Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров

При криках одобрения Черчилль сел. Потом, как будто о чем-то вспомнив, он привстал и поднял бокал с шампанским.

— Я пью, джентльмены, за восстановление могущественной нашей союзницы — России!.. За изгнание и уничтожение всех большевиков!

— Полковник, — шепнул Саблин Константину. — Вам надо будет выступить.

— А стоит ли? — спросил Константин.

— Как же, обязательно… Донской казак выступает на обеде английских джентльменов… Ведь это же сенсация!.. Эх, зря вы надели фрак, в казачьей форме было бы красочнее… Хотя так-то оно, пожалуй, и лучше… Пусть посмотрят, какие донские казаки — они нигде не теряются… Нет, вы все-таки обязательно выступите, поблагодарите…

— Ну, посмотрим тогда, — буркнул Константин.

Выступило с речами еще несколько англичан с горячим призывом поддержать белогвардейцев в их борьбе с большевиками. Потом произнес речь Константин. Он поблагодарил военного министра Черчилля, Джорджа Бьюкенена и других выступавших за дружелюбное отношение к Донской армии.

— Но это не все, господа, одни лишь ваши дружеские слова вряд ли нам помогут разбить большевиков, — сказал он.

В зале послышался хохот.

— Остроумно казак сказал… Тонко.

— …Нам нужна более реальная помощь, — продолжал Константин. Оружие нам нужно, солдаты ваши нам нужны, деньги!..

— Браво!.. Браво!.. — хлопали в зале.

На Дон и к генералу Деникину было решено послать высшего английского комиссара Мак-Киндера с дипломатическим штатом. Парламент проголосовал за кредит представителям Юга России в их борьбе с большевиками в сумме двадцати пяти миллионов фунтов стерлингов.

XII

Английский лейтенант Джон Гулден жил на квартире у одной вдовы вместе с капитаном Ингомом. Третий их товарищ, летчик капитан Картер, как об этом прошел слух, будучи в распоряжении командующего Донской армией генерала Сидорина, по его приказанию полетел в Воронеж к генералу Шкуро и пропал без вести.

Однажды, когда Гулден, лежа на диване, читал только что полученный из Англии журнал, в комнату ворвался возбужденный капитан Ингом.

— Лейтенант! — вскричал он взволнованно. — Какой же мерзавец Гарри Картер! Какую он гадость сделал!

Гулден приподнялся с дивана:

— Что же он сделал, капитан?

— Первую гадость он совершил, попав под Воронежом в плен к красным вместе со своим самолетом. А вторую — вот эту. Читайте! — сунул он ему московскую газету «Правда». — Впрочем, вы же плохо знаете русский язык… Я вам переведу: «Английский авиатор, капитан Гарри Картер, будучи послан на аэроплане с приказом командующего белой Донской армией генерала Сидорина в Воронеж, который в то время был захвачен белогвардейскими частями генерала Шкуро, по ошибке приземлился в расположении кавалерийской части товарища Буденного.

В беседе с нашим корреспондентом капитан Картер заявил: «Англия никогда не должна вмешиваться во внутренние дела России». Он выразил искреннее сожаление, что ему, помимо своего желания, пришлось как офицеру подчиниться приказу своего начальства и прибыть в Россию для участия в борьбе белогвардейцев против народа Советской России.

Учитывая, что капитан Картер чистосердечно покаялся в своем проступке, совершенном по приказу высшего его командования, и что он как военнослужащий не мог ослушаться этого приказа, советское правительство сочло возможным отпустить капитана Гарри Картера в Англию».

— Как это вам нравится? — с сарказмом посмотрел Ингом на Гулдена.

— Картер струсил, а поэтому и солгал.

— В том-то и дело! — вскричал Ингом, с яростью бросая газету. — Какой дьявол его сюда посылал?.. Ведь мы же с ним Добровольно изъявили желание поехать сюда, посмотреть донскую экзотику, поухаживать за красивыми казачками…

— Гарри это простительно, — сказал Гулден. — Он человек неженатый, а ведь вы, как мне известно, женаты… У вас, говорят, чудесная, красивая жена…

— У меня жена действительно красавица, — самодовольно усмехнулся Ингом. — Но это мне не мешает иногда поухаживать за другими… А все-таки Гарри ловкий дипломат…

— А интересно, — насмешливо посмотрел Гулден на Ингома, — как бы вы стали действовать, если б попали в плен?

— Не знаю. Об этом я не думал, но, наверно, не стал бы лгать… Между прочим, Джон, у меня есть еще одна новость!

— Рассказывайте!

Вместо ответа Ингом торжественно развернул лондонскую газету «Таймс».

