Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне бы хотелось знать, все ли население Донской области враждебно относится к большевикам и их доктрине, или есть и такие слои, которые им симпатизируют?
— Почти все поголовно донские казаки ненавидят большевиков, — ответил Константин. — Другое дело иногороднее население… Многие из иногородних симпатизируют идеям большевиков…
— Что значит «иногороднее население?» — спросил Черчилль.
Константин пояснил. Завязалась беседа. Черчилль много и подробно расспрашивал Константина о положении на Дону, о России, записывал в блокнот его ответы.
— Не хотите ли коньяку? — вдруг спросил он у своих гостей. И, не дожидаясь, ответа, подошел к одному из внушительных шкафов, достал оттуда графин с коньяком и три хрустальные рюмки.
— Люблю коньяк, — сказал Черчилль, разливая из графина по рюмкам. Полезен для здоровья. Прошу!
Выпили и сели в кресла.
— События в России, — проговорил он, — начинают быстро нарастать и, я скажу, нарастают они в правильном направлении. Правда, большевистским силам несколько удалось повлиять на наши оборонительные позиции на Севере России, но армия генерала Майкарда сильно не пострадала. То же самое и на Юге России. Армия генерала Деникина оправилась от недавних неудач, благодаря огромной помощи оружием и снарядами, которые она получает из Англии. Мы послали полное снаряжение на двести пятьдесят тысяч солдат… В Балтике имеется уже достаточное количество войск под ружьем, чтобы взять Петроград и исключить возможность доступа большевиков в Балтийское море; нужны только поддержка британского флота, вооружение, в особенности артиллерией, и снабжение съестными продуктами гражданского населения Петрограда.
Решительные враги большевизма многочисленны как внутри России, так и за ее границами, поэтому даже самые предубежденные не могут претендовать на то, чтобы к большевикам относились, как к фактическим представителям России… Я прошу передать там, на Дону, мои слова: пока я жив, пока я нахожусь у власти, я не перестану помогать истинно русским людям в их борьбе против злейшего врага человечества — большевизма. Можете передать в Новочеркасске своему президенту или атаману, как он у вас называется, что помощь Англии будет ощутима. Для того, чтобы вам приехать на Дон не с пустыми руками, мы снарядим корабль с вооружением для Донской армии. Вы сами поведете этот корабль…
Из-за приоткрытой двери прозвучал приятный женский голос:
— Я вам не помешаю, господа?.. Можно?
— Климентина, вы? — посмотрел Черчилль на дверь. — Входите, пожалуйста, мы деловой разговор закончили…
В кабинет вошла высокая, красивая блондинка лет тридцати пяти, одетая в элегантное черное шелковое платье. По кабинету тотчас же распространился легкий аромат лаванды.
— Моя жена, — представил ее Черчилль… — Посол России, мистер Саблин. Донской полковник, мистер…
— Ермаков, — почтительно подсказал Саблин.
— Вы желали посмотреть живого казака, — улыбнулся жене Черчилль. Так вот он, любуйтесь.
Константин встал и поклонился.
Англичанка быстрым взглядом окинула его и сказала:
— Сейчас ведь столько говорят о Доне, о казаках, что мое любопытство и интерес оправдываются. Я в последнее время много читала о донских казаках. Народ этот очень привлекательный, храбрый и воинственный. Как бы мне хотелось побывать у вас, на Дону, познакомиться с вашим народом, обычаями…
— Приезжайте, — снова поклонился Константин. — Будем рады вас встретить хлебом-солью, по русскому обычаю…
— Спасибо! Не знаю точно, когда именно, но постараюсь у вас побывать…
Поговорив еще с четверть часа, Саблин, а вслед за ним и Константин встали.
— Не осмеливаюсь вас задерживать, джентльмены, — встал Черчилль. Британско-Русский клуб пригласил меня на обед. Надеюсь, увижу вас там?
— Да, сэр, — сказал Саблин, — я на этот обед приглашен. Но вот… к сожалению, полковник Ермаков — нет…
— Как же так! Мистера Ермакова непременно надо пригласить. Я там выступлю с речью, и он должен меня послушать. Постараюсь полнее высказать свое отношение к русскому вопросу… Я подскажу своему секретарю, чтобы прислали приглашение полковнику на обед.
XI
Через два дня к отелю «Конститьюшн» стали подъезжать автомобили.
В этом отеле правление Британско-Русского клуба заарендовало зал для обеда, и вот теперь на этот обед съезжались приглашенные.
