Читаем без скачивания Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

Поиск материалов о наших соотечественниках, заброшенных волею судеб в Северную Африку в годы Второй мировой войны, я продолжаю до сих пор. Картина постепенно проясняется, хотя белых пятен на ней все еще более чем достаточно.

Мне удалось выяснить, что Иван Дмитриевич Звегинцов – сын русских эмигрантов. Он родился 29 мая 1912 года в Петербурге. Отец, Дмитрий Иванович (1880-1967), был полковником. Мать, Мария Ивановна (1883-1943), —урожденная княгиня Оболенская[174]. В 1920 г. семья Звегинцовых эмигрировала из России и поселилась в Англии. В начале войны Иван вступил в британскую армию, служил в танковой части и 28 декабря 1941 г. погиб у Эль-Агейлы, в Ливии[175]. Сегодня уже известно, что в войсках союзников сражалось немало русских эмигрантов. Научный сотрудник Института Африки РАН В.П. Хохлова после длительных и кропотливых поисков составила список из 79 эмигрантов, воевавших в Северной Африке[176]. Но список этот наверняка неполный. В русской церкви Воскресения Христова в столице Туниса есть, к примеру, мемориальная доска. Ее установила «русская колония Туниса своим сынам, павшим на поле брани. 1939-1945». На мемориальной доске выбиты шесть имен. Четыре из них – Михаил Груненков, Николай Александров, Кирилл Шаров и Георгий Харламов – не числятся в списке В.П. Хохловой. К сожалению, на мемориальной доске нет дат жизни этих людей. Возможно, все дело в том, что церковь построена в 1956 г., и к моменту изготовления мемориальной доски эти даты стерлись в памяти инициаторов ее установки[177]. Впрочем, скорее всего, русские иммигранты, проживавшие в Тунисе, примкнули к войскам союзников на последнем этапе североафриканской кампании, когда военные действия велись уже в этой стране, а стало быть, при Эль-Аламейне не воевали.

Легендарной фигурой в войсках союзников был русский эмигрант, подполковник князь Дмитрий Георгиевич Амилахвари (19061942). Он храбро сражался в войсках Свободной Франции и погиб при Эль-Аламейне. Незадолго до смерти Амилахвари получил из рук генерала де Голля высшую награду – Крест освобождения. «Среди солдат Свободной Франции создался настоящий культ памяти [подполковника Амилахвари», – писал в 1947 году другой участник североафриканской кампании, эмигрант Владимир Алексинский[178]. Может, именно Амилахвари, столь популярный в войсках союзников, и стал прототипом Хлебникова? Ведь англичанам было все равно, гражданином какого государства являлся доблестный русский танкист.

Я долго не мог понять, почему в свое время не нашел могилу Амилахвари в Эль-Аламейне. Во время поездки в Каир в ноябре 2008 года я посетил региональное представительство Комиссии по военным захоронениям стран Содружества и вновь просмотрел регистрационную книгу кладбища в Эль-Аламейне. Оказалось, что его фамилия исковеркана и написана в два слова (AMIL AKYARI), а в графе «воинское звание» вместо «подполковник» значится просто «рядовой». Могила Амилахвари носит номер 13 в ряду «А» 8-го участка[179].

В ходе наступления после битвы при Эль-Аламейне союзники освободили значительную часть военнопленных, которых фашистские войска использовали на тыловых работах. Были среди них и советские люди.

Англичанин Джозеф Суини, с которым я познакомился в Эль-Аламейне в 1987 году, рассказал, что в начале 1943 года подвозил из местечка Сиди-Бишр в Александрию двух бывших советских военнопленных, одетых в английскую военную форму[180]. Возможно, часть освобожденных наших соотечественников примкнула к союзникам, другие же были репатриированы на родину.

До ноября 1943 года в Египте не было советской дипломатической миссии, поэтому репатриацию организовывали сами англичане. 10 января 1943 года посольство Великобритании в СССР уведомило НКИД об освобождении бывших советских военнопленных. В ответ на это 29 января НКИД поблагодарил англичан за «готовность оказать содействие при следовании в СССР советских граждан, находящихся сейчас в Северной Африке»[181]. Однако сама британская нота, как и списки освобожденных из плена, в архиве отсутствует. Так что численность этой группы репатриантов, определенно находившейся в Египте, остается неизвестной.

Не содержится достоверных цифр на этот счет и в литературе. Н.Д. Толстой отмечает просто, что англичане захватили в 19421943 годах в СевернойАфрике «немалое число» русских[182]. Примерно так же пишет об этом и П. Полян. «Первые русские военнопленные в руки союзников, в частности англичан, попали еще задолго до высадки в Нормандии, а именно в 1942-1943 годах, в Северной Африке, куда их вывезли на принудительные работы в составе “трудовых батальонов Тодта”. Главным сборным пунктом была Александрия»[183].

После освобождения Туниса, с августа 1943 по март 1944 года, оттуда, согласно документам, хранящимся в архиве ФСБ, были репатриированы в СССР всего 311 бывших военнослужащих Красной Армии. Причем, согласно этим документам, военнопленные были переброшены из Италии в Тунис на последнем этапе североафриканской кампании. Некоторые из них вообще попали в плен лишь в декабре 1942 года[184].

