Читаем без скачивания Вельвет - Тея Лав

останавливается и притягивает меня к себе. Я охотно подчиняюсь, когда его руки обхватывают мою талию. Мой рост позволяет мне без особых препятствий обхватить его за шею, в то время, как Кайден наклоняется и утыкается мне в плечо. Я чувствую его горячее дыхание на коже. Он тяжело дышит, затем мое имя срывается с его губ. Мы так стоим некоторое время, прижимаясь друг к другу.

Какой бы я ни была высокой, мой парень выше. Он опускает голову и прижимается лбом к моему лбу. Сейчас его глаза горят. В них нет тепла, теперь уже огонь.

Я знаю этот взгляд.

– Завтра, – шепотом говорю я. – Ты не забыл, какой завтра день?

Имея опыт с Кайденом, я знаю, что парни не запоминают такие вещи. И если бы не серьезные последствия, сопутствующие этому дню, он бы не запомнил.

Он кивает, втягивая воздух, затем отпускает меня.

– Нет, я помню.

Мы целуемся возле огромной поваленной сосны. Это место, у которого мы обычно прощаемся и расходимся в разные стороны. Над нами щебечут птицы, солнце пробивается сквозь плотные ветви деревьев.

– Удачи, – оторвавшись от моих губ, произносит Кайден. – Думаю, все пройдет хорошо. Хотя… – он склоняет голову, легкая ухмылка появляется на его губах. – Если ты начнешь в своей манере, то скандала не избежать.

Я отмахиваюсь и висну на его руке.

– Нет, я буду милой.

– Тогда зачем подобный фарс, Трейси?

Я недовольно смотрю на него.

– Фарс?

Кайден прижимает меня к своему боку и целует в макушку.

– Ты понимаешь, о чем я. Позвони мне вечером, хорошо?

Кивнув, я получаю от него еще один поцелуй, затем наблюдаю, как он медленно уходит в другую сторону. В город. Обернувшись, Кайден вопросительно смотрит на меня. Я посылаю ему воздушный поцелуй и повернувшись, направляюсь в сторону дома.

Есть обычная дорога от нашего дома к городу. Но я всегда хожу по лесу. Бояться здесь можно лишь белок. В моей голове вертится фраза или даже просьба Кайдена, не устраивать фарс. Он прав, я и не спорю.

Кайден сильно изменился. Год назад он не был парнем, который так смотрел. Не был парнем, который так много смеялся. И уж тем более он не был парнем, который бы советовал мне вести себя с родителями мило. Даже учитывая то, что официально он с ними не знаком и прекрасно знает, что моя мама в какой-то степени против наших отношений. Она не запрещает буквально, она просто ждет, когда мы наконец-то расстанемся. Это выносило мне мозг, и я жутко расстраивалась каждый раз, когда я заговаривала о Кайдене или о Вив, она уходила от разговора. Я до сих пор не понимаю, но какая разница? Теперь я стараюсь не задумываться над этим и жить своей жизнью.

Мое стремление задеть родителей почти всегда играет против меня. Наши ужины похожи на заупокойные службы. Все молчат. Бывает так тихо, что даже слышно, как я проглатываю еду. Но даже эти ужины стали редки. Я не знаю, по какой причине родители отдалились друг от друга. Я даже не заметила, когда это произошло. Раньше все было по-другому. Нет, мы не сидели на диване в гостиной в обнимку, не бросались едой, готовя вместе ужин. Папа так же, как и сейчас был полностью погружен в свой бизнес, а мама завалена делами в своей фирме. Но мы хотя бы ездили на летние каникулы в луна-парки и на пляжи. И в Рождество было весело.

Но когда я все же заметила перемену, то жутко взбесилась и начала вести себя, как избалованная девчонка, требовала от них того, чего мне на самом деле и не нужно было, пытаясь тем самым объединить их против себя. Ненавижу перемены.

Но из этого ничего не вышло, и я сдалась. Только вот периодические встряски с моей стороны на их занятые головы остались в привычке.

Да уже не важно. Я скоро уеду в колледж. К тому же в моей жизни появились изменения, которые меня стали волновать больше, чем вопросы, касающиеся родителей.

Свернув с привычной тропинки, ведущей к задней части дома, я обхожу двор и направляюсь дальше вглубь. Деревья уже начинают редеть, отчетливо доносятся мужские голоса и звуки пилорамы.

Лесопилка – это детище отца. Сколько себя помню он всегда этим занимался. Раньше я приходила сюда каждый день и приносила ланч. Меня знал абсолютно каждый работник, за мной даже присматривали, потому что я постоянно лезла к станкам, чтобы стащить оттуда опилки и поиграть с ними. Господи, сколько седых волос повылазило у этих бедняг, когда я подходила слишком близко к громыхающей ленточной пилораме.

Сейчас здесь все иначе. Папин бизнес вырос, штат расширен и работников здесь тьма. Да и я больше не приношу ланч и не валяюсь в опилках.

Привычный с детства шум сопровождает меня, пока я прохожу мимо машин, станков и ровных строев досок.

– Трейси!

Я поворачиваю голову и улыбаюсь.

– Привет, Гарри.

Мужчина в оранжевой каске машет мне рукой, щурясь от солнца. Раньше я звала его «дядей Гарри», но затем он стал просто «Гарри». Правая рука папы с самого начала, и их отношения больше похожи на сыновьи-отцовские. Сейчас Гарри уже за шестьдесят, но он все еще периодически хватается за пилу, хотя для этого уже давно есть специальная бригада.

– Твой отец в амбаре, бусинка! – кричит Гарри, перекрикивая машину.

Я киваю и направляюсь в сторону высокого строения, облицованного профнастилом. Здесь, как и снаружи, кипит работа. Пахнет свежей древесиной, а также пылью, от которой начинают слезиться глаза.

Мой отец стоит с двумя другими мужчинами в рабочей форме и что-то с ними обсуждает. На нем черный костюм, аккуратно завязанный галстук, темные волосы блестят от геля, а в руках планшет с какими-то бумагами. Я помню его в той же одежде, что и мужчины рядом с ним. Но теперь он одевается только в костюмы и начищенные туфли, несмотря на пыль.

Я жду, когда он освободится, и как только мужчины уходят, оказываюсь возле него. Я и не заметила, как почти догнала