Читаем без скачивания Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

Следует, однако, учесть, когда были опубликованы эти воспоминания. Не исключено, что они, в отличие от воспоминаний Б.Н. Фридмана, подверглись некоторой лакировке.

Член редколлегии «Правды» Павел Епифанович Демченко (некогда известный журналист-арабист) в это время тоже служил в Иране. Он рассказывал мне, что в 1944 году лично встречал английский воинский эшелон, в котором репатрианты следовали из Северной Африки домой

Что представлял собой батальон, сформированный из бывших советских военнопленных[223]? Видимо, это была одна из групп репатриантов, освобожденных союзниками из плена в Италии.

Среди репатриантов 1944 года было много партизан, сражавшихся в интернациональных отрядах в Италии, где в силу обстоятельств им приходилось осваивать иностранные языки. Поэтому в контактах с египтянами, среди которых традиционно распространены английский и французский языки, наши соотечественники не ощущали языкового барьера.

Велиев приводил разговор с египетским учителем, интересовавшимся положением мусульман в СССР. Вспоминая отъезд из лагеря, он писал: «Арабы молились за нас, за наше благополучное возвращение на родину, за наше счастье. Они раздавали нам хурму, инжир, а тому, кто, смущаясь, отказывался, чуть не насильно всовывали свертки в руки, клали в карманы»[224].

В конце Второй мировой войны интерес к СССР был в Египте очень большим, а отношение египтян к советским людям отличалось искренней симпатией. 26 августа 1943 года между СССР и Египтом были, наконец, установлены дипломатические отношения, и в ноябре того же года в Каир прибыла советская миссия. 15 мая 1944 года показом документального фильма «Сталинград» в каирском кинотеатре «Опера» был дан старт кампании по сбору средств в помощь гражданскому населению СССР. На просмотре присутствовал весь цвет египетской политической элиты во главе с королем Фаруком[225].

В глазах египтян репатрианты были представителями державы-победительницы в великой войне. «Они говорили, что мы для них – это советский народ и, выказывая свои добрые чувства к нам, они выражают свою любовь к советскому народу, к нашей стране», – отмечал С. Велиев[226]. Наверняка египтяне, имевшие возможность общаться с советскими людьми, рассказывали об этом потом своим родным и близким.

Но и тысячи репатриантов, прошедших транзитные лагеря в Египте, определенно делились на родине своими впечатлениями от этой страны. «Мы старались поближе познакомиться с жизнью арабов, – отмечал С. Велиев. – Она была тяжелой. Мы глубоко сочувствовали им, и они это понимали и были за это глубоко признательны нам. Мы полюбили этих людей, простосердечных, гостеприимных»[227]. Под впечатлением пребывания в Египте (и в меньшей степени – в Ираке) Сулейман Велиев написал «Арабские рассказы». Некоторые из них («Инжирное дерево», «Мечты феллаха», «Кувшин воды») были впоследствии переведены на русский язык[228] и пополнили наши знания о стране на Ниле и ее народе.

Так кто же вы, полковник Хлебников? Советский офицер Николай Студнев или русский эмигрант Дмитрий Амилахвари? Ответ на этот вопрос все еще не найден. Но то, что тысячи наших соотечественников в годы Второй мировой войны не просто оказались в Северной Африке, но и рука об руку с союзниками воевали там против фашизма, уже не вызывает сомнений. Среди них были и свои неведомые до сих пор герои «Африканского Сталинграда» – битвы под Эль-Аламейном.

Лондоне, в 1943-1950 гг. – послом СССР во Франции. В последующие годы занимал должность заместителя министра иностранных дел СССР, был послом в Чехословакии и Италии. См.: Дипломатический словарь в трех томах. T. I. М., 1971. С. 215.

Реабилитирован только виртуально

(к 125-летию Николая Гумилева и 90-летию со дня его расстрела)

Когда я кончу наконецИгру в каш-каш со смертью хмурой…

О.Л. Медведко, кандидат педагогических наук, культуролог

В 2011 году в апреле мы отмечали 125-летие Николая Степановича Гумилева, но после знаменательной даты пришлось вспомнить и трагическую годовщину – в августе того же года исполнилось 90 лет со дня расстрела поэта. Для Гумилева игра в «каш-каш» закончилась трагически и внезапно в 35 лет.

Наверное, ни у одного из русских поэтов творчество и сама жизнь так близко не связаны с Востоком, Западом и Россией, как у Николая Гумилева. В его поэзии и личной участи это триединство неразделимо. Он сам пророчески сравнивал свою судьбу с «заблудившимся трамваем», проносящимся через Неву, через Нил и Сену, чтобы в конце пути, ценою собственной жизни, в «Индию духа купить билет ».

