, что ведет в Тарутино пополнение из Воронежа – два полка рекрутов.

И умирающий Рубанов в Тарутино! Вдруг я еще могу спасти его… Хоть одного из двоих». – Отошла она от окна и нервно заходила по комнате, хватая какие-то вещи и затем бросая их.

«В Тарутино! Непременно поеду в Тарутино…» – решила она.

Мюрат, бодро подойдя к Милорадовичу, первым отвесил поклон и, подняв ветер, помахал у ног шляпой, забыв, что он уже не сын трактирщика, а король Неаполитанский.

Русский генерал тоже склонил в поклоне голову, а затем они принялись мило беседовать, прогуливаясь по лужайке под руку.

Уже более недели командующие французским авангардом и русским арьергардом начинали утро с милой беседы.

С одной стороны казаки, а с другой – французские гусары, наблюдали за своими начальниками.

– Месье! Вам не надоела война? – начинал беседу Мюрат.

– Не мы ее начинали! – отвечал Милорадович.

– Но почему вы не хотите мириться?.. Ведь мы дружественные народы! – удивлялся король Неаполитанский.

– Вспомните слова нашего императора, что пока Россию не покинет последний вооруженный француз, о мире не может быть и речи, – парировал генерал.

Легкомысленный француз тут же начинал хвалиться своими воинскими и амурными подвигами. Русский генерал не уступал ему.

Язвительный Ермолов, наслышанный об их беседах, как-то обмолвился в главной квартире, что «в хвастовстве не всегда французу принадлежало первенство».

И это действительно было так. Милорадович ни в чем не уступал Мюрату.

Неаполитанский король, помня трудное босоногое детство, любил броско одеваться. Вот и сегодня на нем были красный бархатный плащ, расшитый золотом, зеленые сапоги и желтые панталоны. Сверху все это прикрывала от солнца умопомрачительная синяя шляпа, увенчанная страусовыми перьями.

Щеголеватый Милорадович тоже любил показать себя. Чисто выбритый и надушенный, этот потомок гордых сербов одет был в сшитый с иголочки генеральский мундир с золотыми эполетами и звездой на груди. Голову его украшала прекрасная шляпа с плюмажем, а шею – три разноцветных шарфа.

Ермолов смеялся, что «третьего, подобного им, во враждующих армиях не было». Может, он просто завидовал?..

На этот раз Мюрат постоянно отвлекался и крутил головой, полностью уступив пальму первенства своему сопернику.

– Вы кого-то ждете? – наконец догадался Милорадович.

– А вот и генерал-адъютант, – заулыбался гасконец, – я думал, уже не приедет. Ваше превосходительство, месье генерал! – напыщенно произнес он, обращаясь к Милорадовичу. – Его величество император Наполеон шлет к фельдмаршалу Кутузову парламентера…

В это время высокий генерал, вся свита которого состояла из двух кирасиров, ловко спрыгнул с коня и, подойдя к беседующим, отвесил поклон.

– Генерал-адъютант императора Батист Лористон, – представил его Мюрат.

– Мой император изволил направить меня послом к вашему главнокомандующему, – с опаской поглядел на бородатых казаков приехавший генерал.

«Именно такими я и представлял чертей! – подумал он. – Все-таки смелый человек Иоахим Мюрат, хотя и клоун», – улыбнулся посол, пытаясь скрыть тревогу.

– Простите, но я не могу сразу отвезти вас к Кутузову… может, фельдмаршал болен или просто не в настроении вас принять, – с достоинством произнес Милорадович, думая про себя, что раз запросили мира, могут и подождать. – «Силенки, месье, нынче у вас не те…» – послал он казака в главную квартиру.

– Ну что ж! Мы приучились ждать, – галантно бросил на траву свой плащ Мюрат, предлагая присаживаться.

Приехавшие с Лористоном кирасиры тихо спорили в стороне, кому из них он потом достанется.

К обеду вестовой вернулся и доложил, что посол императора будет принят, а для его сопровождения едет князь Волконский. Обрадованный Лористон первым встал с плаща. Не уступая ему в резвости, вскочил на ноги и Мюрат. Последним поднялся и оседлал коня Милорадович.

Казак, поводив по сторонам карими блудливыми глазами, быстро поднял плащ и сунул его в торбу, приведя этим в страшное уныние двух кирасиров.