Как явствует из полученной мною из архива ФСБ справки, некоторые советские военнослужащие во время боев в Тунисе 8-10 мая 1943 года бежали из плена и перешли на сторону союзников, другие же были захвачены вместе с фашистскими войсками. Бывших советских военнопленных разместили в американском и английском лагерях для интернированных. Лагеря были расположены возле городов Матеура и Альма. 25 мая по указанию представителя Наркоминдела граждане СССР были переведены в советский транзитный лагерь в городе Мезонкаре в Алжире, организованный для бывших участников интернациональных бригад в Испании[185].

К справке из архива ФСБ были приложены списки бывших «африканцев» , помещенных после репатриации на родину в Подольский и Рязанский спецлагеря. В списке Рязанского спецлагеря № 178 под номером 2 значится: Фридман Борис Николаевич, 1907 года рождения, попал в плен «6.8.41 г. в р-не между Спас-Деменском и Вязьмой»[186]. Воспоминания Б.Н. Фридмана, обнаруженные мною в мае 2008 года в архиве Библиотеки-фонда «Русское зарубежье» в Москве, – единственные из известных в настоящее время свидетельств репатриации из Алжира[187].

Борис Фридман попал в Алжир в начале ноября 1943 года с Корсики, где после капитуляции Италии он бежал из плена и присоединился к французским партизанам. По прибытии в Алжир его пытались склонить к вступлению в Иностранный легион, но Фридман категорически отказался. Первые три дня он жил в военной гостинице. Затем Фридмана перевели в казарму военной комендатуры, где уже был один русский. После настоятельных просьб их через несколько дней привезли в советское посольство, находившееся в городе Алжире при временном французском правительстве генерала де Голля. Посольство СССР располагалось в гостинице и состояло из четырех человек: посла Александра Ефремовича Богомолова[188], первого советника Ивана Ивановича Аваева, военного атташе и шофера. Фридмана принял Аваев. После беседы он отвез Фридмана на машине в транзитный лагерь, сказав по дороге, что назначает его старшим по лагерю[189].

В лагере, расположенном в 25 км от города, в это время находились всего двое, повар и его помощник, поскольку первая партия репатриантов в составе 205 человек была отправлена на родину 14 июля. 59 из них были бывшими военнопленными, освобожденными в Тунисе, остальные – интербригадовцы. Их посадили на корабль в тунисском порту Сус, доставили в египетский Порт-Саид, а оттуда перевезли, видимо, на грузовиках в Тегеран через Палестину, Иорданию и Ирак[190].

Один из потенциальных репатриантов, красноармеец И. Остапченко, скончался 13 июня 1943 года и похоронен на английском военном кладбище Дели-Ибрахим в городе Алжире[191].

Лагерь состоял из нескольких деревянных бараков с большими комнатами. В каждой комнате были кровати с постельными принадлежностями, шкафы для одежды и обуви, радиоприемник. В отдельном домике помещались кухня и продовольственный склад. Обитатели лагеря получали английский продовольственный паек, причем их поразило, что в него входили консервированный чай с молоком и туалетная бумага. Еще в одном домике размещался склад одежды и обуви. Всех прибывавших в лагерь одевали в английскую военную форму[192].

Каждый обитатель лагеря мог свободно покинуть его. По словам Б.И. Фридмана, он не раз ездил в город Алжир. Лагерь располагался примерно в 400 м от шоссе, по которому часто проходили английские и американские военные машины. Они охотно подвозили попутчиков в военной форме.

Аваев регулярно приезжал в лагерь, обходил бараки, беседовал с людьми. В один из своих приездов он предупредил Фридмана о том, что на следующий день в лагерь прибудет новый контингент – бывшие бойцы интернациональных бригад, сражавшихся в Испании на стороне республиканцев. После победы Франко они отступили на территорию Франции, были интернированы и содержались на юге страны. Когда фашисты оккупировали Францию, правительство генерала Петена сослало интербригадовцев в лагеря, расположенные в оазисах северной части Сахары. «Изгнание немцев из Африки не изменило положения, – утверждает автор воспоминаний, – союзное командование еще долго продолжало держать “интернационалистов” в лагерях Сахары, несмотря на их настойчивые просьбы дать возможность сражаться против немцев в составе союзных войск (замечу, что 20 февраля 1943 года представитель французского командования в Тунисе заявил на пресс-конференции, что среди более чем 5 тысяч политических интернированных из 28 стран, содержащихся в лагерях в Северной Африке, находятся 156 русских и что «коммунистам будет предоставлена возможность сражаться»[193]. – Б. Б.). В конце концов их вывезли из пустыни, но оружия не дали, а использовали для обслуживания военных складов в тылу действующей армии. Это имело политическую подоплеку: бойцы интернациональных бригад были убежденными коммунистами, союзное командование относилось к ним с недоверием, даже с неприязнью, и не хотело видеть их в составе своих боевых частей. Желая оказать моральную поддержку своим единомышленникам, советское правительство заявило, что разрешает интербригадовцам въезд в Советский Союз и договорилось с правительствами Англии и США об отправке желающих»[194].