Читаем без скачивания Коллекционер стеклянных глаз - Фиона Хиггинс

ГЛАВА 11

«СЕВЕРНЫЙ ВЕСТНИК»

ПОЧЕТНЫЕ ГОСТИ НА ОТКРЫТИИ ВИННОГО ТОРГОВОГО ЦЕНТРА

Статья Тарквина Фолкнера

Леди Лисандра Мандибл (изображенная выше) почтила своим присутствием открытие третьего Винного торгового центра Фолкнера и выглядела в гарнитуре из белого меха необыкновенно изысканно.

Леди Мандибл сопровождал барон Боврик де Вандолен (см ту же иллюстрацию). Барон — чрезвычайно экзотическая и загадочная фигура — очень быстро завоевал все сердца в урбс-умидском высшем свете. За несколько недель, проведенных в нашем городе, этот обаятельный человек, представляющий восточноевропейскую ветвь именитого рода де Вандоленов, приобрел большую популярность и стал желанным гостем на обедах, танцевальных балах и званых вечерах. Он пользуется завидной репутацией в высшей степени интересного и остроумного собеседника, обладающего воображением, — и к тому же он настоящий герой. Кто не слышал трагическую историю о том, как он потерял левый глаз на дуэли за честь женщины? Но это оптическое неудобство не может служить препятствием для такого человека, как барон Боврик де Вандолен.

Что касается самой леди Мандибл, то она вряд ли нуждается в представлении. Без сомнения, самая прекрасная и талантливая из всех дам, украшавших своим присутствием интерьеры Визипиттс-холла, наследственного поместья Мандиблов, она известна не только своим исключительным вкусом и стилем, но и экстравагантной натурой — и мы, жители Северной стороны, любим ее за это! Говорят, что она не жалела средств на переоборудование Визипиттс-холла Мы будем иметь возможность убедиться в этом на ежегодном Зимнем празднике Мандиблов.

После трагической кончины своего отца молодой лорд Мандибл редко посещает город, предпочитая уединение Визипиттс-холла, находящегося в шести часах езды от города. Из-за своей усохшей ноги он никогда не имел особой склонности к вечеринкам и танцам и, без сомнения, только рад тому, что барон Боврик сопровождает его супругу во время ее выездов в свет.

Хотя многие молодые дамы нашего города заявляют, что они находятся под обаянием барона, он не поддается их чарам, целиком посвятив себя поставленной перед ним задаче. Общеизвестно, что он активно участвует в подготовке Зимнего праздника Мандиблов. Все мы, урбсумидцы Северной стороны, с нетерпением ожидаем его, тем более что подготовку этого праздника, всегда являвшегося уникальным событием в жизни города, на этот раз взяла в свои руки леди Мандибл.

Гектор положил мятый газетный лист на пол рядом с матрасом и, наклонившись над ним, в сотый раз очертил пальцем профиль барона Боврика де Вандолена. Затем, нахмурившись, он откинулся на подушку.

— Да, Трупин, ты поистине мастер жульничества, — пробормотал Гектор, крутя в пальцах черный кокон. Если художник точно воспроизвел оригинал, то не оставалось сомнений, что Гулливер Трупин и Боврик де Вандолен — одно и то же лицо.

— А если даже и нет, то мой долг перед отцом — убедиться в этом, — произнес он громко.

ГЛАВА 12

Знаменательная встреча

Прижавшись к стене, Гектор осторожно выглянул из-за угла, следя за блестящим черным экипажем, который только что остановился перед входом в здание. Внешне он был спокоен, но сердце его билось учащенно. Кучер спрыгнул на землю и открыл дверцу кареты. Из кареты вышел пассажир с тростью, медный наконечник которой звонко стучал по камням мостовой. Гектор обратил внимание на то, как сияют носки туфель с большими золочеными пряжками. Внезапный порыв ветра распахнул плащ джентльмена, открыв взору костюм довольно редкой расцветки: бриджи цвета охры с шелковой тесьмой более темного оттенка и оливковый жилет. Секунду джентльмен постоял, любуясь своим отражением в окне, затем поправил повязку на левом глазу, подкрутил нафабренные усы и вошел в здание.

Кучер сидел к нему спиной, так что Гектор беспрепятственно подкрался к дверям. Все его чувства были обострены, и он сразу учуял оставленный джентльменом запах. Неужели цитрусовый? Прочитав вывеску, он криво усмехнулся: «Бэдлсмайр и Ливланд, поверенные и аукционисты».