Михаил Илларионович принял французского посланника без всякой торжественности, не удосужившись надеть парадный мундир. «Даже при Бородино не наряжался, а для этого французика много чести будет».

Но когда тот вошел в избу, кряхтя, все же поднялся с лавки: «Полагаю, какое-то уважение следует оказать… Хотя, что понимают в этикете и правилах приличия эти парижские булочники, мясники и кондитеры…»

– Садитесь, господин генерал! – указал он вошедшему на стул.

Прежде чем сесть, Лористон протянул Кутузову пакет.

– Письмо вашей светлости от его императорского величества, – склонил он голову.

«Вежлив, вежлив и хитер! – улыбнулся про себя фельдмаршал. – Наверное, из дворян, – вскрыл он конверт. – Эта записка меня убеждает, что Наполеону мир нужен как воздух!» – прочитав, аккуратно положил письмо на липовый стол.

– Передайте мою благодарность императору, – произнес фельдмаршал, тяжело усаживаясь на скамью.

«Как может этот старый простофиля противостоять нашему императору? – удивился француз. – Такого ничего не стоит вокруг пальца обвести. "Соглашайтесь на что угодно, но привезите мне мир!" – вспомнил он слова Бонапарта. – Надо усыпить его внимание», – решил француз.

– Я в восторге от русской осени! – представляясь наивным, воскликнул Лористон. – Этот желтый лист, прозрачный воздух и русские березки… Я влюбился в Россию, господин фельдмаршал!

«Через пару недель ты ее разлюбишь!» – внимательно поглядел на парламентера князь и улыбнулся, раскинув по щекам добрые стариковские морщины:

– Кроме этого вам что-то еще поручили сказать?..

«Не сильно, но ущипнул!» – широко улыбнулся француз.

– Кроме слов уважения, которое питает к вашей светлости его величество, мне предложено довести до вашего сведения предложение императора об обмене пленными.

«Уже горячее!» – пустил морщинки на лоб фельдмаршал.

– Ну конечно! – припечатал ладонью письмо. – Хотя пленных вы захватили ничтожное количество, я с удовольствием обменяю их. Партизаны каждый день ведут в лагерь захваченных французов.

– Да, да! Наполеон считает партизанскую войну варварской и недостойной великого русского народа… Ваши крестьяне нападают на наших солдат и убивают их…

– А вы объясните это мужику, у которого сожгли дом и изнасиловали жену! – убрал морщинки князь.

«Э-э-э! Да он не так прост, как кажется, этот добродушный толстый лис!»

– Ваша светлость знает, что на войне творятся жестокости! – попытался оправдаться француз, но этот выпад обернулся против него.

– Полагаю, вы сами и ответили себе!

– Но злоба не может быть вечной! – патетически воскликнул Лористон, постепенно подходя к главному. – Мой великий повелитель желает помирить два народа и покончить с этой кровавой войной. Людям нужен мир! – Обхватил колени руками, стараясь унять дрожь, и со страхом ожидал, что ответит русский фельдмаршал.

«По-моему, я был красноречив и убедителен», – успокаивал себя.

«Наконец-то! Тонкий дипломат, – с уважением подумал о своем оппоненте князь. – Но, к сожалению, буду вынужден несколько разочаровать его…»

– К глубочайшему, ну просто к огромному моему сожалению, вынужден разочаровать ваше превосходительство,– напустил на лицо все морщины, бывшие в его распоряжении, при этом добродушно улыбаясь французу. – Не в моей компетенции подписывать мирный договор. Император не уполномочивал на это. Он велел мне лишь уничтожить вашу армию… и все, – наивным голосом произнес Михаил Илларионович, с трудом поднимаясь с лавки.

«Дает понять, что аудиенция закончена, а я так ничего и не добился», – тоже встал француз.

– Ваша светлость! Умоляю вас, – глазами голодной собаки глядел на князя посол, – разрешите мне поехать с этим вопросом к его императорскому величеству Александру.

– Простите, генерал! Но я не вижу в этом необходимости. Не стоит так утруждать себя… К тому же на дорогах пошаливают партизаны… Не проще ли будет мне самому доложить о вашей просьбе его величеству?

– Да, это так! – подошел уже к двери Лористон. – Но не могли бы мы прекратить военные действия, пока не придет ответ из Петербурга?