— Представьте, лейтенант, я послал отсюда своей Молли письмо, — стал рассказывать Ингом. — Молли прочла его своим знакомым. Кто-то из них рассказал о нем сотруднику «Таймс». В газете заинтересовались этим письмом и выпросили его у Молли и напечатали. Вот смотрите!.. Хотите, прочту?

— Читайте.

Ингом уселся на стол и с удовольствием стал читать:

«Моя дорогая!

Шлю тебе это письмо к твоему рождению и ко дню нашей свадьбы. А чтобы письмо это было более приятно, в дополнение к нему шлю и немного денег. Купи себе на них новую хорошенькую шляпу, шелковые чулки и перчатки.

Эти два знаменательных дня я посвящу тебе. Знай, дорогая, что с утра до вечера в эти дни я думать буду только о своей Молли.

Жизнь моя здесь полна интересных приключений: я попал в армию полудиких казаков. Все они — лихие наездники, интересные, необычные люди. Они, как волшебники, выделывают на лошадях разные чудеса. Знай, дорогая, если когда-либо и был крестовый поход, то он сейчас именно здесь. Я со своей стороны вкладываю и буду вкладывать свое сердце и душу в дело организации танковых отрядов против большевиков, в боевые действия против них, в собирание и отсылку тебе таких сведений о большевистских зверствах, которые ты, надеюсь, сумеешь куда надо определять, чтобы они заставляли нашу добрую, старую Англию гореть возмущением и отвращением.

Посылаю тебе 64 фотографических снимка, сделанных мною и другими английскими офицерами с пленных и казненных большевиков. Вглядись в эти лица. Я хочу, чтобы ты заказала копии с этих фотографий. Я знаю, Молли, ты, наверное, для этого не имеешь денег. Но я прошу, не высылай мне посылок и употреби деньги на распространение среди англичан этих фотографий. Можешь даже продать мой кавказский кинжал или персидскую книгу, а деньги употребить на это. Эти фотографии заставят англичан понять. Они должны понять, черт возьми! Они поймут! Пора их разбудить.

Генерал Деникин начал свое дело, имея 403 офицера и 200 рублей. С тысячью офицеров он освободил огромный район, с восемью же тысячами он опрокинул восемьдесят тысяч большевиков.

А теперь его армия многочисленна, но ей не хватает снабжения. Вот в этом-то мы и должны ей помочь. Каждая самая малая помощь имеет значение. Я хочу, чтобы ты распропагандировала нашего милейшего Робинса и гальванизировала упрямого полковника и всех остальных, подобных ему.

Прощай, любимая.

Твой Чарльз Ингом».

Прочитав заметку, Ингом торжествующе посмотрел на Гулдена.

— Каково, Джон, а?

— Вы хотите знать мое мнение?

— Да.

— Поганое письмо.

— Что?! — даже отшатнулся в изумлении Ингом. — Как вы смеете?

— Не обижайтесь, Чарли, — примирительно сказал Гулден. — Я не хочу с вами ссориться. Я же только высказал свое мнение, вы сами об этом спрашивали.

— Нет, Гулден, — гневно заговорил Ингом. — Я вам этого не прощу. Никогда не прощу! Я вас понимаю. Вы просто симпатизируете большевикам, поэтому вам и не нравится, когда о них говорят правду… Я знаю, я заметил за вами…

— Что же именно вы заметили, капитан? — спокойно спросил Гулден. Какие вы имеете подозрения?

— Вы что ко мне пристали, черт бы вас побрал! Это мое дело. Если потребуется, я все выложу кому следует.

— Знаете что, капитан Ингом, — подойдя к нему и глядя в глаза, спокойно сказал Гулден, — я вас не боюсь. Я не из робких. Вы говорите ерунду… А вообще, пошли вы ко всем чертям…

— О, нет! — распаленно вскричал Ингом. — Я вам не позволю оскорблять меня. Вы мой подчиненный… Я вам покажу!.. Я все раскрою, — и, сильно хлопнув дверью, выскочил из комнаты.

Гулден покачал головой. Он пожалел, что поссорился со своим начальником — можно нажить много неприятностей. Ингому ведь известно о том, что Гулден возил с собой в Таганрог на прием Марину, которая сейчас арестована деникинской контрразведкой как заподозренная в большевизме… Если Ингом возбудит дело против Гулдена, обвиняя его в связях с большевиками, молодому лейтенанту несдобровать.

Шагая по комнате и думая об этом, Гулден сожалел о том, что произошло.

В последнее время Гулден через Марину тесно связался с Семаковым и Виктором. Он выполнял их поручения, вел работу среди иностранных солдат и офицеров за возвращение домой, в свои страны, распространял среди них большевистские прокламации на английском и французском языках, печатаемые Ростово-Нахичеванским подпольным комитетом. Он не хотел, чтобы оборвалась эта связь. У Гулдена уже была своя крепкая надежная группа из английских и французских солдат, которая помогала ему в его работе.