Ему наконец-то повезло — ну и интуиция помогла. «Северный вестник» информировал читателей о каждом шаге леди Мандибл и неизменно сопровождавшего ее барона, так что Гектору было известно, что они находятся в городе, в особняке леди Мандибл. Он не спускал глаз с особняка целый день, и к вечеру его терпение было вознаграждено. Парадная дверь открылась, из нее вышел человек и решительным шагом направился к реке. Гектор был уверен, что это Боврик де Вандолен, но является ли он к тому же Гулливером Трупином? В вечерних сумерках и на таком расстоянии определить было невозможно. Гектор осторожно проследовал за Бовриком до самого моста, где барон окликнул карету. Мальчик слышал, как он отдал распоряжение кучеру: «Улица Рёбемлинде».

У Гектора не было кареты, но он без труда поспевал за бароном. День был рыночный, и дорогу экипажу то и дело преграждали коровы, свиньи и уличные торговцы. К тому же Гектор знал, как сократить путь, пробежав закоулком, по которому карета не могла проехать, так что на улицу Рёбемлинде он прибыл даже раньше нее.

Несмотря на то что контора Бэдлсмайра и Ливланда находилась к югу от реки, они не испытывали недостатка в богатой клиентуре с Северной стороны. Вывеска гласила, что они «поверенные и аукционисты», но было хорошо известно, что парочка запускает свои жадные руки и во многие другие дела. Когда у людей возникали проблемы — правовые или иные — и они не хотели, чтобы об этом прознали соседи, они шли к Бэдлсмайру и Ливланду. Помимо всего прочего, поверенные охотно выступали в качестве посредников при продаже и покупке имущества, если по ходу дела появлялась такая счастливая возможность.

Раздосадованный тем, что так и не смог толком рассмотреть лицо барона, Гектор повернул за угол, перелез через стену и очутился в дворике позади здания. Под окном комнаты, в которой владельцы конторы беседовали со своим гостем, Гектор обнаружил пустой ящик из-под чая и забрался на него. Отсюда ему было не только хорошо видно, но и слышно, как они громко поздравляют друг друга с выгодной сделкой.

— А, барон де Вандолен! — произнес Бэдлсмайр, толстяк с мясистыми пальцами. — Мы с мистером Ливландом ожидаем вас.

Ливланд, который внешне был полной противоположностью своему партнеру, стоял рядом с ним, потирая костлявые руки, и то и дело оттягивал губы, обнажая длинные зубы, словно пытался высосать что-то, застрявшее между ними.

— Фсе готово? — спросил Боврик с заметным германским акцентом.

— Да-да, — ответил Ливланд. — Все упаковано и готово к отправке. Отличная покупка, должен вам заметить. А бывший владелец достоин всяческого презрения.

— За глупось нушно расплачиваться, — холодно отозвался Боврик, сверкнув своим единственным глазом.

— Однако нет худа без добра, — подхватил Бэдлсмайр. — Нам пришлось повозиться с имуществом Фитцбодли. Свернуть обанкротившееся дело не так-то просто, вы ж понимаете. На данный момент мы распродали все. Но когда до нас дошли слухи, что вы с леди Мандибл интересуетесь этим… — он кивнул на упаковочную клеть на столе, — мы оставили это для вас.

Боврик кивнул с явным удовлетворением.

— А как насчет другой вещи, о которой мы с вами говорили, барон? — продолжал Бэдлсмайр. — Она при вас?

— О да, конешно, — ответил Боврик и вытащил из-под полы мерцавшую белым мрамором статуэтку греческого водоноса.

Оба поверенных расплылись в улыбках и выразили восторг.

Дело в том, что Боврик, верный своей натуре и поставленной перед собой задаче, неплохо подрабатывал, продавая на стороне кое-какие вещицы из Визипиттс-холла, — о чем Гектор в тот момент еще не знал. Разумеется, он брал только те из них, каких леди Мандибл вряд ли могла хватиться, — да к тому же их дом был так набит разнообразными безделушками, что отыскать ту или иную пропажу не было никакой возможности. Вдобавок леди Мандибл постоянно обновляла интерьеры и предпочитала оставлять на виду только парные предметы или составлявшие комплект, так что Боврик вовсю пользовался ее чудачествами, а не потворствовал им.

Ливланд упрятал статуэтку подальше, а Бэдлсмайр тем временем достал из буфета бутылку и три бокала.

— Пришлось также разбирать погреба Фитцбодли, — обронил он, — Там были кое-какие весьма редкие вина. Ухлопали на это уйму времени. Денег после оплаты счетов, между прочим, не осталось ни пенни, а сам Фитцбодли умер — от стыда, наверное.

— Ему лутше подошло бы имя Фитцбэдли, — сухо заметил Боврик, и, рассмеявшись, все трое пригубили «Шато уи дю пип» урожая пятьдесят шестого года.