В четверть восьмого за столами, составленными в виде буквы «Т», накрытыми белоснежными накрахмаленными скатертями и уставленными сверкающей всеми цветами радуги хрустальной посудой, сидело около трехсот членов клуба и гостей. Целый отряд официантов бесшумно роился вокруг них.
Рядом с русским послом Саблиным сидел Константин Ермаков, чувствовавший себя несколько смущенно в обществе английских джентльменов. На этот раз он, как и все, был одет во фрак. Как и у всех, у него так же сверкали накрахмаленные манжеты и воротничок.
При всеобщем торжественном молчании обед открыл краткой речью президент клуба бывший английский посол при царском правительстве Джордж Бьюкенен, недавно прибывший из Советской России. Этот небольшого роста, худощавый человек с лысеющей головой был хорошо известен присутствующим своей непримиримой ненавистью к советской власти. Во время мировой войны Бьюкенен, пытаясь предотвратить революционный взрыв в России, оказывал ощутительную помощь определенным англофильски настроенным кругам партии кадетов и октябристов, стремившимся задушить революцию и установить в России конституционную монархию.
После Октябрьской социалистической революции Бьюкенен не успокоился. Британское посольство он использовал под убежище ярых контрреволюционеров, пытаясь при помощи их организовать заговор против советского правительства…
В своей коротенькой речи Бьюкенен призвал присутствующих на обеде решительнее прийти на помощь России в ее трудный час «засилья большевиков».
Слово попросил Черчилль.
В зале воцарилась напряженная тишина.
— Сэр Джордж Бьюкенен, джентльмены! — сказал Черчилль. — Я очень рад, что в качестве гостя присутствую на этом обеде. Весьма важно, чтобы были предприняты все шаги для возбуждения интереса к России.
— Слушайте! Слушайте! — послышались возгласы сидящих за столом.
— Вы, сэр, Бьюкенен, имели право упомянуть об услугах, — продолжал Черчилль, — оказанных Россией союзникам, ибо вы находились в Петрограде и видели все своими глазами и хорошо знаете, что если это даже забывают современники, то история занесет в свои скрижали, как русская нация бросилась в войну с Германией с единым желанием добиться победы в этом правдивом деле.
— Да здравствует Россия! — гаркнули голоса.
— Мы хорошо знаем, — продолжал Черчилль, — что Париж не был бы опасен и битва на Марне могла бы быть проигранной, если бы русские войска еще при императоре Николае не бросились вперед, жертвуя своею кровью, пролитой потоками. Мы этого забыть не можем.
— Правильно!.. Правильно! — снова раздались голоса за столом.
— Я проникнут желанием, — продолжал Черчилль, — в это переполненное волнующими событиями время указать на то, чтобы британская нация не упускала из виду того важного значения, которое имеет для нее Россия.
Я никак не могу вырвать из своего сердца чувства беспокойства по поводу всего происходящего в России, чувства глубокой тревоги перед опасностью, которой подвергаются Державы Согласия, вследствие того, что происходит в России.
Если бы в течение последнего времени мы не успели вызвать к жизни армии Колчака и Деникина, то все наше дело как в политическом, так и в других отношениях, в Восточной Европе было бы перевернуто вверх ногами. И если когда-либо в будущем эти армии будут уничтожены, то произойдет такое несчастье, которое не может не коснуться нас. Поэтому, когда нам в Британии говорят: «А какое нам до этого дело, в чем это может нас касаться», мне всегда приходит на память сказка, которую я слышал в детстве, о двух людях, отправившихся на охоту за диким зверем. Один охотник вошел в пещеру, а другой остался снаружи у входа, и, когда возвратившийся зверь бросился в пещеру, то охотник, остававшийся у входа пещеры, схватил его за хвост и с большим трудом удерживал у отверстия. Охотник в пещере спросил, почему это у входа стало так темно, на что охотник снаружи ответил: «Вот если хвост оборвется, ты тогда сразу узнаешь, отчего потемнело»…
По залу пробежал смех.
— Я рассматриваю этот вопрос с британской точки зрения. Мы видим, что две великие ветви человеческой семьи — славяне и тевтоны — погружены в бездну несчастья; одна из ветвей — наша верная, но несчастная союзница, другая — наш непримиримый враг… Если Лига Наций не сможет спасти Россию, то Россия в своей агонии разрушит Лигу Наций, — с горечью воскликнул Черчилль. — Я говорю всем легкомысленным, неосведомленным и простосердечным: «Вы можете покинуть Россию на произвол судьбы, но Россия нас не может покинуть».