Основатель поэтического течения акмеизма, которому в 2012 году исполняется 100 лет, Гумилев сумел объединить талантливых молодых поэтов: Осипа Мандельштама, Анну Ахматову, Михаила Зенкевича и других.

Они нарекли себя акмеистами от греческого слова «акмэ» - вершина. К новым вершинам они стремились всю жизнь – в поэтическом ремесле, в духовном и нравственном самосовершенствовании. Мандельштам дал исчерпывающее определение новому направлению: «Тоска по мировой культуре».

Начало Первой Мировой Гумилев встретил в России, где ушел добровольцем на фронт. Завершил войну во Франции в составе русского экспедиционного корпуса. После Октябрьской революции, когда многие русские уезжали на Запад, Гумилев отправился обратно в Россию – навстречу первой волне эмиграции из России. Многие недоумевали – почему Гумилев, любивший свободу, путешествия, экзотику, открыто признававший, что он монархист, возвратился на родину? А не вернуться Николай Гумилев не мог, потому что осознавал себя частью России, ее плоти и духа:

Я кричу, и мой голос дикий.Это медь ударяет в медь,Я, носитель мысли великой,Не могу, не могу умереть!

Словно молоты громовыеИли воды гневных морей,Золотое сердце РоссииМерно бьется в груди моей.

Гумилева называли «русским европейцем», но его корни питала родная земля. Поэт Николай Оцуп вспоминал: «Не сочувствуя революции, Гумилев черпал в ее стихии бодрость, как если бы страшная буря застала его на корабле, опьяняя опасностью и свежими солеными брызгами волн». Жить ему оставалось всего три года – но каких! Это была его болдинская осень.

Он стал человеком-легендой: Поэтом от Бога, романтиком, бесстрашным путешественником, воином, дважды Георгиевским кавалером, тонким литературным критиком, блестящим переводчиком. В его поэзии всегда присутствовала огненная стихия мироздания. Об этом говорят сами названия его книг – «Костер», «Огненный столп». Пожар, бунт, рок – лейтмотивы его произведений.

И, взойдя на трепещущий мостик,Вспоминает покинутый порт,Отрясая ударами тростиКлочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,Из-за пояса рвет пистолет,Так что сыпется золото с кружев,С розоватых брабантских манжет…

Его герой – собирательный образ бунтаря и первопроходца, каким был и он сам. Гумилев – конквистадор и в жизни, и в поэзии. В знаменитых «Капитанах» он воспевает красивых и сильных людей, их доблесть и отвагу:

Разве трусам даны эти руки,Этот острый, уверенный взгляд,Что умеет на вражьи фелукиНеожиданно бросить фрегат.

Он пал жертвой навета и был осужден (якобы за причастность к бело-офицерскому заговору). На допросах Гумилев не скрывал, что он монархист, революцию «не заметил», а про свои взгляды в анкете честно написал – «аполитичен». И, словно заранее отвечая на вопросы чекистского следователя товарища Якобсона, в одном из своих стихотворений вопрошал:

Ужели вам допрашивать меня,Меня, кому единое мгновенье —Весь срок от первого земного дняДо огненного светопреставленья?

Задолго до того, как его повели на расстрел, он сам напророчил себе смерть:

И умру я не на постели,При нотариусе и враче,А в какой-нибудь дикой щели,Утонувшей в густом плюще…

Его казнили не в подвалах тюрьмы на Гороховой, а вывезли в лес и заставили рыть яму. Самообладание Гумилева тогда поразило даже его палачей.

Ахматова говорила о Гумилеве: «Самый непрочитанный поэт». У каждого свой Гумилев. Однажды открыв его, мы в разные периоды жизни снова возвращаемся к нему, чтобы попытаться найти в его пророческих строках ответы на мучащие нас вечные вопросы. Недаром он писал:

Еще не раз вы вспомните меняИ весь мой мир волнующий и странный…

Гумилев был яркой личностью и человеком многих талантов. Но его как будто преследовал злой рок. Из крупных литераторов он был расстрелян в числе первых, в 1921 году (его обвинили в участии в сфабрикованном ЧК «таганцевском заговоре»), и только семьдесят лет спустя (накануне распада СССР) его в числе последних реабилитировали. Произошло это лишь в 1991 году. До этого многие годы на родине имя Гумилева было под запретом. Цензоры вымарывали даже упоминание его имени. Три поколения читателей были фактически отлучены от его поэзии. Это огромный ущерб для русской литературы и российской культуры.